Беседы с батюшкой. Дисциплина в духовной жизни

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает публицист и миссионер, настоятель храма Иваново-Вознесенских святых города Иваново иеромонах Макарий (Маркиш).

– Сегодня мы говорим о дисциплине в духовной жизни. Известно, что в духовной жизни не бывает мелочей. Почему человек должен внимательно относиться к мелочам в духовной жизни?

– Вопрос-то не простой, так как что назвать духовной жизнью? Все вокруг нас упорядочено и структурировано, есть вещи более принципиальные, менее принципиальные и так далее, есть догматы, есть каноны, есть правила, есть обычаи, есть предрассудки. Сами понимаете, сейчас впадать в философию, в какую-то схоластику совершенно не нужно. Но в то же время мы знаем людей, которых называют (чаще за глаза, иногда в глаза) занудами или какими-то прилипалами, которые терзают себя и ближних какими-то формальными требованиями, а потом удивляются, почему с ними никто не дружит и почему у них и жизнь идет под откос. Именно потому, что они не могут правильно поставить в перспективу главное и второстепенное. А в то же время Ваше замечание справедливо. Значит, можно так сказать: в том, что относится к духовной жизни и жизни человеческого духа, к вечности, просто нет места мелочам. Но кое-что к этому не относится или относится очень частично, как-то касательно, опосредованно. А вот различить это как раз и есть задача человека, каждого в отдельности, церковной общины с участием священника и всей Церкви целиком.

Помним, что слово «дисциплина» мы сплошь и рядом понимаем неправильно или неуместно. Понятно, у нас есть дисциплина в армии. Человека призвали в армию, надо начистить сапоги, чтобы они блестели. Он скажет: «Это мелочь». – «Нет, не мелочь. А будешь думать, что это мелочь, пойдешь чистить картошку или сортир, и тогда сразу поймешь, что это не мелочь». Но это армейская дисциплина, она все-таки к дисциплине духовной жизни имеет опосредованное отношение. Слово «дисциплина» по-латыни означает не что иное, как «учение», в данном случае учение Христа, учение Церкви в целом.

Сравнительно недавно был принят документ, в разработке которого я тоже принимал некоторое участие, – «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека». Раз это основы учения, то это основы дисциплины, если переводить на латынь. И мы видим в документе, что на первом месте стоит достоинство, на втором месте свобода, которая проистекает из этого достоинства, и права, которые уже люди выстраивают исходя из тех или иных принципов или основ. И в этих правах могут быть какие-то второстепенные дела; или они могут быть временные (сегодня право дается, завтра отнимается, послезавтра оно как-то модифицируется). И если сейчас взять и поставить все с ног на голову, как это делают наши западные партнеры по диалогу, и попытаться поставить права в основу нашего миропонимания, тогда получается сумятица, всякого рода безобразия и неувязки: безобразия в целом и неувязки в личном понимании того, что происходит. Люди, которые считают себя христианами или пытаются считать себя христианами, упираются в эти выдуманные второстепенные (или второго, третьего уровня права) и говорят, что это основы. А на самом деле это не так.

Вот и ответ на Ваш вопрос берется из реальной жизни человека. Что вперед, что потом, что главное, что второстепенное, что первостатейное в структуре, человек выявляет в процессе своего познания Бога, окружающего мира, общественных отношений, познания богословия, в конце концов. Для того богословие и служит.

– Как человеку конкретно в своей повседневной жизни отделить главное от второстепенного?

– Это как раз тот самый случай, как в известной сказке, когда мыши собирались кота приструнить и решили ему повесить на шею колокольчик, чтобы знать, когда кот идет. И все было бы отлично, только не знали, кто будет ему вешать колокольчик на шею. А так все было ясно. Примерно так и у нас: как это понять? Понятно, что надо все ставить на свои места. А как это сделать? Это и есть подвиг христианской жизни: подвиг интеллектуальный, духовный, молитвенный, подвиг смирения, как ни странно.

В 2018 году 190-летие со дня рождения великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. Никто не отнимает у него величия, но при всем его величии мы видим в некоторых его действиях и во многих его писаниях просто прямое безумие. Мы смотрим, читаем о нем, видим, что он доигрался до отлучения от Церкви, при том что был человеком верующим. Каких-нибудь террористов, революционеров и так далее никто от Церкви не отлучал, потому что было понятно, что они и так не в Церкви. Зачем их отлучать, писать о них какие-то рескрипты и указы Синода? А о Толстом пришлось выпустить соответствующий указ. Иной раз читаешь кое-что из его поздних сочинений, и волосы встают дыбом на голове; как мог разумный человек написать такую дурь? А другое, на следующей странице, когда перелистываешь, действительно доходит до сердца – замечательные сочинения примерно того же периода.

Насколько я помню из воспоминаний его супруги, Софьи Андреевны, он сам ужасно мучился, когда писал эту псевдорелигиозную ахинею. Время от времени его прорывало, и он писал такой шедевр, как, например, «Два старика» (как два человека ходили в Иерусалим). Почитайте, посмотрите кое-что еще. Вот вам борьба такого выдающегося ума, выдающегося интеллекта, неспособность элементарнейшим образом смириться, признать, что я, Лев Толстой, чего-то не понимаю и не знаю, что я слабее, глупее, неразумнее, неопытнее, чем какой-нибудь архимандрит или даже епископ, который написал о том, как нужно вообще себя вести в церкви и как нужно быть в Церкви. Толстой с этим не мог смириться: «Я же умнее, я же Лев Толстой, а какие-то людишки пытаются меня в чем-то учить. Ну, я-то знаю». И вот эта примитивная гордость, которую мы в детском садике встречаем, такого титана мысли свалила наповал.

– То есть, как ни странно, гордость лишает человека достоинства?

– Абсолютно верно. Гордость лишает его достоинства, и документ нашей Русской Православной Церкви «Основы учения» говорит, что достоинство человека в христианском сознании, в христианском образе мыслей реализуется через сознание своего недостоинства. Вот хотя бы Лев Толстой: на словах-то он писал, что мы должны смиряться, но на деле – это просто кошмар, почитайте воспоминания, посмотрите на этого человека таким, что называется, трезвым, непредвзятым взглядом. Можно почитать кое-какие его сочинения, которые религиозными-то не назовешь. Он переписал Евангелие. Почему? Он же знает лучше. Он взял Евангелие (греческий он знал примерно так, как выпускник семинарии) и решил его перевести, он-то лучше знает, как там должно быть. Кое-что выкинул, кое-что добавил. Смешно. Я думаю, было бы смешно, когда бы не было так грустно, как говорил Лермонтов.

Вы почитайте «Крейцерову сонату» внимательно, там тоже увидите эти признаки того, что он знает, как лучше. Про супружеские или интимные отношения он, Лев Толстой, знает, как оно есть, а остальные – дети малые. Смотришь на маленьких детей, как они играют, друг друга наставляют, буквально дошкольники... Понятно, их никто шпынять не будет, скажут: «Ну, Мася, не надо так о себе заявлять, с такой яростью». Вот мы смеемся, но это не смех, а слезы, потому что жизнь Толстого видна всем, изданы все эти дневники, воспоминания; мы, как в микроскопе, видим это все. А у обычного человека жизнь идет достаточно таинственно, мы не знаем друг друга, мы и себя-то плохо знаем. Но выясняется, чем плохи качества неразумности, нерассудительности и одновременно гордости, неспособности ... Что такое рассудительность? Это значит, я смотрю, как оно есть, и думаю: наверное, этот говорит дело, а может быть, и этот говорит дело. А вот сравним, как объясняют то, другое, третье, четвертое, и поймем: не все желают этого. Речь идет не о какой-то высокоинтеллектуальной способности, а об элементарном желании, намерении вписаться в общечеловеческую структуру, если речь идет о каких-то общих делах, либо в церковную структуру, если речь идет именно о религиозно-христианской жизни.

– Вы сказали, что гордость как бы подкашивает, обесценивает все величие, и мелкий грех является как бы причиной того, что сокрушается целая личность человека. Почему так важно исповедовать мелкие грехи, казалось бы, незаметные?

– Вы слово «мелкие» упомянули… Надо бы начать с того, что мы, люди, сами по себе, в своем воззрении, не должны так их сортировать по размерам, как сортируют картошку. Со стороны видно, особенно тем, кто знаком с криминальным миром, с населением исправительных колоний, с деклассированными людьми, спившимися, разбившими свои семьи, что греховный образ жизни полностью их изменил. Совершенно ясно, что если человек поругался с женой, а так вообще с ним все в порядке (ну, поругались, помирились), он скажет: «Ну, это мелкий грех, но все в порядке уже». Со стороны это видно, мы это признаем.

Но внутри самому субъекту, который смотрит на свою жизнь, на свою душу, не надо это понятие мелкости привлекать, потому что это ловушка. Я вам элементарную вещь сейчас приведу, и вы поймете, о чем идет речь. Возьмем такую страшную заразу нашего современного образа жизни, как злоупотребление алкоголем. Ведь никто из пьяниц, которые действительно гибнут от пьянства, не скажет: «Я решил как следует выпить, напиться». Это уже совсем сумасшедший человек так скажет. Они все говорят: «Я немножко, совсем чуть-чуть, еще немножко, потом еще немножко», – и это «немножко» потом приводит его куда угодно. Осознание этой «немножкости», мелкости служит такой уверенной, хорошо вымощенной дорогой в ад. Именно сознание, что все это по мелочам. А уже осознав этот факт, мы можем ответить на Ваш вопрос.

Лучше бы на этой дороге в ад вовремя поставить красный свет и вовремя с нее свернуть. Мы сворачиваем каждый день. Не то что вот я шел, потом свернул – и все в порядке. Нет, это сворачивание происходит каждый день, каждый час. Разумеется, у кого как, но осознание того, что дорога меня вообще куда-то не туда уводит и я должен выйти на другое направление, – это практически повседневный христианский подвиг. Понятно, жизни бывают разные. Кто-то живет уже какой-то совершенно стабильной жизнью.

Особенно, как ни странно, люди тяжелобольные оказываются в известном смысле в преимуществе по сравнению со здоровыми, активными, из которых кто-то работает, у кого дети, у кого родственники, у кого что. А тяжелобольной человек, в инвалидной коляске, если он может себя четко контролировать, что с ним происходит, уже находится в каком-то стабильном положении по отношению к своему вечному бытию, может в известном смысле благодарить Господа за эту стабильность. Хотя внешние обстоятельства могут быть печальны, кто-то из них неподвижен, у кого что, но за эту стабильность, устойчивость имеет смысл благодарить. Или пожилые люди, наше поколение... А молодым людям надо помнить, что дьявол ходит, как лев рыкающий, ищущий, кого поглотить. И эта борьба непрерывна. Но ни в коем случае не надо отчаиваться, подымать панику, однако ни в коем случае и не расслабляться.

– Имеют ли значение для духовной жизни такие, казалось бы, незначительные вещи (может быть, и значительные), как пунктуальность, чистоплотность, аккуратность?

– Вы привели хороший, конкретный пример. Действительно, идем от общего к частному, как и должно быть. Приводим конкретные примеры, чтобы подтвердить на практике, всем понятной и наглядной, то, о чем мы с Вами говорим. В тех качествах, которые Вы упомянули, есть простор.  С одной стороны – для разумного, очень правильного подхода к делу преодоления своих недостатков, грехов, с другой – вплоть до дикого, безумного занудства, которое портит жизнь всем. И мы можем припомнить примеры в обоих направлениях.

Вот Вы говорите «пунктуальность». Опоздал человек куда-то, его ждали, а он опоздал. Люди сидели, ждали, нервничали, может быть, что-то пропустили, может быть,  кто-то какими-то своими делами пожертвовал или еще чем-то (мало ли что там могло произойти)… Или вот наша студия: взял бы я сейчас и не приехал, сказал бы, что забыл, извините, в следующий раз. Такую бы гадость допустил. А такие вещи бывают, особенно, прошу заметить, когда речь идет о людях какого-то руководящего положения по отношению к младшим. Собрались, ждут начальника, или какого-то, может быть, сановника, или человека более высокого священного сана, а он не пришел или опоздал, что-то там не захотел, не получилось – пренебрег. Вот вам реальный грех, от которого нужно избавляться, в котором нужно каяться, исправлять взгляд на свою жизнь, что не мне служат, а я, священнослужитель... Кому я служу? Богу не очень-то нужна моя служба; людям нужна, я людям служу. Если я вместо того, чтобы служить людям, ими пренебрегаю, в том числе и отсутствием пунктуальности, обязательности, – это очень плохо. Это может быть симптомом каких-то дальнейших отвратительных качеств человека. Мы таких людей знаем.

И наоборот, иногда начинается: вот надо мне сейчас вернуться домой, потому что у меня шнурок на левом ботинке короче, чем на правом. И либо я начинаю изводить кого-то из окружающих, либо сам себя начинаю изводить. И у меня уже, кроме этого шнурка на ботинке, в сознании ничего нет (опять же, зависит от личности). Часто бывает, что человек сам себя изводит такого рода псевдосоображениями, на самом деле совершенно пустыми помыслами, и дело доходит в конце концов до паранойи, сначала до нервного расстройства, а потом уже и психического. Вот это слово «пунктуальность» переходит в навязчивую идею, обсессивное состояние, и  человек становится уже пациентом медика соответствующей специальности. Здесь тоже надо ставить преграду, предел и сказать: «Да, не все идеально; смирись, дорогой мой, с тем, что у тебя разного качества шнурки или что ты можешь опоздать на три минуты, если это не проблема для окружающих». Я тоже сегодня припоздал. Меня звали на 15:00, а я приехал в 15:07, но думаю, что проблемы не было. Ничего страшного. Смирись с этим умеренным, незначительным отклонением, прежде всего глядя на окружающих, как это воздействует на них. Не «я хочу», а как другие на это смотрят; что я делаю другим. Все это связано напрямую с идеей служения друг другу.

– Как общаться с таким человеком, который придирается к мелочам? Стоит ли ему об этом говорить?

– Тонкий вопрос. Ответ будет зависеть от того, склонен ли этот человек услышать вас и понять, о чем идет речь. Если это, например, ваш несовершеннолетний сын, конечно, тогда стоит очень разумно с ним проводить соответствующее воспитание, объяснение, какие-то дружеские беседы на эту тему, может быть, и практику какую-то. Все ясно: здесь мы можем очень хорошо и прекрасно воспитывать тех, кто моложе нас и кто склонен нас слушать. А если это, наоборот, наши старшие родственники, которым тоже присущи такие истории, и мы начинаем их воспитывать, то только жжем между поколениями мосты, которые у нас и так не очень твердые. А мы начинаем их еще больше жечь, раздражать этих пожилых людей, убеждать их в том мнении, что молодые совершенно ничего не понимают, что они глупцы и все плохо. Вот так и смотрите. Если это ваш начальник, надо думать, начальника тоже учить довольно плохо. Но иногда удается – как-то разумно. Если это ваш подчиненный, наоборот, можно его пригласить для личной беседы.

Поделюсь небольшим  воспоминанием. Дело было в Соединенных Штатах, я работал грузчиком на автобазе. Огромный склад самой большой транспортной компании в Соединенных Штатах. И один раз я опоздал на смену на три минуты, никто особо не заметил. Но когда мне выдавали зарплату, смотрю – меньше, чем обычно. И мне мой бригадир (по-английски менеджер) говорит: ты тогда-то опоздал, вот тебе штрафик небольшой. Я запомнил это до сих пор, уже двадцать лет прошло.

– Стоит ли обращать внимание на такие вот мелочи супругам?

– В общем, да. Дело в том, что люди друг для друга как два разных микрокосмоса, два разных пространства. Люди друг от друга независимы, но есть исключения, когда речь идет о родителях и малолетних детях (здесь зависимость временная, дети растут, потом говорят: все, я уже сам себе хозяин). И между супругами эта зависимость должна быть вечной, непреложной. Для того они и супруги, чтобы становиться одной душой, одним телом. И именно супруги (пожалуй, больше никто, кроме них, если говорить о взрослых людях) полностью отвечают друг за друга. Поэтому, конечно, недостатки супругов, их грехи, какие-то дефекты служат поводом для беспокойства другого супруга. Другое дело, если эти супруги начнут недостатки друг друга исправлять неумело, тогда они только будут разрушать свой брак, нарушать это единство. Но заботиться об этом, думать об этом, безусловно, надо.

Если я работаю с кем-то (есть сотрудник; не подчиненный, а просто коллега) и он делает какие-то ошибочные дела (но не так, что прямо разрушает все; поздно пришел на работу один раз, другой), я думаю: не буду я жаловаться начальнику, не до того. Его тоже не буду шпынять, взрослый человек, разберется сам. Это законное решение, законный вывод, который я могу сделать из ситуации. А о своей жене или своем муже мы так думать не можем: «Пусть как хочет». Это не годится. Хотя я могу воздержаться от указаний. Где-то я читал (уже не помню где) о таком хорошем психологическом приеме. Психолог говорит: «Возьмите блокнот, тщательно смотрите за вашей женой (или мужем), все записывайте, что она (или он) делает неправильно, но ничего не говорите. Дайте три дня. По прошествии трех суток читайте ваши записи, и если вы что-то не вычеркнете после трех суток, тогда можете сказать, что там было не так». Очень правильный подход. По прошествии трех дней 95% этих претензий рассыплются в прах сами по себе.

– Одним из признаков духовной расслабленности, расхлябанности, недостатка дисциплины является осуждение. В чем корень осуждения?

– Осуждение – очень емкое слово и немного обманчиво. Как это часто бывает, в философии,  богословии очень многое базируется на правильной трактовке термина. Что такое «ипостась»? Что такое «сущность»? Что такое «свобода» и прочие термины общего назначения? То же самое относится и к осуждению. Несколько проще разобраться на примерах. Вот недавно мы наблюдали на одном судебном процессе: обвиняемые были осуждены – кто на пять лет, кто на десять, кто на двенадцать. Осуждены. Суд. На то и судья, чтобы он их осудил. Он мог и оправдать, конечно, но он их осудил. Их посадили в машину и должны были повезти к местам отбывания. Могли еще и в следственном изоляторе оставить до вступления приговора в законную силу.

А вот другая ситуация. Иванов опоздал на работу, его начальник осудил за опоздание. Иванов с тех пор не опаздывает. Кардинально противоположная картина. То же самое слово, но совершенно другой смысл. Что мы вкладываем в это осуждение? Обвинительный приговор, который мы сами и приводим в исполнение, или критическое конструктивное замечание, помощь ближнему в избавлении от каких-то его недостатков, слабостей?

Откроем книги Нового Завета... Я однажды это сделал. На моем сайте «священникОтвечает.рф» есть вопросик об осуждении, там эти ссылочки приведены. Посмотрите, проглядите, начиная с Евангелия и заканчивая Откровением, где там есть какого-то рода осудительные, критические, обличительные тезисы, замечания по отношению к человеческим грехам, слабостям и недостаткам. Начиная от Самого Спасителя, Который тоже много говорит об этом. Мы это постоянно цитируем: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры...» Разве это не осуждение? Он их призывал к покаянию. Правильно делал, если это Спаситель. Апостолы Павел, Иоанн, Петр, Иуда – авторы новозаветных книг – в той или иной форме, в тот или иной момент, в том или ином контексте обязательно произносят какие-то осудительные тезисы. Нам ли не учиться у них? Вот так.

Поэтому осуждение в первом смысле как обвинительный приговор – это всегда необоснованно, если речь идет о личных качествах. И, как правило, еще приводим его в исполнение. Как? Я начинаю распространять этот слух, это осуждение. Буквально сегодня я отвечал кому-то на вопрос по электронной почте. Был задан вопрос: правда ли, что такой-то – это лжепророк? Там целый ряд претензий может быть предъявлен к его писаниям или пророчествам. А я ответил: «Лжепророк – это приговор, а я не судья и приговоры выносить не намерен. Если бы Вы спросили: "В какой мере обоснованны или оправданны пророчества или предсказания такого-то?", тогда можно было бы поговорить и выяснить где что. Говорить, что это лжепророк, – это типичный пример, как из осуждения во втором (конструктивном) смысле выползает осуждение в первом (деструктивном) смысле. Мы этого допускать не должны.

– В чем отличие между осуждением и порицанием?

– Пожалуй, вот именно осуждение во втором, конструктивном, смысле – это и будет порицание. Но порицание часто носит характер нравственный или эмоциональный: «Мне не нравится, как ты спел  этот тропарь». А другому нравится. И  начинается рассуждение: кому что, у каждого свой вкус и своя манера. А можно это делать как-то обоснованно и профессионально. Я от музыки далековат, но если бы у нас здесь был какой-нибудь регент или музыкант, он бы мог четко сказать, какое исполнение заслуживает поощрения, а какое заслуживает критики. И то не так просто, потому что мы знаем, что разные манеры существуют даже внутри Православной Церкви. Один будет петь так, что вековые стены трясутся в кафедральном соборе, а другой так, что, наоборот, люди слезы льют.

– Почему важна дисциплина слуха, зрения?

– Здесь мы уже переходим от учения к какой-то сдержанности, контролю, самоконтролю. Слово «дисциплина» переходит в самоконтроль. И этот самоконтроль, конечно, основан на каких-то фактах; не просто «не буду я смотреть на это, не хочу». Недавно был у меня разговор. Одна представительница средств массовой информации пыталась меня заставить, чтобы я дал интервью. А я говорю: «Я не буду, не хочу». Она говорит: «А почему не хотите?» – «Не хочу; мы свободная страна». С Вами могу поделиться, что это средство массовой информации очень нехорошо себя зарекомендовало и продолжает зарекомендовывать. Живет, надо полагать, на средства наших геополитических оппонентов, из тех, которым должны были бы дать статус иностранного агента. Но я не должен был объясняться или оправдываться перед этой дамой, почему и как. Я говорю, что не хочу, не желаю. Но это пример полемический, пример дискуссии, когда одно слово может быть полезнее, чем долгие рассуждения. А для самого себя или для своих близких бывает необходимо и очень полезно все-таки выяснить, что же я хочу, что я должен слушать, что мне полезно или неполезно слушать или смотреть.

Очевиднейшие вещи. Если мы говорим слово «грех», то достаточно разумно этот грех отождествить с добром и злом, пользой или вредом. Грех – это то, что содержит в себе вред, а отсутствие греха – пользу. Так вот, в ряде случаев это совершенно очевидно. Возьмите Интернет, где полно всякого вздора, мягко выражаясь, а можно выразиться и гораздо грубее. Там ясно, что не нужно смотреть. Но вот приходит ко мне студент семинарии и говорит: «Я смотрел фильм, и вот такие впечатления». Напрашивается вопрос: «А зачем ты смотрел фильм? Ты бы лучше Евангелие смотрел или учебник, а фильмы нечего смотреть». И некоторые так говорят. Но это было бы ошибкой, так рубить с плеча. Почему ему не смотреть фильм? Что за запреты у нас на какое-то априори не зловредное произведение человеческой культуры? Но, может быть, в результате разговора с этим студентом можно прийти к такому выводу, убедить его, что ему лично (на данный, конкретный момент времени) в его состоянии лучше бы избегать кинематографа как такового, он плохо на него действует. Не нужен, по крайней мере, художественный фильм, смотрите документальный. И то разные бывают документальные. Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.

Иными словами, эти рассуждения о том, что мне полезно, что мне вредно, в большинстве случаев становятся очень конкретным изысканием. Лучше всего его проводить с участием священника во время исповеди. Часто бывает, человек на исповедь приходит, что-то рассказывает, кается в каких-то неправильных движениях души, иногда и реальных поступках, и выясняется, что эти поступки, движения души, состояния были следствием отсутствия контроля над тем, что человек читает, смотрит, с кем общается. Дурные сообщества развращают добрые нравы. Вот такой обратной связью, учебой на ошибках можно этот вопрос решить.

– То есть нельзя сказать, что справедливо такое суждение: «Я посмотрю и пойму, оценю, полезно будет это мне или нет»?

– Иногда да, иногда нет. Кто знает? Вот у нас сейчас имеется какой-то фильм, довольно себя зарекомендовавший с дурной стороны. Речь идет об императоре и его любовных связях. Можно сказать, что уже ясно, какое место занимает этот фильм в нашем общем культурном пространстве. Ясно, что нежелательно его смотреть по целому ряду очевидных соображений, в том числе слушая суждения церковных авторитетов. Но фильмов-то десятки, сотни разных. И тот же самый владыка Тихон (Шевкунов) привел совершенно великолепную аргументацию.

Весной этого года у нас был выпущен на экраны фильм о другом святом, о равноапостольном князе Владимире под названием «Викинг», где тоже много всяких ужасов. Я не смотрел ни того, ни другого. Эти ужасы тоже могут плохо воздействовать на какого-нибудь слабонервного или впечатлительного человека, но о том фильме не было никаких противоречий, потому что там правда. Эта ахинея – ложь, а то – просто печальный факт, но истинный: кем был князь Владимир до своего обращения в христианство. Да, это трудно, тяжело смотреть кому-то, а кому-то, может быть, полезно.

Был фильм Мэла Гибсона «Страсти Христовы», и он заслужил в целом положительную оценку церковных деятелей. Я тоже не смотрел, не знаю. Но совершенно ясно, что человеку слабонервному, впечатлительному или еще какому-то не нужно так говорить: «Ты посмотри, сам увидишь».

Может быть, речь идет о каком-то музыкальном жанре. Скажем, я кому-то порекомендую слушать классическую музыку вообще, в целом. Он явно даже не знает, что это такое. «Вы послушайте, попробуйте, поинтересуйтесь такими-то композиторами (Бах, Шопен или более современными), может, вам что-то и понравится». Совершенно правильный подход, абсолютно. Не заставлять его, не настаивать, чтобы он послушал все кантаты Баха, это было бы неправильно с моей стороны. Также и требовать, чтобы не слушал, было бы неправильно. Но это объективный сектор культурного наследия человечества, его нужно исследовать.

– Почему важна дисциплина в приеме пищи?

– Это понятно. На всех заборах написано, висят объявления, как похудеть. Наша эпоха, (вероятно, впервые за всю историю человечества) в массах нашего народа имеет избыток питания, избыток питательных веществ. Помните, у Некрасова? «В мире есть царь, этот царь беспощаден; голод прозванье ему». Друзья мои, где этот голод? Мне 63 года. Помню, как примерно 55 лет назад родственники приходили к моим бабушке и дедушке. Это были не бомжи какие-нибудь или выпущенные из тюрьмы, это были люди с высшим образованием, отцы семейств. Они приходили пообедать, причем не так, чтобы посидеть, побазарить, а именно поесть, потому что у них дома этого не очень-то хватало для молодого крепкого мужчины при той зарплате и тех обстоятельствах жизни. Но с тех пор воды утекло довольно много, а пищи еще больше.

Вы посмотрите на наши помойки, как там бедные вороны клюют эту еду и, мне кажется, падают мертвые от обжорства. Уже скоро зоозащитники будут их защищать от пережора, столько еды выбрасывается на помойки. В этих условиях это уже не столько голод, сколько какое-то чревоугодие или несдержанность в еде: кому какие угощения нравятся – при тех болезнях, которые люди имеют. Каждому надо контролировать свой вес. А тем, у кого начинаются какие-то болезни, еще и тщательно соблюдать указания врача. При этом помните, что пост в том обычае, которому мы следуем (избегать мясной, молочной пищи, а остальная пища – на усмотрение), относится к здоровым людям. Если  болезнь, язва двенадцатиперстной кишки и врач  прописал стакан кефира в день, так, наверное, надо пить этот кефир, вместо того чтобы Великим постом оставлять кефир и заменять его солеными огурцами. Человек отправится в соответствующую больницу с этими огурцами.

– Как связаны между собой дисциплина и свобода?

– Свобода – тоже очень емкий термин и хорошо иллюстрируется своим близким синонимом, а именно независимостью. Свобода – это позитивное понятие, а независимость – отрицательное, это отсутствие зависимости. Совершенно ясно, что абсолютной независимости нет и быть не может, мы должны быть и являемся зависимыми от Господа. Если мы пытаемся быть независимыми от Бога, дело наше плохо. И, добиваясь свободы, мы устраняем зависимость от каких-то негативных факторов; то, от чего не надо зависеть, заменяем зависимостью от того, от чего зависеть нужно, а именно: от Господа, от Его Святой Церкви и от своих близких.

Если у человека есть родители и он несовершеннолетний, значит, он от них зависит. Если у человека есть жена или муж, он от этого зависит. Когда человек не женат, он может общаться с любыми представительницами противоположного пола. Без греха, разумеется, но ходить в кино или в ресторан может с кем угодно. Как только он вступает в брак, он теряет эту способность, потому что он зависит от жены. И никогда больше не будет делать этого ни с кем, кроме своей жены, или под ее контролем.

Да, это дисциплина, понимание того, кто ты и каким образом мотивируешь свое поведение. Чем мотивируется твое поведение? Если человек не женат, ему говорят: «Вот симпатичная девушка, пригласи ее в ресторан». – «Да почему нет? Хорошо, можно». А если ты женат, то твоя дисциплина, твое понимание сущности брака заставят сказать: «Знаете, я сейчас лучше свою жену приглашу». Вот здесь рассуждение человеческое и наш жизненный строй, нормы нашей жизни, которые диктуют нам эту дисциплину, нашу свободу соответствующим образом направляют.

– То есть можно сказать, что дисциплина делает человека по-настоящему свободным?

– Дисциплина входит в состав нашей христианской жизни, которая, в свою очередь, определяет этот контекст человеческой свободы. Потому что абсолютной свободы нет и быть не может. Если человек уже умер, то перед нами труп, а душа тоже неизвестно где. Пока человек живет на этой земле, он находится во множестве связей с окружающим миром, с окружающими людьми, с обстановкой окружающего мира и со своим Спасителем. Всё это неразрывные и нераздельные друг от друга связи, потому что наши отношения с ближними – это отражение наших отношений с Господом, как это мы видим из Евангелия; совершенно ясно, недвусмысленно говорит об этом Спаситель.

– И то, и другое подразумевает дисциплину?

– Да, именно так.

Заканчивая передачу, хотел вам напомнить, что телеканал «Союз» существует благодаря вашим пожертвованиям, вашему участию. Вот ваши отношения с окружающим миром. И мы просим ваших благотворительных пожертвований по мере вашего усердия и по мере вашего благосостояния. Перед всеми нами пример той евангельской вдовы, которая внесла небольшую сумму, но зато практически все, что она имела. Вот вы сопоставляйте. Конечно, все, что имеете, не надо, но все же чтобы эти пожертвования были не чисто символическими, как у нас говорят. Символически – это нужно в другом контексте, а здесь они должны быть реально полезными. Просим вашего участия. Спаси вас Господь.

Ведущий Денис Береснев

Записала Елена Кузоро