Беседы с батюшкой. Причастие и исповедь

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель московского храма преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках протоиерей Александр Абрамов.

– Сегодня тема нашей передачи звучит так: «Причастие и исповедь». Казалось бы, тема достаточно общая, широкая, постоянно о ней говорят и эти два Таинства – причастие и исповедь – есть в духовной жизни каждого христианина. Объясните, пожалуйста, как эти таинства связаны между собой в нашей русской традиции?

– Мы знаем существующую и преобладающую русскую православную традицию, она доминирует в большинстве наших приходов. Согласно ей человек, желающий принять Таинство причастия, говеет, то есть готовится к принятию Святых Таин, и в рамках говения исповедуется накануне, за предшествующим всенощным бдением или непосредственно перед литургией, в день причастия. Так было на протяжении многих десятилетий.

Надо сказать, что и в самой Русской Церкви эта практика варьировала от одной исторической эпохи к другой. Например, в Синодальный период (в XVIII– XIX веках) и до революции исповедовались и причащались очень редко, доходило до того, что исповедь была один раз в год, Великим постом, причем некоторые категории подданных Российской империи (например, государственные служащие) должны были получать справку о том, что были на исповеди и причащались. Известны случаи, когда будущий святитель Игнатий Брянчанинов начал ходить в храм каждое воскресенье, стараться там причащаться, и священник того храма, куда он ходил, воспротивился этому и посоветовал ему бывать в храме реже. Тогда он начал ходить в разные храмы, для того чтобы не было подозрений. Древняя практика не связывала напрямую Таинство исповеди и причащение Святых Христовых Таин, эта связь была более сложной.

– Какая существует разница между этими таинствами?

– Мистическая разница ясна: исповедь – это очищение совести, когда через обращение человека к Богу происходит его воссоединение с Церковью. «Примири и соедини его Святей Твоей Церкви, о Христе Иисусе, Господе нашем…», – говорит священник в молитве. А Причастие – единение со Христом в следовании установительным словам Божественной Евхаристии: «Примите и ядите, пийте от нея вси…»

Конечно, связь между этими таинствами имеется, и она прослеживается в возгласе священника, который перед дроблением Святых Даров на литургии говорит: «Святая святым…», то есть Святые Дары святым людям, а Церковь устами хора отвечает: «Един свят, един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца. Аминь». Но стремление к святости и единству с Богом подразумевает и желание чистого сердца, поэтому исповедь становится частью говения христианина.

– В то же самое время это только часть говения, ведь сейчас в нашей практике принято, что Таинство исповеди и Таинство причастия, когда человек приобщается Святых Таин, – это как единое целое, то есть невозможно себе представить причастие без исповеди…

– …тогда как вполне можно представить исповедь без причастия.

– Как это можно объяснить? Почему так сложилось и как правильно к этому относиться?

– Давайте посвятим несколько минут тому, чтобы проследить историю чинопоследования этих таинств. В Древней Церкви исповедь была явлением не столь частым, как сейчас. Исповедовались те люди, которым по канонам предписывалось покаяние, совершившие такое преступление, за которым следовало отлучение от Церкви или та или иная мера дисциплинарного наказания, всегда подразумевавшая отлучение от Причастия. Остальные члены общины с сокрушенным сердцем приходили к Святым Дарам и причащались каждый день Господень, то есть каждое воскресенье. И эта практика была доминирующей примерно до конца III – начала IV века. Потом ослабла дисциплина в Церкви. Против этого очень возражал святитель Иоанн Златоуст, говоря: «Ну как же вы стоите в храме, с сердцем несокрушенным приступаете к святыне и ругаетесь перед тем, как принимать Святые Дары!» Это ослабление горения перед Богом потребовало со стороны Церкви большей строгости по отношению к приходящим, и таким образом развивается чин исповеди как почти обязательный накануне Причастия.

В то же самое время многие Поместные Церкви, существующие поныне, не знают такой жесткой связки. Думаю, было бы очень полезно изучить документ, который был принят в Русской Православной Церкви, называется он «Об участии верных в Евхаристии». Там описываются ситуации, в которых исповедь может быть необязательной перед причащением: допустим, дни Светлой недели, когда вся Церковь торжествует единый день Пасхи или когда исповедники известны священнику и он представляет себе их духовное устроение. Если человек причащался накануне или два-три дня назад, например, так совпало, что был большой праздник (к примеру, Вознесение, в четверг), а в следующий воскресный день сердцем желает причаститься и есть надежда, что он ничего остро греховного, криминального не совершил, то, может быть, имеет смысл разрешить ему причащаться без исповеди, если священник его знает. Такая практика тоже существует, она укладывается в практику Древней Церкви.

Интересно, что Древняя Церковь подразумевала под исповедью, под тайносовершительной молитвой именно молитву: «Примири и соедини его (то есть грешника) Святой Твоей Церкви…» Грешник отпал грехом и теперь приходит к Церкви. А молитва, которую мы привыкли сейчас слышать – «Я, недостойный иерей (такой-то), властью мне от Него (от Бога) данной, прощаю и разрешаю тебя от грехов твоих», – переносит центр тяжести на власть священника вязать и решить, она более поздняя и является итогом латинского влияния. Таким образом, и сама традиция постоянного прибегания к исповеди более поздняя, чем это было принято в Древней Церкви.

– Вопрос телезрительницы: «Скажите, пожалуйста, если вечером в субботу перед исповедью батюшка не читает молитву – это правильно или нет? Как к этому относиться?»

– Я позволю себе выразить сомнение в том, что такая молитва не читается. Священник обязательно произносит молитвы перед началом исповеди, может быть, он не читает все Последование, потому что оно достаточно обширное, но основные молитвы, конечно, читает. Здесь Ваше сердце должно быть спокойно, потому что если Вы исповедуетесь, то разрешительная молитва над Вами священником обязательно будет прочитана, не опасайтесь.

Вообще очень много искушений возникает, связанных с приходом к Причастию: то очередь очень большая, то батюшка не дает совета там, где мы этого ждем, а молча выслушивает и читает разрешительную молитву. Я-то, со своей стороны, считаю, что очень правильно делает священник, потому что исповедь – это выслушивание слов покаяния человека и прощения, даруемого именем Божиим. Духовная беседа, просьба о совете – совершенно другой жанр, исповедь – не то время, когда можно обсудить предстоящий переезд куда-нибудь или еще что-то, исповедь – это слова Господу Богу «прости меня». Люди смущаются, почему с ними не разговаривают на исповеди, смущаются, почему очередь большая или почему батюшка что-то не прочел. Кроме батюшки, прочитать некому, вы восполнить это не можете, вы идете ко Христу, а священник в этой ситуации свидетель, как он и говорит в молитве: «Аз точию свидетель есмь, да свидетельствую пред Богом вся, елика речеши ми». Поэтому тут надо сосредоточиться на собственной исповеди и не обращать внимание на внешние обстоятельства.

Когда я был мирянином и искал себе духовного отца, то ходил в разные храмы, присматривался к богослужебным манерам священников, к тому, что они говорят на проповеди, и мне очень полюбился один батюшка, я к нему пошел на исповедь и вначале был очень расстроен тем, что он мне ничего не сказал. А потом я увидел, что он почти плачет, когда слушает людские исповеди, я понял, что ему некогда в это время говорить, он молится, просит Бога, ему жалко этих людей, которые так исковерканы грехом, поэтому исповедь – не время для духовных бесед.

– Вы правильно сказали, очень много искушений. Часто приходится слышать о том, что священник очень торопит, говорит: «Давай быстрее». Как к этому относиться? Человек пришел в недоумение от того, что священник на исповеди, наверное по каким-то своим личным причинам, не смог выслушать человека. Что можно сказать этому пожаловавшемуся на священника человеку?

– Во-первых, если много есть на сердце что сказать, может быть, накопилась какая-то такая греховная скверна, можно попросить священника об отдельной исповеди. Совершенно необязательно она должна быть связана с богослужением, когда у священника будет только полчаса или час на всех. Попросите об этом священника во внебогослужебное время, когда он дежурит в храме, – всегда можно поговорить.

Второе. Иногда стоящий у аналоя иерей просто вынужден так делать. Он видит, что стоит сто человек, а подошедший к нему исповедник говорит: «Ну и вот… моя теща мне сказала… но она же вместо того чтоб… а я ей…», – и начинается совершенно кухонный разговор, не имеющий никакого отношения к духовной жизни. Священник вынужден прерывать такие разговоры. Сказано же в Писании: «Малейший из бесов может разрушить землю…» И батюшка, выслушивая все, что ему приходится выслушивать в течение получаса или часа исповеди, должен сосредоточиться на главном, на том, что ведет к спасению. А ведь не редкость, что люди запутываются в своих исповедях и, начиная за здравие, заканчивают за упокой, то есть такая исповедь сама становится в осуждение: я раздражаюсь на сестру такую-то, потому что она неблагочестивая. То есть если бы сказать: «Я раздражаюсь на сестру, и мне стыдно», – вот это дело.

Как сказал мне один человек, принадлежащий к профессиям, которые у нас принято называть профессиями силового блока: «Я думаю, что иные и к исповеди приходят для того, чтобы какую-нибудь дезинформацию представить». К сожалению, так бывает, особенно когда человек невнимателен к собственной духовной жизни, а ведь самооправдание исключает покаяние. Покаяние – это когда тебе твердо ясно, что ты ничем не можешь объяснить свой поступок, тебе просто стыдно, никаких объяснений у тебя нет. «Господи, прости!» – вот с таким чувством надо приходить к исповеди, мне кажется.

– Все-таки тяжело священнику: порой стоишь в храме и только молишься, а священнику нужно еще и послужить, и выслушать. Думаю, что нужно относиться с пониманием к некоторым таким моментам.

Такой вопрос, как тайна исповеди: многие люди, даже мои знакомые, не верят в то, что священник хранит в тайне то, что слышит на исповеди. Есть и такая проблема. Насколько я знаю, юридически то, что сказано на исповеди, не может быть свидетельством в суде.

– Я об этом не знаю, но могу сказать вот что: священники, конечно, тоже люди, и нередко можно слышать о том или ином батюшке: «хороший священник», но также бывает, что можно услышать: «плохой священник». Священники, как и все остальные люди, подвержены тем или иным человеческим немощам, никто не свят, но я не знаю ни одного священника, в том числе и среди так называемых плохих, в каком бы состоянии он ни находился, чтобы он когда-нибудь перешагнул тайну исповеди. Я абсолютно убежден, что тайна исповеди свято соблюдается. Мне было бы очень тяжело жить с чувством, что кто-то из моих собратьев делает иначе.

– Люди часто говорят обычные, но немного непонятные для нас вещи, потому что мы живем в Церкви и стараемся все соблюдать, мы так привыкли, но сейчас такой век, когда люди порой только приходят в церковь и их многое отталкивает. К сожалению, отталкивает и то, что им как-то удивительно, как это можно рассказать свою жизнь другому человеку, которого ты даже не знаешь. Что бы Вы могли посоветовать таким людям, которые говорят, что им стыдно рассказать? Этим простым аргументом они оправдывают себя, почему не идут на исповедь.

– Самое главное, что вы ничего не рассказываете человеку. Я даже уверен, что этот человек, который облачен в рясу, епитрахиль и у которого наперсный крест, если бы мог, если бы это не было частью его долга, то уклонился бы от того, чтобы выслушивать то, что говорится у аналоя на исповеди, но он не может этого сделать. Вы не говорите человеку, вы собеседуете с Богом, поэтому не надо частить и не следует бояться. Тот, кто стоит рядом с вами в этот момент, призван к тому, чтобы, выслушав вашу исповедь, засвидетельствовать перед Богом ваше покаяние и через разрешительную молитву разорвать рукописание, как говорят древние книги, ваших грехов. Если есть смущение, особенно у людей, приходящих впервые, может быть, стоит то, что особенно стыдно, не сказать, а написать, принести листок с этими словами священнику, чтобы он прочел. Я знаю, что опытные священники во время исповеди не смотрят на исповедника, даже скорее отворачиваются, чтобы человеку было легче говорить.

Мы знаем, что в западных христианских храмах даже существуют исповедальни – комнатки, разделенные перегородками, где исповедующий и исповедник друг друга не видят. Я не думаю, что это уместно, потому что теряется непосредственность общения священника и члена Церкви, но знаю также и то, что человек, исповедующийся от сердца, какие бы ужасные вещи ни сказал, если он говорит их с чувством «Господи, прости», отойдет со счастливым сердцем.

Меня однажды спросили: «Почему у вас в храме, когда люди исповедуются, и вы, священники, и исповедующиеся люди, нередко отходите друг от друга с улыбками?» Потому что таинство совершилось, потому что очевидным образом мир стал на какую-то малую долю чище, в нем стало меньше грязи, и люди приветствуют друг друга улыбкой и радостью от того, что какую-то греховную головешку, пусть и малую, удалось загасить.

– Вопрос телезрительницы из Сочи: «У нас во многих храмах как будто бы и не знают о существующем документе о Причастии, и если воцерковленный человек постится все четыре поста, все среды и пятницы, то все равно требуют поста, не приветствуют частое причащение и говорят, что перед причастием надо обязательно поститься три дня. Это очень грустно наблюдать, хотя у нас есть один очень хороший храм, там всё как в Москве, но он только один. А в остальных батюшки как будто не слышат и не знают этого всего, это очень странно».

– Да, проблема действительно существует, документ «Об участии верных в Евхаристии» очень важный, он выносился на широкое обсуждение, пополнялся. Я, со своей стороны, приветствую тот факт, что во многих храмах этот документ обсуждается духовенством вместе с прихожанами. В нашем храме, где я служу, он вывешен на стенде, люди могут прочитать и найти там ответ на вопрос, почему духовенство ведет себя таким образом, а не иначе.

Что касается максимально частой исповеди и причастия, я это очень приветствую и полагаю, что это отвечает древней практике Церкви, когда член Церкви тем и свидетельствовал свое христианство, что причащался. Никаких других свидетельств, если дело не доходило до мученической кончины, не было. Ты христианин, значит – ты причащаешься. Ты причащаешься, значит – ты христианин; естественно, если ты крещен.

А насчет практики говения знаю, что очень многие известные московские священники, в том числе и гости этой студии, советуют поститься следующим образом (и мне кажется это оправданным): если вы соблюдаете посты в среду и пятницу и хотите причаститься в воскресенье, то, может быть, достаточно среды и пятницы или прибавляется суббота, день накануне причащения. Но я хотел бы, со своей стороны, отметить еще одну вещь. Если мы причащаемся чаще, это означает, что мы еще ответственней должны относиться к принятию таинства. Это не означает, что мы отнекиваемся, как от какого-то скучного и ненужного багажа, от традиции приготовления, она видоизменяется в этом случае. О ветхозаветном праведнике говорилось: «Он ходил пред Богом». Вот это хождение пред Богом должно быть нашим постоянным чувством. Не только чтение молитв из Последования, но вообще наш образ жизни и то, что мы делаем в течение недели на протяжении всех дней года, и есть наше приготовление или «антиприготовление», когда это оказывается в суд или во осуждение.

Что же касается Вашего сожаления, что не во всех храмах так: доброе дело не всегда быстро делается, я думаю, что всё прочтут, всё придет, и очень бы хотелось, чтобы так было.

– Один из наших телезрителей спрашивает, как быть, если после причастия не чувствуешь утешения и радости?

– Храм вообще не место для экзальтации, ожидания спецэффектов, каких-то фейерверков, салютов, это определенно не путь православного христианина. Если не чувствуешь радости, она ведь не может быть связана лишь с Причастием, радость – это общий фон жизни христианина. «Непрестанно радуйтесь, всегда благодарите, всегда молитесь», – говорит апостол. Мы почти всегда все это не соблюдаем, но это, по крайней мере, то, на что нужно ориентироваться. У нас немало поводов для горечи, и мы всегда можем ее конкретно локализовать: что-то плохо получилось – из-за этого мы скорбим, вот здесь нас постигла неудача – и мы злимся. Но у нас ведь очень много поводов к радости, в том числе и к духовной. И если ты смотришь на мир Божий не как на какую-то конструкцию, которая для тебя чужая и ты должен укрыться от нее, а как на созданный благим Творцом, то ты многому будешь радоваться: занятиям спортом, красивым закатам, хорошим фильмам – всё есть повод к благодарению.

Архиерей, который полагал меня во дьяконы, приснопоминаемый владыка Питирим (Нечаев), бывший митрополит Волоколамский и Юрьевский, запрещал мне звонить ему по телефону, когда начиналась программа «Время», потому что, говорил, разные бывают события в течение дня и он молился, когда что-то происходило.

Может быть поводом к радости все, что нас окружает. Поэтому если нет утешения, может быть, стоит посмотреть: значит, что-то в наших отношениях с Богом складывается неправильно.

– Как правильно и идеально подготовиться к исповеди? Наверное, это немного странный вопрос, но мы уже упомянули, что исповедь не то время, когда можно рассказать о своих взаимоотношениях с родными…

– Наверное, можно рассказать о взаимоотношениях с родными, но в определенном ключе – покаянном. Мне кажется, идеальная исповедь будет тогда, когда человек к каждой исповеди отнесется как к последней. Если он исповедуется в чувстве, что у него больше не будет возможности предстать перед Богом и священником, стоящим с Евангелием и крестом у аналоя, и что все, что он хотел бы и смог бы сказать, он может сказать только сейчас и больше никогда, тогда человек скажет все самое важное. Даже не скажет, словно «галочки» на полях поставит, а покается. У нас в этом есть проблема, к сожалению: расползается покаяние и исповедь как церковный акт, который воспринимается как своего рода пропуск к Причастию. А покаяние – это чувство, которое пока для нас недостижимо, как считают многие. Надо собирать это воедино: исповедь должна быть таким актом, в котором ты каешься, приходишь к Господу со склоненной головой и говоришь: «Прими меня как одного из Твоих наемников».

– Скажите, нужно ли стыдиться на исповеди? Есть выражение одного старца, что стыдом побеждается дьявол. Понятия «покаяние» и «стыд» близки?

– Бесспорно, уверен, что за грех должно быть стыдно, и чувство стыда на самом деле единственное чувство, которое должно быть сопряжено с собственным переживанием личного греха, а грех должен быть тебе отвратителен примерно так же, как если бы ты упал в грязь и вымазался в ней. Грязь тебе неприятна, это неестественное для тебя состояние, нет нужды раздумывать над тем, что делать: ты знаешь, что делать – вымыться. Так и здесь: ты знаешь, что делать, тебе противно, стыдно – ты просишь у Бога прощения.

– У нас не допускают к Причастию людей, пока они не исповедуются…

– Не везде и не всегда.

– Да, есть разные практики, но традиционно в нашей Русской Церкви сложилась именно такая последовательность: сначала исповедь, потом Причастие. Скажите, правильно ли это? Допустим, в других Церквах такой практики нет. Что это такое? Это какое-то наше особенное благочестие? Это действительно полезно? Потому что часто мы для галочки идем на исповедь, это как пропуск, как турникет, который необходимо пройти, чтобы причаститься. Часто слышишь от разных людей, и об этом пишут в Интернете, что это происходит в силу привычки. Как сохранить в себе это благоговение? Потому что частое причастие действительно очень важно и хорошо. Но ведь можно привыкнуть к этому и потерять именно то, для чего ты приходишь в церковь.

– Традиция сопряженности двух таинств действительно существует, и я думаю, те процессы, которые мы сейчас видим, когда люди стараются причащаться чаще, это скорее возврат к Древней Церкви, мы об этом уже говорили в начале нашего разговора. Такое можно только приветствовать, это отвечает и представлению священноначалия (мы видим это по документам) о том, как должна строиться евхаристическая жизнь в Русской Церкви.

Утрата благоговения – проблема более общая, чем относящаяся к исповеди и причастию. Человек начинает обживать церковь как собственную дачу: «я здесь уже стою», «это мое место в храме», «я причащаюсь обычно по четвергам». Утратить чувство благоговения можно ведь даже не входя в храм. Люди, которые объявляют себя христианами, позволяют себе строить суждения о Церкви, даже не дав себе труда ознакомиться с ней, просто по поверхностным публикациям в прессе: вот такой-то священник ездит на такой-то машине… «Ну, все понятно, как у вас в Церкви дело строится». Да ничего не понятно, дай себе труд, как говорит Писание: «Прииди и виждь». А для этого нужны постоянные усилия.

Мне кажется, в том случае, если ты хочешь причащаться чаще, то должен держать в голове идею именно благоговейного служения Церкви, твоя жизнь тогда превращается в приготовление к причастию: ты должен следить за тем, как общаешься с людьми, должен быть профессионально безупречным, должен не оставлять домашнюю молитву, быть доброжелательным в храме – все это часть твоего правила. И наконец, самое существенное: люди, не любящие Церковь, плохо к ней относящиеся, видя тебя, должны сказать: «Интересные люди эти христиане, судя по всему, хорошие». Вот это – часть твоего правила.

– Есть даже такой вид миссионерской деятельности – пример.

– По-моему, единственный.

– Да, можно много говорить, но если не соответствуешь тому, о чем говоришь, то это бесполезное дело.

Сейчас принято готовиться к причастию по простой формуле: три дня поста (или кто как считает нужным и как благословит духовник) и вычитать целый блок молитв. Я думаю, этого, скорее всего, недостаточно. Что еще нужно, чтобы действительно достойно подойти к Причастию, приготовиться к нему?

– Во-первых, я думаю, что для очень немалого числа людей прочесть столь обширное правило прямо перед причастием нелегко. Знаю, что многие думают так: «Скорее бы это правило вычитать». Мне отвратительно это слово «вычитать», за ним стоит какая-то необходимость поскорее расправиться с данным правилом.

– Опять же, галочка такая.

– Да, как галочка: это сделано, вот первый канон пошел, второй… А кому это бормотание, все эти звуки? Это не соревнование на скорость чтения. И я сторонник того, чтобы правило разбивалось на всю неделю. Не нужно идти путем его сокращения – куда уж тут сокращать?

В качестве примера приведу следующее. Мы один раз в году, на Крестопоклонной неделе, служим всенощное бдение полного чина, так, как оно описано во второй главе Типикона. Оно длится около девяти часов, но такое всенощное бдение было привычно нашим благочестивым предкам. Сейчас многие изнывают, если служба длится два-три часа. Если идти путем дальнейшего сокращения, мы встанем перед фактом: давайте прочтем одну молитву, а лучше и ее не будем; а следующим этапом будет пресловутый «Бог в душе»: «А зачем тогда все это нужно, ведь Бог в душе?»

А вот разбить правило по дням недели, прочитать, например, в этот день один канон или акафист, но сделать это с вниманием, с точным пониманием, о чем ты молишься, – это, мне кажется, очень важно. А уже вечером накануне причащения прочесть молитвы ко Святому Причастию. Нужно постараться (это очень трудно, но возможно, и практика это показывает) ни с кем не поругаться, постараться быть добросовестным человеком. Есть какие-то мелкие грешки, которые всегда засасывают (злословие, раздражительность, курение), но хотя бы какое-то время перед Причастием постараться отказаться от этого, и Причастие станет долгожданным, желанным, радостным.

– Вопрос телезрителя: «Бог является Творцом материального и духовного мира, но поскольку Он творил и духовный мир, то духовные качества, такие как доброта, любовь, честность, – это творения Божии. У меня вопрос: откуда взялись такие качества, как ненависть, зависть, гордыня? Если вести отсчет времени (их появления) от дьявола, то все понятно, но Денница, еще не будучи дьяволом, воспользовался этими качествами и стал дьяволом. Откуда они исходят?»

– Русская философия, очень целомудренная, старается избегать дискуссий на две темы: темы так называемой теодицеи, или оправдания Божия, и темы происхождения зла. Вы задали сейчас вопрос о происхождении зла. Ясно, что в формате телевизионной программы, которая предусматривает не очень продолжительный разговор, мы с Вами не подойдем даже к началу ответа на этот вопрос, но мы можем сказать только одно. Во-первых, я хотел бы Вас поправить, что духовные качества, которые Вы перечислили (доброта, любовь, мир), – это не творение, творение – это тварь, то есть существа, например люди. Мы знаем о том, что ненависть каким-то образом через дьявольскую зависть пришла в мир. Мы можем только с уверенностью сказать, что она не может прийти в мир через волю Божию. Бог не может желать, чтобы мир был злым, чтобы люди друг друга ненавидели, чтобы текла кровь и одни убивали других. Это мы знаем со всей определенностью, и это православный христианин в себе несет.

И другое: святитель Григорий Богослов говорил, что зла как такового вне людей не существует, зло – это то, что человек позволяет делать, когда у него в душе возникает пустота. Зло – это то пространство, которое дьявол занимает в душе, когда оттуда изгоняют Христа, зло не бытийственно, его нет. То, что мы с Вами видим, – действие рук человеческих, эти люди действуют по научению очень опытного тренера, который много тысяч лет упражняется в этом и очень преуспел, к сожалению. Человек способен ему противостоять, потому что дьявол не видит светлой стороны человека и его способности противостоять злу. Я очень люблю приводить слова святителя Иннокентия Московского: «Все видят, как человек падает, но никто не видит, как человек встает».

– Человек опустошен, по разным причинам, и он идет причащаться: у него нет мира в душе. Возможно, он с кем-то очень сильно поругался; какие-то проблемы, он исповедовался, но идет к Причастию. Скажите, будет ли это Причастие в осуждение?

– Мы с Вами не можем с уверенностью сказать, Господь решит, будет это в осуждение или нет, но мы знаем то, что говорил Христос, и это для нас ориентир: «Не требуют здравые врача, но болящие». Человек говорит: «О, нет, я к Причастию не пойду, я недостоин», – так, под знаменем недостоинства, люди сначала причащались раз в месяц, потом свели до раза в год, а некоторые и еще реже. Никогда человек не будет достоин. Один из святых отцов воевал с этим, говорил: «Вы лучше со своим горьким чувством, страданием, с чувством немощи приходите ко Единому Врачу, чем отговаривайтесь от Него своим недостоинством, которое не исправится и через год вашего мнимого приготовления».

– Есть еще такой момент: человек захотел причащаться, может, случайно пришел на литургию, он верующий, но не говел, исповедовался и захотел причаститься тут же, есть такой порыв. Опять может возникнуть преграда: не постился, не прочитал молитвы. Нужно ли причащаться в этой ситуации, несмотря ни на что?

– В данном случае мы имеем дело с вопросом, подлежащим дискуссии между самим исповедующимся и священником, который выслушал его исповедь. Это вопрос пастырской совести и совести исповедующегося. Бывают настолько остро критичные ситуации, когда, я совершенно уверен, важно допустить человека до Причастия, даже если не все правило в силу тех или иных причин соблюдено. Бывает, желание человека настолько сильно, что мы можем оттолкнуть его от Церкви – этого надо всеми силами избегать. «Горе будет тому, кто отвергнет одного из малых сих», – говорит Спаситель. Я думаю, здесь еще важно и то, что у каждого разные силы на совершение правила; и обстоятельства, конечно, совершенно разные.

Например, в наш храм ездят люди, живущие за двадцать – тридцать километров, в дальнем Подмосковье. Бывает, например, человек выпьет лекарство, без которого он не может, а то давление подпрыгнет до двухсот, или какие-то ситуации, связанные с диабетом, где по часам надо пить лекарства. Как мы можем в этой ситуации доброму, настоящему христианину воспрепятствовать причаститься? Таблетка встанет между ним и Богом? Священник здесь должен спросить себя: хотел бы Бог, чтобы таблетка встала между Ним и этим причастником?

– Вопрос телезрительницы из Подольска: «Моя православная подруга приболела, я очень за нее беспокоилась, звонила ей все время, сегодня весь день звонила, а ее дома нет. Она, оказывается, ходила гулять. Сейчас я ей говорю: "Где ты есть? На сотовый не отвечаешь, я думала, что ты попала в больницу". А она мне отвечает: "Что ты мне пророчишь?" Я грех совершила, так сказав?»

– Я Вам отвечу анекдотом, который принадлежит выдающемуся русскому иерарху, святителю Антонию (Храповицкому). Одна дама его спросила: «Владыка, мне сегодня всю ночь снились шляпы. Как Вы думаете, к чему бы это?» Я не рискну сказать точно, что ответил святитель Антоний, но смягчу – он сказал: «К плохой погоде».

Не надо брать в голову, кто и что сказал, мы порой даем дьяволу возможность себя запутать и запугать на ровном месте. Вы не пророчица, слава Богу, и ничего напророчить не можете, а Ваша подруга просто в сердцах сказала эту странную вещь. Разошлись и забыли – самое лучшее дело.

– Мне кажется очень важным вопрос о причащении детей. Мы были в детском православном лагере, где детей водили причащать. В какую-то смену была обязаловка, то есть все дети должны были причаститься, а в эту смену никого не принуждали: часть детей ушли в храм исповедоваться, а другие занимались своими делами. И я услышал от ребенка десяти лет такую фразу: «Слава Богу, в этом году причащаться не заставляют». Я был немного в шоке от этого. Как правильно воспитывать в детях отношение к Причастию?

– Через чудовищную обязаловку, о которой Вы сейчас рассказали, мы воспитываем поколение атеистов. Не секрет, что в конце XIX – начале XX века существовал такой феномен, когда дети и внуки видных московских и петербургских протоиереев, настоятелей известнейших храмов, становились революционерами и цареубийцами на фоне этой обязаловки. Я уверен, нет ничего более противного Духу Божию, чем заставлять детей участвовать в религиозной жизни. Это означает, что родители ничего не сделали к какому-то условно сознательному возрасту этих детей (к четырем-пяти годам, когда ребенок уже вполне хорошо все понимает).

– То есть винить ребенка ни в коем случае нельзя?

– Виновны, конечно, родители. Например, тем, что очень поздно крестят. Я знаю, что практически во всех случаях, если мы крестим ребенка в положенный Церковью срок (по истечении сорока дней), то ребенок радостно принимает таинство. Он еще ничего не понимает интеллектуально, потому что не развита интеллектуальная функция, но он улыбается... Если мы имеем дело с ребенком, которого приводят крестить в четыре-пять лет, он уже противится, плачет, потому что пространство церкви для него чужое.

Известны хрестоматийные примеры, когда родители за то, что ребенок пойдет с ними в воскресенье в церковь, сулят посещение зоопарка или какой-нибудь подарок. Церковь становится мучением, которое нужно вынести и за это получить небольшой приз. Это же противоестественно. Или достаточно взрослому ребенку, когда он причащается, родители говорят: «Скушай сладенькое». Какое сладенькое? Это Тело и Кровь Христовы. Значит, они просто сами не понимают, что делают. Те, кто перегибает палку, заменяют церковью обычное разнообразное детство, в котором есть сверстники, футбол, хоккей и масса вещей, которыми ребенок хочет заняться.

Церковь не может и не должна заменить все это. Необязательно отдавать ребенка в православную команду по хоккею, пусть хоть во дворе им занимается, он от этого не станет хуже. Но в церковь он должен стремиться. Когда его в церковь не берут, это должно быть для него чем-то обидным, огорчающим. Я уверен, что ребенок должен чувствовать себя в церкви своим. Это совершенно не значит (и я против этого), что маленькие дети должны носиться по храму, производя шум и снося все на своем пути, а родители в это время благочестиво молятся, ведь этим они не дают возможность помолиться всем остальным.

Здесь вопрос очень тонкий. Если вы серьезно относитесь к религиозной жизни своих детей, сделайте вначале так, чтобы ребенок бывал в храме на малолюдных службах, например в какой-нибудь будний день, чтобы обживал храмовое пространство, а вы ему потихонечку будете рассказывать о том, что такое храм, о Причастии, читать детскую Библию. Если вы будете талантливо и умно рассказывать, он будет спрашивать, а если будете нудно читать Закон Божий с черно-белыми картинками, он подумает: «Понятно, сейчас они договорят, и я буду заниматься своими делами». И будет заниматься своими делами, тем самым обличая своих родителей.

– Как сохранить в себе Святые Дары? Люди причащаются, и многие стараются как можно дольше продлить в себе это ощущение благодати, которую принимают через Тело и Кровь Христовы.

– Как говорит апостол, любовь не раздражается, не завидует, не мыслит своего, всему радуется, всему верит. Исходя из этого, мы себя так и ведем. Если удается побольше побыть в тишине в день причастия, отказаться от какой-то рутинной, повседневной, ненужной суеты, быть в мире с людьми в общении – это и есть хранение себя.

– Благословите наших телезрителей напоследок.

– Господи, помогай нам всем в мире принимать Святые Тайны, прибегать к Таинству исповеди покаянным сердцем и быть с Тобой!

 

Ведущий Сергей Платонов
Записала Елена Кузоро