Беседы с батюшкой. Вред сквернословия, матерной брани

В московской студии нашего телеканала на вопросы о сквернословии отвечает сотрудник Синодального отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями священник Александр Терпугов.

– Сегодня мы поднимаем всегда актуальную и очень важную тему в нашей жизни – вред сквернословия, матерной брани. Что же такое мат, откуда он происходит? Думаю, перед тем как мы начнем разговор о глубоких духовных проблемах по этой теме, нужно рассказать об азах этого явления в нашей жизни.

– У нас существует несколько мифов о том, что матерная брань пришла или с татаро-монголами, или еще с кем-то. На самом деле матерная брань – гораздо более древнее явление. Часть слов, которые присутствуют в ней, пошли еще с санскрита. Это еще индоевропейские слова. В дальнейшем практически каждая военная кампания, как мне удалось просмотреть, добавляла какие-то слова. Есть слова шведские, есть тюркские… Разные слова, но самое существенное – какую они несут нагрузку. Понятно, что речь идет о гениталиях. Почему? Потому что все эти слова возникли в свое время, когда еще Господь изгнал из рая наших праотцев. Постепенно в потомках Адама и Евы стиралось понимание того, что Господь един, что Он помощник охотникам, рыбакам, землепашцам, всем помощник. Потихоньку начал развиваться отход от Бога и язычество. Это чисто языческие проявления. До сих пор они существуют.

На самом деле на Руси очень долго существовали рудименты язычества. Они присутствовали во все времена. В частности, последняя языческая жертва была обнаружена, если мне не изменяет память, под одной из башен Смоленского кремля. Человек был зарыт в позе жертвоприношения. Такое махровое язычество, конечно, процветало. В том числе были на Руси и некие свадебные песни. Они тоже ритуального характера, «срамные песни». Предполагалось, что если их исполнители будут оскорблять жениха и невесту, то этим они будут отгонять беса и дадут плодородие. Вы помните, что в язычестве существовал культ плодородия. В принципе все языческие слова, конечно же, восходят к Ваалу, к Астарте, к культам, Артемиде и прочим. Тут и ритуальное совокупление, и храмовая проституция. В общем, достаточно мрачная история. Но наша матерная брань как раз прямой наследник всего этого.

Сейчас ведь получается так, что матерную брань употребляют практически все – начиная от министров. Помните, прошлому министру микрофон не выключили, а он матерно обругал своего помощника. Но было это не только в наши времена. В частности, был такой случай. В свое время очень уважаемый нами, православными людьми, Александр III, будучи цесаревичем, как-то спорил с одним дворянином по поводу оружия. Цесаревич тогда считал себя очень большим знатоком оружия. Когда у него не хватило аргументов, он матерно обругал этого дворянина. Дворянин, согласно Табели о рангах, не имел права вызвать его на дуэль, это было невозможно, поэтому он поступил по-другому. Он написал ему письмо, в котором предупредил, что если к назначенному сроку цесаревич не извинится перед ним за матерную брань, то он застрелится. Да, был такой случай, к сожалению. Цесаревич, конечно, не внял, никак не отреагировал, и человек застрелился. Правильно он поступил или неправильно… Конечно, неправильно, но не в этом дело. Я хочу подчеркнуть, что и царственные особы иногда употребляли матерную брань. Это было.

К сожалению, это такая зараза, с которой бороться очень тяжело. Я сам, как бывший моряк, это хорошо знаю. Крестился я достаточно поздно и всю свою сознательную взрослую жизнь  тоже вынужден был употреблять эти слова, «поносные», как у нас иногда пишут. Прекратил я ругаться, будучи уже человеком крещеным и православным, после того, как мне один человек сказал, что это очень оскорбляет Пресвятую Богородицу. Я был поражен, потому что я Ее всегда почитал, но как-то так получилось, что не знал об этом.

– Правильно ли я понял, что матерная брань была всегда в нашем народе?

– Не только в нашем народе. Это явление повсеместное,  очень древнее. Когда я был моряком (рассказываю, чтобы подчеркнуть, что не только русские ругаются), будучи в Канаде, стоял на вахте и услышал вдруг из трюма чистейшую русскую матерную брань. Я в изумлении туда заглянул – а там канадские докеры, которые вообще ни слова по-русски не знают, но матерно они ругались классически.

– Еще и без акцента, наверное.

– Абсолютно без акцента. Это как раз косвенное подтверждение, что это послание от беса, во-первых. Они четко понимают, зачем его употребляют. Это можно очень четко проследить, подтвердить.

– А вообще какое отношение к сквернословию на Руси? Вы привели пример Александра III и дворянина, это был вопиющий случай. А в простом народе как к этому относились?

Если говорить о современных реалиях, матерная брань является обыденным явлением, ее можно услышать везде – в общественном транспорте, даже по телевизору. Там ее «запикивают», правда, но все равно люди понимают, какое слово произнесено, ни для кого это не новость. К этому спокойно относятся. Наверное, только при детях и женщинах не матерятся. А так даже у подростков выразиться нецензурно считается очень даже солидно: это такой момент их «взрослости», значимости.

– На Руси относились к этому, конечно, плохо. Понятно, этому привержены были низкие слои населения – беднота, ремесленники, ломовые извозчики, сапожники, люди других профессий. Не зря существуют в нашем великом народе такие пословицы: ругаться как извозчик, как сапожник. Это признак того, что такая брань сопровождала только людей достаточно низкого социального статуса. Другое дело, что каждый переворот, каждое время сложных отношений для России знаменовались всплеском матерной брани. В том числе, по мнению многих святых людей и православных  государственных деятелей XVII века, Смутное время как раз было из-за того, что знать предавалась и распрям, и разврату, и опивству, и объедению, и в том числе матерной брани.

Следующий всплеск… Хотя мы привыкли, что в советские времена были фильмы, воспевающие благородство декабристов, на самом деле это тоже был переворот, попытка переворота. Это была первая осознанная борьба против царя, против Богом помазанного самодержца. Слава Богу, что она не удалась. Конечно, есть героизация декабристов… Все это выдумка и неправда. Мы можем посмотреть, как потомки декабристов прославились в смысле богоборчества. Мы знаем знаменитого художника Перова, который написал три жутчайшие картины. Отчасти, может быть, были такие факты, но не до такой степени, до какой он изобразил. Картины «Чаепитие в Мытищах», «Монастырская трапеза» и «Сельский крестный ход на Пасху» – это явно богоборческие вещи. Конечно, можно тут подумать: священник, что же он еще будет говорить; очевидно, что он должен защищать религию. Но разговор здесь не о религии. Разговор идет о богоотступничестве.

В данном случае яркий пример Перова показывает, что люди отходят от Бога. Для них была очень важна борьба с патриархальностью, нашим укладом, который был основой целомудрия, христианской нравственности. Мы, к счастью, не растеряли это до конца, потому что по сравнению с Западом на четыреста лет позже начали отходить от Бога. Запад еще в Ренессанс это начал, мы и в «Трех мушкетерах» можем увидеть, что монахини блудницу скрывают, прелюбодейку, которая изменяет своему мужу. Это вполне нормально. И первые театры, кстати, были уже в те времена в монастырях. Это не светские люди были, а монахини, которые участвовали в этих лицедействах.

– Очень интересное замечание. Вернемся к теме передачи. Действительно, когда иностранец попадает в компанию, где говорят на чужом ему языке, и слышит плохие слова, нецензурную брань, он их всегда узнает. Когда ты за границей слышишь какие-то выражения… Вроде непонятная абсолютно речь, но если слышишь что-то нецензурное, то понимаешь. Это факт.

– Да, это подтверждение: бес нам дает…

– В чем же пагубность мата? Это как-то внушается человеку, или это неосознанные действия? Какова сама природа, духовная составляющая матерной брани?

– Во-первых, что такое матерная брань, на мой взгляд? Это призывание беса себе в помощь. Мы можем проанализировать. Кто больше всего поражен матерной бранью? Люди экстремальных профессий. Военные, моряки, альпинисты, спасатели – те, кто связан с риском. Почему? Потому что они как бы от Бога отошли, а замена нужна. И вот они призывают беса в помощь себе. Ну а раз ты позвал беса, значит, без греха тебе остаться невозможно.

– Как это понять? Вы перечислили профессии и сказали, что люди отошли от Бога. Что Вы хотите сказать?

– Нет, мы все отошли от Бога, просто у людей рисковых профессий больше потребность в помощи потусторонних сил, а так как они абсолютно нецерковные…

– Но есть и церковные люди!

– Есть, но у них привычки, заложенные с детства, в семье… Понимаете, мы все по большому счету шариковы. Лучшие люди погибли в Первую мировую войну. Остальных выгнали. Поэтому, так или иначе, мы все несем на себе бремя тех матросов, которые, опьяненные кровью своих офицеров, совершили переворот. Вопрос очень серьезный. Все это издалека идущие отголоски.

– Вы говорите про революцию 1917 года?

– Да.

– А как это связать с матерной бранью?

– Она связана непосредственно, потому что в революцию ведь какие были критерии для того, чтобы распознать не своего, белую кость, голубую кровь? Когда началось белое движение, то очень многие офицеры, которые пытались отсидеться и из-за занавески смотрели на происходящее на улицах, наконец поняли, что теряют все, теряют страну, все то величие, благосостояние, которое было нажито предками. Они устремились на юга. Большевики останавливали поезда. Каким образом они узнавали? Первое – по рукам. Если руки чистые, ухоженные, холеные – значит, враг. Второе – чистит зубы или нет. И третье – ругается матом или нет. Если ругается матом, значит, свой. Это были признаки. В частности, наш знаменитый ныне покойный академик Дмитрий Сергеевич Лихачев вспоминал, как он был в ГУЛАГе. Он говорил, что первых, кого расстреливали войска НКВД, – тех, кто не ругался матом. Значит, враг. Именно после революции матерная брань смело, без опаски пошла во все слои населения. Потому что для того, чтобы показать свою лояльность, нужно было обязательно вести себя так. В стае нужно было вести себя по-волчьи…

– Но ведь из дальнейшей истории Советского государства можно увидеть, что государство не так одобряло матерную брань. Было запрещено ругаться в общественных местах. Это сходило на нет.

– Согласен, согласен. Понимаете, это ведь было вполне понятно, что если бы и дальше продолжалась та разнузданная политика, которая была в первые годы советской власти, эти коммуны, где были общие жены и дети…

– Попытка была упразднить институт семьи.

– Да. И очень быстро большевики поняли, что нельзя идти по этому пути. Тут можно и про армию сказать. Первое предложение Якова Свердлова: чтобы звезда была перевернутая, то есть сатанинская. Все это есть в музеях, это описано. Сейчас можно все посмотреть, в Интернете все есть. Конечно, поняли. К счастью, уже в войну целомудрие наших женщин, которых все же не удалось развратить, и помогло нам выстоять.

– Вы говорите про Вторую мировую войну?

– Да. Ну, это все продолжение. Потому что дальше произошла война, не будем вдаваться, какие там были причины.

– Это не наша тема.

– Да. Но во время военных действий часть штрафных батальонов, может быть, шла с матерной бранью. Может быть, кто-то из потомков тех люмпен-пролетариев, которые участвовали в революции, тоже ругался матом. Но как военный священник, я Вам могу сказать, что тот, кто был на войне, про Бога в первую очередь вспоминает.

– А не как это преподносят порой в фильмах,  рассказах, с какими словами шли в бой.

Вопрос телезрителя: «Я хотела бы поздравить всех с началом Успенского поста. Часто ругаются словом „блин“, я слышала, что это очень нехорошее слово, хотела бы спросить Ваше мнение по поводу этого. Очень часто в разговорной речи это слово встречается».

– Спаси Христос Вас за вопрос, очень уместный и правильный. Это так называемый эвфемизм, то есть попытка замены матерной брани. С момента прихода России к христианству были такие попытки. У нас многие слова – и «блин», и «хрен», и «фиг» – это все попытки заменить мат. Но на самом деле нагрузка остается такая же. Если Вы внимательно посмотрите, особенно это видно на детях. Когда у ребенка в семье ругаются, этот ребенок воспроизводит то, что говорят его родители, и слово «блин» он говорит с таким выражением, что всем понятно: он не блин имеет в виду. Речь идет не о еде. Он с таким выражением ругается, что разница небольшая, то ли это замена, то ли матерная брань. Конечно, они смягчают. Но почему «фиг»? Потому что фиговый листок. Какое место было прикрыто фиговым листком? Мы знаем какое.

Поэтому здесь такая ситуация, помоги нам Господи.

– Вы уже упомянули, что были военным священником. Вообще это повсеместное мнение, что армия и мат – вещи неделимые. Те, кто в армии служил, может это подтвердить. Я во время своей службы в армии, даже слыша какие-то слова, понимал, что человек, который это сейчас говорит, сам себя оскорбляет. При этом все это было, если можно сказать, легко, непринужденно. По сути, это был разговорный язык, и от этого никуда не деться. Какой Ваш опыт в армии как священника?

– Спасибо, вопрос очень серьезный. Я был первым священником. Вернее, нас двоих первых назначил широко известный во всех слоях населения бывший министр обороны Сердюков.

– Совсем недавно.

– Да. Нас начали готовить к тому, чтобы мы служили в войсках в  2010 году. Первый сбор мы провели в 2009 году. А пустили нас в войска только в 2011 году.

– Получается, это официально военные священники?

– Да, одним из первых военных священников был я. Тогда существовала проблема: у нас не было инструкций для военных священников. Мы начинали заново, потому что последние военные священники были в Гражданскую войну на стороне Белой армии. В Советской армии никогда никаких священников не было, и разговора не могло быть о том, чтобы они были. Мы не станем касаться русской освободительной армии, это отдельный разговор. У нас не было никаких методичек, и вообще мы толком не знали, чем заняться. Примерное направление было понятно: мы посланы для того, чтобы привести что-то в норму. Выступая перед офицерами, я говорил, что вообще нас посылает президент, чтобы мы поднимали воинский дух. Но чтобы поднять воинский дух, чтобы мы опять стали армией Суворова, мы должны вернуться к понятиям русской армии. Мы должны понять, что нельзя старшему офицеру обругивать младших офицеров, тем более солдат. Нельзя матерную брань употреблять в общении с подчиненными. И не только с подчиненными – со всеми, потому что она оскорбляет человека. Мы уже говорили о том, как цесаревич оскорбил человека и тот застрелился. Матерная брань так же оскорбляет всех. Тогда я принял решение, сказал об этом руководству военного отдела. В том числе сказал управлению по работе с верующими военнослужащими, что я попытаюсь бороться с матерной бранью. Надо сказать, скепсис был серьезный.

– У меня даже сейчас есть некий скепсис.

– Да, я верю Вам, потому что мне сказали, что я собираюсь бороться с ветряными мельницами. Но за полтора года своей воинской службы в качестве военного священника, военного капеллана, мне удалось переломить ситуацию, и даже я за это награжден руководством Министерства обороны.

– Расскажите, пожалуйста, как это получилось.

– Конечно, слава Богу, на моей стороне был командир воинского подразделения. У нас было больше пяти тысяч человек, достаточно обширное воинское подразделение.

– А где Вы были священником?

– В Абхазии.

– Отчасти это горячий регион.

– Да, к тому времени он не являлся горячим, тем не менее  все равно это было достаточно серьезное служение. На протяжении полутора лет я боролся с матерной бранью. Боролся по-разному. Иногда были веселые штуки. Для наглядности я брал сапожную лапку (знаете, такая, чтобы править гвозди), молоток, и как только кто-то ругался, я подходил и говорил: «Клади язык мне на сапожную лапку, сейчас я его рихтовать буду!» У нас тогда был один дагестанец. Он сказал: «Нет, я не дам». – «Почему?» Он говорит: «Потому что мне через месяц ехать домой, язык не заживет». Я отвечаю: «Понимаешь, ты как мусульманин не имеешь права ругаться, потому что это слова языческие». Надо сказать, я нашел полное понимание у военного имама. У нас в Южном военном округе был военный имам, мы с ним подружились, совместно проводили такие мероприятия. На протяжении полутора лет, конечно, удалось ситуацию переломить.

Первое, на что нужно было обратить внимание, – на офицеров. Так как функционал, из-за чего они использовали матерную брань, конечно, есть. Когда человека обругивают матерно, то люди, чистые сердцем и не привыкшие к этому, могут даже сознание потерять.

– Да, это очень сильно давит.

– Это очень сильно давит на человека. Я говорил офицерам, они отвечали: ладно, батюшка, мы согласны, что ругаться нельзя, но как же мне им объяснить? Я говорил, что как дипломированный психолог могу объяснить, что с точки зрения науки всего лишь 20% информации передается вербально. Если брать всю коммуникацию, общение с человеком, за 100%, то всего лишь 20% составляет вербальная коммуникация, то есть слова. Остальные 80% – это невербальное общение. Тоном, дистанцией… Над этим надо просто работать. Когда человек видит, что ты уверен в себе, конечно, он понимает серьезность того, что ты пытаешься донести. Надо сказать, начали пытаться, и результат был положительный. Все были поражены…

– То есть в подразделениях не ругались?

– Я не могу сказать, насколько это было повсеместно. Основную массу работы, конечно, я проводил с офицерами. Потому что офицеры, в частности командиры взводов, днюют и ночуют со своими солдатами, все у них на ладони. Если офицер понял, что ты пытаешься до него донести, то дальше он будет транслировать это своим солдатам. Я объяснял им, что нужно любить своих солдат, уважать их. Если ты солдата уважаешь, то не обругаешь его. Ты его не оскорбишь. У меня был такой случай. Есть две книги, посвященные матерной брани. Одну из них написал преосвященнейший Митрофан (Баданин), бывший капитан второго ранга (или первого, точно не помню). Он сейчас епископ Североморский и Умбский. У него есть рассказ о том, как известный среди спецназа ВДВ лейтенант Николай Кравченко (сейчас он отец Николай Кравченко) был снайпером. В Первую чеченскую войну…

– Это не тот, кто имел позывной «Чукча»?

– Да, Чукча-снайпер, как раз о нем речь. Он, кстати, недалеко живет, в Сергиевом Посаде служит. Я с ним тоже лично знаком, мы познакомились на военных сборах. Он рассказывал, как во время военных действий им пришлось обороняться. У них заканчивались патроны, они были молодыми призывниками. Они приняли решение пойти на прорыв. А самое главное, они приняли решение прорываться не с матерной бранью, а с нашим пасхальным возгласом: Христос воскресе! И все остались живы. Отец Николай сейчас достойный священник, окормляет воинские подразделения.

У меня был такой же случай. Такой же рассказ я услышал из уст своего комбата, подполковника Иванова. Он тоже как-то распекал своих солдат. Когда я ему сделал замечание, один из аргументов привел такой: «Ты что, в Бога не веришь? Как ты можешь так говорить?» Он очень смутился и даже изменился внешне. Он сказал: «Нет, батюшка, я в Бога верю». И рассказал, что в Первую чеченскую войну он как раз после училища попал, был еще молодым лейтенантом. Его солдаты, его подразделение, все были его ровесниками. На войне все очень быстро сдруживаются. Он подружился со своими солдатиками. Наверное, солдаты были не такие, как обычно, про которых говорят, что они вообще ничего не соображают. Наверное, это были нормальные люди. Он с ними подружился. Когда их ранило, он от шока после увиденного понял, что ему надо их вынести с поля боя. И он семь человек вынес. Он нес их через минное поле. Ему кричали, что он взорвется. Но он при рассказе мне говорил, что об этом не думал. Он думал только о том, что ему нужно  друзей вынести. И так он вынес семь человек. Никаких взрывов не было. И когда он всех перенес живыми, прогремело одновременно семь взрывов. Что произошло на самом деле? Господь ему дал время вынести этих ребят. Он очень достойный офицер, один из орденоносцев. На таких людей я и опирался.

Через некоторое время у нас были очень интересные вещи. Приезжали иногда проверяющие – тоже воспитанники советской красной школы. Путного слова они молвить не могли, только матерно со всеми разговаривали. Я подошел к одному из проверяющих и сказал: «Товарищ полковник, у нас в бригаде матом не ругаются». Он на меня посмотрел как на идиота. И на командира с изумлением: дескать, чего он несет? А командир ему показывает: да. Тот опять на меня. Я говорю: «Вы меня понимаете? У нас в бригаде матерно не ругаются». И он пошел обескураженный. Я с ним больше, правда, не разговаривал, но такая ситуация произошла. Так что был положительный опыт. И я доложил по инстанциям, что есть возможность, что кажущуюся непреодолимой проблему можно решить, только нужно желание и настойчивость. Правда, я мало спал и постоянно был среди войск. И там ходил, и там, и работал с ними, но все получилось.

– А сейчас институт военных священников продолжает работать?

– Он продолжает работать. Сейчас у нас уже около двухсот человек в нашем списке военных капелланов. Всё по-разному. Понимаете, все зависит от человека… Думаю, многие последовали примеру, многих вдохновило, что результат получился положительный. Это все же очень важно решать. Плюс ко всему, на мой взгляд, в первую очередь нужно работать с офицерами.  С институтом подготовки офицерства нужно работать очень серьезно. Начиная с суворовских училищ. А в суворовском училище тоже матерная брань.

– Она везде, батюшка…

– Да, везде, но это очень опасно, ведь это бесовство. Иногда приходят на исповедь люди и говорят: «Батюшка, никогда в жизни не ругалась, а тут начала матерно ругаться. Себя не узнаю». Я ей говорю: «Может быть, что-то упустили Вы? Это же блудный бес. Раз блудный бес, значит, нужно смотреть на те грехи, которые связаны с седьмой заповедью. Или размечталась, или что-то подобное…»

– То есть матерная брань связана с заповедью «не прелюбы сотвори»?

– Непосредственно. Не прелюбодействуй, да-да.

– Да, бывает такое, человек вроде никогда не ругался… Понятно, что он это хорошо знает, подсознательно это откладывается,  потому что эту брань слышишь с начальной школы… А потом начинают ругаться. Это удивительно.

– Есть такое понятие в психологии, как нейролингвистическое программирование. Смысл его в том, что сеются некие слова, которые являются якорьками. Техника достаточно сложная, она вообще-то неправославная, это манипуляция человеком. Я не рекламирую ее, а говорю о том, что если ты постоянно слышишь матерную брань на улицах, везде, то она как раз играет роль этих якорьков. Рано или поздно это прорастет. Если можно условно, символично объяснить так. Стоит человек, и в него бес кидает отравленные стрелы. Каждая стрела оставляет царапину, и та начинает воспаляться. Нужно обязательно это дело лечить на исповеди. Именно по такому принципу бесы и действуют. Он же за нами записывает с самого детства. Те люди, которые матерно ругаются, думают…

– …что это всего лишь слова.

– Что это слова… Но в начале было слово. И Господь сказал, что оскверняет человека не то, что в него входит, а то, что из него выходит. Как раз это Он и подтвердил нам; это самые главные слова, которые Он сказал. Нельзя сквернословить, это очень важно. Кроме того, нас ведь Пресвятая Богородица усыновила через апостола Иоанна Богослова. Это все серьезно. Матерная брань направлена по большому счету именно в самую главную Мать нашу, в Пресвятую Богородицу. Она Заступница наша перед Богом. А как же Она может нас защищать, если мы Ее обругали? Этот вопрос очень серьезный.

– Церковь запрещает сквернословие, его осудили на Карфагенском Соборе; это 71-е правило.

– Не только это. Все это можно найти, все есть. Но, на мой взгляд, сейчас главное – сказать об опасности. Не будем погружаться глубоко… Святитель Иоанн Златоуст очень много говорил о сквернословии. Другие святые говорили, в том числе праведный Иоанн Кронштадтский. Как руководитель именно в Кронштадте, он знал, насколько развито сквернословие в людях. Но все это очень опасно.

Я в свое время был камчатским священником, мой духовный руководитель служил на Камчатке. Однажды у нас был трудник (а потом и послушник) из профессиональных охотников. Он рассказал очень интересную вещь. На Камчатке много медведей, встретиться с медведем – это практически как у нас собаку увидеть. Конечно, я немного преувеличил, но очень часто бывают встречи с медведями. Так вот, этот человек сказал, что если человек блудник, стопроцентно его съедят. Я тогда задумался: как же так, что же такое, почему? И, может быть, Вы подтвердите мою догадку; может быть, нет, не знаю. Давайте порассуждаем на эту тему. Преподобный Серафим. У него из рук ел медведь. Из рук преподобного Сергия Радонежского тоже ел медведь. У преподобного Герасима лев был в услужении. Почему? Потому что лев понимает, что этот человек близок к Адаму, то есть он царь зверей. А если лев перед собой видит кусок мяса, который думает только об одном, а головой не думает абсолютно?.. Очень интересную вещь рассказал этот трудник. Я был поражен и подумал: да, на самом деле так и есть.

– Да, очень интересно. Если ты ругаешься и хочешь отучиться, есть ли какие-то практические советы, чтобы искоренить в себе это зло? Как уберечь детей? Дети вообще всё впитывают и повторяют, и они, к сожалению, не застрахованы от того, чтобы эта грязь не лилась в их уши. Как ребенку объяснить, что это плохо, если замечаешь, что он ругается?

– Я повторю тот совет, который дал мне в свое время мой духовник. Он сказал, что есть два очень серьезных средства, которые используют монахи. Это очень древние способы. Первый – завести поклонный листок. Это лист бумаги, который ты постоянно носишь с собой. Коль скоро матерная брань связана с блудным грехом, значит, на все блудные мысли ставить галочки. Пришла блудная мысль – ставишь галочку. Уперся взглядом не туда, куда нужно, – поставил галочку; и так весь день. А потом на вечернем правиле, когда  повседневное исповедание грехов, посчитать, сколько получилось. Двадцать – умножаешь на двенадцать. Двести сорок земных поклонов с Иисусовой молитвой. Работает неукоснительно. На себе пробовал, потому что я же бывший моряк, бывший морской волк, 22 года этому отдал.

Есть еще более кардинальный способ. У меня получилось так, что не пронимали меня поклоны. Я тогда еще и спортом занимался – в начале своего христианского пути. Для меня поклоны были не так важны. А смысл поклонов в том, что человек, во-первых, научается отслеживать свои мысли. А во-вторых, он наказывает себя. А ведь мы состоим из трех частей; это трихотомия – тело, душа и дух. Когда тело начинает страдать, душа начинает очищаться. Через некоторое время дойдет и до духа. А вот более кардинальный способ. Мой духовник сказал об этом методе. Монахи, когда себя наказывают за что-то, стегают себя по плечам каменными четками. Я попробовал. Наверное, слишком толстошкурый. Четки разлетелись. Тогда я взял рокерскую цепочку, и вот очень хорошо с Иисусовой молитвой перетягивать себя… 

– Надо подчеркнуть, что это не для всех.

– Да, это кардинальный, радикальный метод.

– Я подчеркну, что такие радикальные методы лучше обсуждать с духовником.

– Конечно, конечно.

– А то кто посмотрит, не так поймет…

– А вот поклоны – тут все зависит от того, какая физическая подготовка. Если это старушка, ей и одного поклона хватит. А может быть, поясные… Но это работает неукоснительно.

– А детей тоже на поклоны ставить?

– Мой настоятель отец Дмитрий Смирнов обычно советует домашнее обучение. Он говорит: если вы хотите, чтобы ваши дети прожили нормальную жизнь и не научились ни матерной брани, ни нюханию клеев, вы с ними должны проводить все основное время. Домашнее обучение – это самое главное.

– Больше детям уделять внимания.

– Совершенно верно.

– Ну, это тема другого разговора. На этом будем прощаться.

– Да поможет Господь Бог всем нам. Спаси вас Господи, дорогие братья и сестры.

– Спасибо Вам за эту беседу. Надеюсь, сегодня мы принесли пользу нашим телезрителям, всему нашему обществу. Может быть, кто-то задумается и будет исправляться.

– Хотя бы начали об этом говорить. Может быть, и цикл можно сделать. 

Ведущий Сергей Платонов

Записала Маргарита Попова