Беседы с батюшкой. Благочестие

 На вопросы телезрителей отвечает протоиерей Андрей Панков, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы на Малой Охте. Передача из Санкт-Петербурга.

– Что такое благочестие?

– Благочестие – это широкое понятие. Если кратко сформулировать, это твердое и неуклонное следование заповедям Божиим и церковным уставам. Апостол Петр в 1-й главе своего Второго соборного послания, рассуждая о благочестии, говорит, что вера рождает добродетель, добродетель рождает разумение, разумение рождает терпение, терпение рождает благочестие. Благочестие – это образ жизни, образ мыслей, внутреннее состояние человека, его мировоззрение, которое имеет внешнее выражение в поведении, одежде, оборотах речи, в тех словах, которые мы произносим.

– Имеет ли благочестие что-то общее с честью?

– Слово «благочестие» – это калька с греческого языка, оно означает «благая честь». В древности, в дохристианский период, было другое понимание чести человека. То есть честь прежде всего выражалась правильным отношением к Богу, к родителям, к предкам. Именно религиозное восприятие чести называлось благочестием. Это несколько отличается от ныне общепринятого современного разумения слова «честь» как некоего болезненного отношения к оскорблениям. Это понятие более глубокое, религиозное, духовное.

– То есть с честолюбием благочестие ничего общего не имеет?

– Опосредованно. У благочестия есть как внутренние выражения, так и внешние. К сожалению, бывает, что люди, не имея внутреннего благочестия, являют благочестие внешнее, руководствуясь честолюбивыми помыслами и стремясь получить в награду одобрение окружающих.

– Тогда, может, стоит сравнить благочестие и праведность? Что у них общего и насколько это одного уровня понятия?

– С моей точки зрения, благочестие – это путь. Он не может быть коротким. А праведность – это финал пути. То есть можно утверждать, что благочестие есть путь, приводящий к праведности. Праведность – его плод. И чтобы достигнуть праведности, необходимо добродетелью стяжать благочестие. Но повторюсь, оно взращивается в душе человека постепенно и с великими трудами.

– Честолюбие возможно в сочетании с мнимым благочестием. Соответственно, благочестие может быть без праведности?

– Благочестие может быть без праведности, потому что оно – путь. Человек, не достигший праведности, но стремящийся к ней, может проводить жизнь достаточно благочестивую.

– У нас почему-то под благочестием подразумеваются внешние атрибуты: манера поведения, стилистика речи. Но ведь фарисеи, распявшие Господа, по тем временам были образцом благочестия.

Да, к сожалению, такое понимание присутствует в Церкви. Благочестие как настрой, как внутреннее состояние человека иногда Промыслом Божиим подвергается тем или иным испытаниям. В жизни человека складывается такая ситуация, когда проще, безопаснее поступиться какими-то христианскими принципами, преступить заповедь. Именно в эти моменты, которые можно назвать кризисными, определяется, подлинно ли человек благочестив или это у него только наносное, внешнее. Легко казаться праведным, когда тебе ничего не угрожает. Но вот возникает ситуация, когда приходится чем-то жертвовать; именно в эти моменты проясняется, каков человек на самом деле, имеет ли он неуклонное стремление быть делателем заповедей Божиих. Без этого сказать что-то определенное о человеке затруднительно.

– Благочестие у нас часто относят к выполнению разных предписаний, канонов, каких-то внешних вещей. Делание любви остается в стороне. Правильно ли это? Как можно это исправить?

– Безусловно, неправильно. Человек – это цельное существо, состоящее из души и тела. Правильно, когда внутреннее соответствует внешнему. Это настоящая душевная драма, если внешность создается благочестивая, а внутри человек исполнен тех или иных страстей: ненависти, неприязни и тому подобного. Должно быть цельное внутреннее устроение: однажды человек уверовал в Господа, и это должно означать, что он будет неуклонно стремиться к исполнению заповедей Божиих, потому что через это выражается его любовь ко Христу. Казалось бы, что может быть естественнее: «Возлюби ближнего, как самого себя». Но когда ты пытаешься это исполнять, то понимаешь, насколько это непросто в реалиях нашей жизни. Апостол Петр говорит нам о благоразумии, то есть способности отличать добро от зла. И человек, вступивший на путь исполнения заповедей Божиих, понимает, что невозможно сразу научиться правильно жить. Есть много препятствий даже внутри тебя самого, которые мешают этому. Чтобы стяжать плод добродетелей, требуется терпение. Терпением созидаются великие дела любви. Когда человек созидает свой внутренний мир, он стремится к подлинному благочестию, которое наипервейшее свое выражение обретает в любви, как главной заповеди Христа; без нее все внешнее теряет смысл и в Церкви, и в душе человека.

А правильное внутреннее устроение, безусловно, найдет внешнее выражение. Таковым может стать исполнение уставов церковных. Это так же очевидно, как то, что сосуд способен держать воду. Разбей сосуд – вода разольется. Есть внутреннее и есть внешнее; должно быть правильное внутреннее духовное устроение, основанное на стремлении на деле исполнять заповеди Божии, и должно быть внешнее – послушание уставам церковным. Одно не должно противоречить другому, второе органично проистекает из первого. Такое положение вещей является нормой. И если это не так, это болезненный внутренний разлад, драма человека.

Я хотел бы предостеречь от коротких путей к благочестию. Порой человеку кажется, что если он воспринял ряд внешних атрибутов, уверовал в них, проникся ими, то он обрел право подходить с тем же мерилом к другим людям. Если они соответствуют – это благо, а если не соответствуют, то зло. Это подделка, короткий путь к благочестию, которое таковым на самом деле не является. Благочестие – это довольно длительная внутренняя работа. К сожалению, люди, мерящие всех вокруг себя мерою своих благочестивых правил, страдают некой формой гордости, считая себя способными видеть внутренний мир других людей и судить их от имени Церкви. На самом деле это банальнейшая форма гордыни, ничего общего не имеющая с подлинным благочестием.

– Вопросов по благочестию много. Часто они касаются конкретных правил: соблюдать пост так или иначе, поститься в понедельник благочестиво или неблагочестиво? Как возникают подобные планки благочестия?

– Есть общепринятые церковные традиции, связанные с внешним деланием, например Великий пост, Петров пост, молитвы утренние, вечерние, правила подготовки ко Причастию, исповедь, посещение богослужений, чтение Слова Божия – то, что не оспаривается никем. Но жизнь человека значительно шире. Возникает множество нюансов, которые вызывают различные недоумения и вопросы. Решение этих вопросов не очерчено строго церковным уставом и требует от нас духовного разумения. Самый безопасный путь – это молиться Господу о даровании духовника, чтобы с такими вопросами подходить к батюшке, которому доверяешь, и получать ответ. Это наиболее безопасный путь, потому что иногда человеку кажется, что он имеет духовный разум, а на самом деле он ублажает свою гордыню. Это трагедия, этого нужно избегать.

– Вопрос телезрительницы Татьяны из г. Екатеринбурга: «Когда на литургии диакон возглашает: “Господи, спаси благочестивыя и услыши ны”, это он о ком? Я, например, не чувствую себя благочестивой».

– Этот возглас в древних чинопоследованиях литургий был обращен к императорам, правителям, которые присутствовали на богослужении. Но в ходе исторических изменений в христианском обществе этот возглас сейчас обращен ко всем молящимся в храме. То, что мы не ощущаем себя благочестивыми, это нормально. Хуже было бы, если бы мы чувствовали в себе великие духовные дарования, потому что если они в нас и есть, благоразумнее было бы их скрыть. Господь часто укрывает наши дары даже от наших собственных глаз. Церковь – это собрание святых, так об этом говорят апостолы. Стоя в храме, мы понимаем, что мы далеки от святости. Обращение к нам как к святым, как к благочестивым – это призыв, чтобы мы изменили свою жизнь, устремились к высокому благочестию, стали таковы, какими нас желает видеть Церковь на Божественной литургии.

– Может ли благочестие входить в коллизию с любовью? Как, например, нередко бывает: человек недавно воцерковился, начал вести церковный образ жизни, а дома родные негативно реагируют на внешние ее проявления: молитву, пост. Как найти золотую середину между любовью и соблюдением правил?

– Приход человека в Церковь, обращение его ко Господу есть событие глубоко личное, оспаривать которое было бы равнозначно унижению и попранию свободы человека. Если человек избрал Господа – это его право, это его путь. Поэтому если домашние негативно реагируют на сам факт обращения человека к Господу, то я думаю, что к этому нужно относиться с терпением, во всяком случае, не с агрессией. Хуже бывает, когда человек, придя к вере, вдруг ощущает в себе некое «пророческое призвание», в ироничном смысле. Вместо того чтобы благовествовать Евангелие в семье в первую очередь своим примером, человек обращается к домашним с обличительными речами. Вся миссия его к этому сводится. В финале это приводит к глубочайшей неприязни и конфронтации внутри семьи. Это драматично, и так не должно быть. Нужно понимать, что нельзя подталкивать человека в Церковь, к вере. Можно молиться за него, можно примером своих дел, проявлением участия, любви обращать домашних ко Господу, но в наименьшей степени это должно принимать форму обличительных пророческих воззваний.

– Благочестие может противоречить любви? Иногда ведь можно ради любви какие-то благочестивые предписания отодвинуть?

– Безусловно. Любовь является высшей добродетелью. Если все прочие добродетели совершаются ради чего-то, то любовь всегда бывает даром. Любовь, являясь высшим законом, иногда может отменять внешние предписания. Ради любви старцы оставляли пост, если к ним приходили гости. Ради любви можно пожертвовать внешними церковными предписаниями, чтобы оказать любовь ближнему, когда он в ней нуждается. Высшее отменяет низшее. Любовь, как главнейшая заповедь христианства, является безусловным приоритетом в жизни христианина. Любовь ведь нужно стяжать, это не то, что дается сразу. Это многолетний труд, связанный с научением себя жертвовать своими интересами ради тех, кого ты любишь. Жертвовать всегда трудно и мучительно. Часто мы склонны в отношении жертвы рассуждать следующим образом: я пожертвую вот настолько, и не больше. А ведь любовь не терпит этих границ, она простирается до бесконечности. Поэтому человек в своей жизни должен учиться любить, стремиться к этой добродетели. Безусловно, возможны внутренние конфликты, связанные с исполнением внешних предписаний. Но до того, пока человек не стяжал любовь, внешние предписания являются законом.

– Всегда ли благочестие однообразно? То есть все ли благочестивые ведут себя одинаковым, раз и навсегда определенным образом?

– Человек, стремящийся ко Господу, который всем сердцем старается устроить свою жизнь так, как этого хочет Господь, распознаёт в ближнем сходный образ мыслей, хотя в деталях и конкретных проявлениях он может иметь другое выражение. Но если само внутреннее стремление ко Господу является обязательным для всех, вне зависимости от возраста, места рождения, то внешние церковные предписания с течением времени изменяются. Если, скажем, в древности христианская жизнь была по своим правилам намного строже нынешней, то теперь в соответствии с нашими немощами все несколько проще. Образ благочестия претерпел некоторые изменения.

– Вопрос от телезрительницы Ольги: «Как избавиться от злопамятства, когда плохие воспоминания о близком человеке не дают покоя?»

– Это очень распространенная ситуация. В нашей жизни нередко бывает так, что мы терпим незаслуженные обиды от наших ближних. Бывает, что и заслуженные, но и это все равно больно. Очень тяжело избавиться от болезненных мыслей, потому что это все равно душевная травма, которая долго беспокоит человека. Чтобы уврачевать это, необходимо поступать в соответствии с наставлением аввы Дорофея. Он предлагал молиться об обидчике: «Помяни, Господи, во Царствии Твоем раба Божиего... и по его святым молитвам прости мне мои прегрешения». Это молитва смирения. Молиться ей трудно. Но если человек прилагает к тому усилия и смиряет себя, Господь дарует ему великую благодать в сердце. А когда благодать приходит, прощать легко. Все эти обиды, травмы затягиваются очень быстро. Когда приходит благодать, человек становится щедрым, у него становится широкая душа. Ему нетрудно забыть то или иное оскорбление.

– Раб Божий Константин спрашивает: «Кто спасется? Согласно словам Господа, только те, кто были крещены, каются и причащаются. Какова тогда судьба пророков и праведников, которые жили до Христа?»

– Это очень глубокий вопрос. Мы с вами знаем, что Церковь – это понятие мистическое, таинственное. Церковь есть Тело Христово. Господь сочетает в Себе две природы: человеческую и божественную. Церковь же имеет не только внешнее выражение – ее храмы, административные границы епархий и так далее, но и внутреннее измерение, связанное с причастностью ко Христу. Нужно понимать, что поскольку внутреннее больше внешнего, то невозможно определить однозначно границы Церкви, как и невозможно в конечном счете однозначно ответить на вопрос: «А являешься ли ты сам членом Церкви?» Это всегда вопрошание и всегда надежда, что ты причастен к этой мистической тайне, именуемой Телом Христовым. Мы не можем никоим образом диктовать Духу Святому, где Ему действовать, поэтому однозначно определить границы Церкви мы не можем. Касаемо пророков нужно в этой связи отметить, что люди, жившие до Христа, веровали в грядущего Миссию. Они сошли в шеол в надежде на грядущего Христа. И мы знаем, что Господь после распятия сошел в ад для того, чтобы призвать тех, кто Его ожидал, – и таким образом они наследовали спасение. У них был такой путь. Мы живем после Христа, и у нас другой путь. Мы спасаемся через причастность к Церкви, которая для нас открывается таинством Крещения, а затем продолжается посредством нашего участия в других церковных таинствах, прежде всего это Причастие и Исповедь.

– Вопрос от телезрителя: «Не является ли лицемерием то, когда священнослужитель в храме носит богослужебные одежды, а за его пределами одевает светскую, мирскую одежду?»

– Важен мотив. Если это связано с желанием найти компромисс с миром, то, безусловно, это является грехом. А возможно, это имеет иное основание в неких реалиях нашего времени. Здесь необходимо еще раз вспомнить те вещи, о которых мы говорили в начале передачи, рассуждая о подлинном и ложном благочестии. Дело в том, что, будучи христианином, и в частности священнослужителем, невозможно найти некий удобный компромисс с миром, потому что христианство и мир – это две противоборствующие стороны. Невозможно подружиться с тем и с другим. Поэтому в данном случае нужно смотреть на внутреннее устроение человека. Если он в храме священнослужитель, а вне храма – светский человек, безусловно, это неправильно.

– Здесь, наверное, еще поднимается вопрос разных традиций благочестия в разной местности. Потому что в Петербурге практически все духовенство вне храма ходит в светской одежде, а в южных регионах нашей страны часто можно встретить обратную ситуацию.

– Действительно, в Санкт-Петербургской епархии это так. У меня нет оснований считать, что этот факт является выражением внутреннего лицемерия поголовно всех священнослужителей, которые здесь служат.

– Вопрос телезрителя: «Христос основал одну Церковь, и Евангелие у всех христиан одно. Но каждая ветвь христианства считает, что спасение возможно только у них. Как мне кажется, корнем этого является властолюбие. Что Вы думаете по этому поводу?»

– Наше время дает возможность изучить в достаточной степени совершенно различные направления христианства. Причиной раскола является властолюбие? Пожалуй, это правильно. Человеческие грехи, к сожалению, раскололи Церковь. В начале XI века, в 1054 году, произошло драматическое событие, когда Церковь разделилась на Западную и Восточную. В дальнейшем, мы с вами знаем, был протестантский раскол и далее образовалось огромное количество сект. И безусловно, каждое направление говорит о своей истинности. Если бы они так не утверждали, с точки зрения логики не было бы вообще смысла раскалываться. Человек, ищущий Бога, принимает решение самостоятельно. Оно не может быть универсальным для всех людей, для всего населения планеты. В этом отношении я могу высказать только свою позицию. Я считаю, что Восточная Православная Церковь – это Церковь наиболее аутентичная, наиболее древняя, которая в полноте сохранила то, что было передано апостолами. В отношении прочих конфессий я не могу утверждать, что у них совершенно отсутствует благодать, речь идет о католическом и протестантском направлении. Но, тем не менее, я считаю, что Православная Церковь является хранительницей полноты христианского Предания.

– Если Церкви раскалываются по причине греховности, какое значение имеет в расколе образ благочестия, то есть та или иная манера внешнего поведения? В расколе 1054 года как раз имели большое значение, к примеру, ношение бороды, неношение бороды и прочие формальные вещи.

– Христианство распространилось на огромных территориях. Большинство народов восприняли Христа. Внешнее выражение благочестия, безусловно, может отличаться в различных регионах, и это нормально, когда народ служит Господу в некотором соответствии со своими местными обычаям, которые не противоречат евангельскому духу. Мне легко принять, когда в одном народе внешнее выражение молитвы может иметь форму танца, а у нас это неприемлемо и не допускается. Одни православные народы считают благочестивым скрывать свои эмоции во время молитвы, а у других, например в наших южных краях, считается добродетелью их проявлять. Я слышал проповеди греческих священников; они значительно более эмоциональны, нежели наши. И то и другое считается благочестием, и это нормально, потому что мы разные. Это не может быть препятствием в общении. Главным фактором, объединяющим христиан, является внутренняя устремленность к исполнению заповедей Христовых, первейшей из которых является любовь. Люди, рожденные в разных эпохах и выросшие в разных культурах, безусловно, способны понимать друг друга. Главным фактором раскола, как уже говорилось, является властолюбие, которое свидетельствует об отсутствии подлинного благочестия, несмотря на наличие всей его внешней атрибутики. Это глубочайшая драма, которая до сих пор переживается Церковью.

– Кто является образцом благочестия для мирян? Должны ли они подражать, например, духовенству?

– Безусловно, духовенство должно быть образцом благочестия для мирян.

– А если брать деление на белое духовенство и монашествующих?

– Монах, как человек, принявший в своей жизни серьезное решение об отречении от мира, безусловно, является достойным примером. Не каждому это под силу. Лично я всегда отношусь с глубоким уважением к людям, которые сочли для себя возможным отречься от мира ради Господа. Безусловно, монашеское делание по высоте своего служения, по тем возможностям, которые оно предоставляет человеку, это очень высокий образ жизни. Но это некое общее утверждение. Дело в том, что в деталях все бывает по-разному. И простой священник тоже должен быть образцом благочестия для мирян. Таково безусловное правило. По этому поводу мне вспоминается такая благочестивая история. Один епископ часто путешествовал по северным монастырям, собирая древние церковные распевы. Однажды в одной из обителей он встретил епископа, пребывающего там на покое, который обладал незаурядными музыкальными данными и пел вместе с братией на хорах. В один из моментов богослужения, когда читалась кафизма, братия села, и только владыка стоял. Тогда рассказчик, подойдя к старенькому епископу, сказал: «Владыка, сейчас кафизма, можно сидеть». И владыка ему на ухо тихонько ответил: «Если я сяду, они лягут». Поэтому если батюшка не является примером благочестия для мирян, это драма, духовенство должно быть образцом.

– Вопрос от телезрителя Димитрия из г. Нижнекамска: «Моя девушка задает вопросы об исповеди, что я там говорю, что батюшка мне ответил. Имею ли я право говорить с ней об этом? И если нет, как мне ей это объяснить?»

– Я думаю, что подобного рода вопросы связаны с тем, что человек хочет пойти на исповедь, но ему страшно. Потому что исповедь – это открытие своего внутреннего мира и своих немощей, своих ран. Я не думаю, что нужно рассказывать детали своей исповеди кому бы то ни было, потому что раскрытие своих грехов неполезно ни ближнему, ни тому, кто их открывает. Нужно успокоить человека, объяснив, что это сокровенный разговор между человеком и Богом. А священник при нем является только свидетелем. Его задача – помочь человеку покаяться пред Господом, но ни в коем случае не казнить грешника за его грехи. Нужно объяснить, что покаяние является необходимым условием для духовного роста. Если человек не кается, то зло, которое присутствует в его сердце, расширяется, захватывая всё большие области жизни. Исповедь нам жизненно необходима. Исповедь значительно менее страшна, чем это может представляться человеку, не имеющему опыта исповедоваться.

– Часто люди, которые начинают вести благочестивый образ жизни, стремятся себя ограничивать в получении информации. Большой пласт культуры оказывается за рамками благочестия. Как быть с этим?

– Общим правилом, которое избавляет человека от множества ошибок, является наличие духовника – опытного священника, который направит тебя и предостережет от ложных шагов, неправильного образа мыслей. И вообще, духовник – это возможность оценить свою жизнь, свои отношения с Богом с помощью стороннего взгляда, потому что со стороны некоторые вещи видны лучше, чем изнутри. Когда человек вступает на путь веры, первые ростки духовности у него очень слабы. Для того, чтобы они пустили корни, на первых порах нужно обезопасить себя от некоторых источников информации, могущих, как сорняки, заглушить благое семя, которое Господь всеял в человека. Но со временем по мере духовного взросления он приобретает навык различения добра и зла, и когда он достигает некоторой духовной зрелости, то может лучше оценивать информацию, скажем, произведения культуры, поэзии, живописи. Он видит, что в этом соответствует заповеди Божией о любви, а что ей противоречит, и, соответственно, к одному стремится, а от другого отказывается. Я думаю, что это некий процесс внутреннего возрастания в вере, на начальных этапах требующий самоограничения, а в дальнейшем допускающий расширение своего кругозора на основании способности определять, что есть добро, а что зло.

– Какой вопрос должен себе задать каждый человек, каждый христианин на пути правильного устроения своего благочестия?

– Задать вопрос, куда направлена его жизнь. Направлена ли она ко Господу и хочет ли он устроить ее таким образом, чтобы она была угодна Христу? Готов ли он претерпеть различные ограничения, лишения и труды для того, чтобы исполнить заповедь Божию по отношению к Богу и ближнему? Я думаю, что честный ответ на этот вопрос определяет, благочестива ли жизнь человека или она пока еще далека от благочестия.

 

Ведущий: диакон Михаил Кудрявцев
Расшифровка: Наталья Маслова