Беседы с батюшкой. Добродетели: вера, надежда, любовь

На вопросы ведущего отвечает игумен Силуан (Туманов), председатель издательского совета Санкт-Петербургской митрополии, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Парголово. Передача из Санкт-Петербурга. 

– Батюшка, проблема недостатка добродетели всегда актуальна. Наверное, каждый может сказать, что небогат добродетелями.

– Каждое поколение, если трезво относится к жизни, замечает, что его предшественники были более добродетельны. Был найден документ эпохи древнего Вавилона, авторы которого жаловались на разнузданность молодежи, на то, что она не почитает старших и так далее. То же самое происходит и в современном обществе. Добродетель-то, что всегда будет востребовано и всегда будет в дефиците. Нам, как христианам, стоит больше задумываться об этом, потому что для нас добродетель не некое желание набрать положительные баллы, сделать больше добра ради самих себя, ради эгоизма, а то, что естественным образом вытекает из образа жизни христианина, стремящегося смотреть на всё с точки зрения вечности. Христос так изменяет сознание людей (если они сами желают меняться), что человек не может не быть добродетельным, если является усердным почитателем Господа. Для христианина вера и добродетель взаимосвязаны. Если мы недостаточно добродетельны, это результат нашей слабой веры. И наоборот. Неслучайно в народной памяти в основном сохраняются имена не богословов и мыслителей, а тех, кто помогал людям в их земной жизни: святителя Николая, который помогал другим «тремя узелками злата», спасал от нежданной смерти, святого Иоанна Милостивого. Отсюда и возникает стремление видеть криптохристиан, или христиан не «по сознанию», а «по делам», среди добродетельных представителей иных религий и неверующих. Пусть Господь судит об этом.

– Поговорим о вере как добродетели. Часто мы понимаем добродетель как нечто такое, чем мы управляем сознательно. Можно ли сознательно развить веру?

– Вера может и должна развиваться, потому что слабое религиозное чувство, которое приходит к нам в начале духовного пути, обязательно нуждается в подпитке. Как костер: если в него не подкладывать дрова, он просто потухнет. Так же и пламя нашей веры: если мы не развиваем свое религиозное сознание чтением соответствующей литературы, изучением истории Церкви, богословского учения, то наша вера начинает слабеть. Может произойти то, что сегодня очень модно называть «выгоранием». В человеке что-то когда-то горело, а потом перестало. Что это было? Кончилась ли подлинная вера или некий фантом? Сейчас об этом много спорят, но совершенно очевидно, что для сохранения в человеке определенной интенсивности духовной жизни, ее надо поддерживать. Никто за нас делать этого не будет. Это дело нашего личного повседневного труда, который включает в себя усердие в молитве. Молитва не только наше предстояние перед аналоем утром и вечером, а ежесекундное состояние человека: едем в транспорте – читаем короткую молитву, общаемся с ближними – стараемся молиться и так далее. Вся наша жизнь становится библейским предстоянием перед Богом. Мы проживаем свою жизнь будто в присутствии Господа, не видя Его телесными очами, но прозревая Его приближенность к нам очами духовными. Это то, к чему мы стремимся.

Но здесь есть подводный камень: для достижения этой цели, которая характерна для начала пути христианина,можно использовать все время. При этом, по образному выражению одного священнослужителя, человек постоянно, из года в год, приходит в первый класс. Это явление приобретает массовые формы. Данная проблема характерна не только для нашего века, она довольно давняя. Существуют способы достижения определенных благодатных состояний: молитва, пост, хождение в храм – внешние действия, без которых немыслима жизнь христианина. Но иногда эти внешние действия становятся почвой для взращивания искушений: однажды мы понимаем, что на этом наша христианская жизнь заканчивается, что этого достаточно. Напомним, что сегодняшние христиане – люди, у которых очень мало свободного времени. Утром у них мало времени на молитву: надо заботиться о семье, о детях. Потом – работа. Человек встает в пять утра, чтобы куда-то доехать, наспех чем-то позавтракав (а в пост надо еще и усердно думать, чем именно). Это огромный клубок проблем. Человеку некогда много анализировать, размышлять – он воспринимает христианскую жизнь как набор действий, которые надо совершить. И когда в жизнь человека приходит проблема, внезапно оказывается, что все эти действия не помогают. На днях я услышал, какодин человек в очереди к великой святой Петербургской земли Ксении Блаженной сказал другому: «Да нет, это не помогает: я просил о прибавлении зарплаты – ничего не получилось». Люди уверены, что внешних действий достаточно, чтобы «сработало». А когда «не срабатывает» (так, как людям хочется), начинается отчаяние, горечь, «выгорание». А по большому счету все то, что мы делаем в храме (и молитва, и участие в таинствах, и пост), – футляр, в который мы должны положить свою духовную жизнь.

Подумайте: в Евангелии Христос крайне мало говорит о посте, об участии в таинствах, практически ничего не говорит о строительстве храмов и их благоукрашении, о храмовой молитве. Мы привыкли скользить взглядом по строкам Писания, не вдумываясь, почему именно так. Всё то, что мы привыкли считать началом и концом воцерковления, является только первым классом. В начальной школе учатся читать и писать, а для начала нашего духовного пути предлагаются рамки, в которые надо положить нечто существенное: умение справляться со своими помыслами, злобой, гордыней, эгоизмом, умение общаться с людьми, с которыми мы встречаемся каждый день, начиная с семьи, в которой просыпаемся, соработникамии заканчивая людьми, окружающими нас в транспорте, которые могут досадить нам так, что мало не покажется. Реагировать на всё так, чтобы не потерять соприсутствующего нам по жизни Христа, и есть то умение, которое необходимо стяжать в дальнейших классах духовной школы. При этом не нужно забывать уже полученные знания. Не стоит думать, что, достигнув определенных высот, нам уже не нужна молитва, пост, хождение в храм. Можно провести аналогию, что кто-то, окончив 10-й класс, должен забыть, чему его учили в начальной школе: как писать и считать. С другой стороны, необходимо помнить, что наше духовное образование складывается из многих последовательных компонентов. Ни в коем случае нельзя ограничиваться чем-то одним.

Самый распространенный штамп: в храм приходит благочестивая верующая женщина с неизбежно вечно печальным лицом (как будто она виновна в развязывании, по меньшей мере, двух-трех мировых войн) и начинает рассказывать о проблемах в своей семье. И выясняется, что она просто не дает жить своим родственникам: заставляет делать какие-то внешние дела благочестия или работу по дому, требует, чтобы они во всём с ней советовались, полностью игнорируя самостоятельность собственных детей. И женщина удивляется, что они не хотят жить с ней в мире, с предубеждением относятся к церкви, в которую она ходит. Она не видит у них никакого желания ходить в храм. Естественно, какая радость, если человек возвращается из церкви с таким видом, как будто он только что кого-то похоронил? Из храма мы должны приходить с радостью и нести ее окружающим людям, чтобы они смотрели на нас и думали: вот как надо жить, вот достойный пример. Когда на нас так смотрят, мы достигаем своего христианского призвания. Понятно, что христианская жизнь никогда не будет гламурной, глянцевой, красивой, удобной, вкусной. Постные монастырские рецепты, конечно, весьма вкусны, но это не значит, что жизнь христианина сводится к тому, что во всем нужно искать вкусное. Это значит, что христианская жизнь гармонична: она включает в себя и горе, и радость, и вкусное, и безвкусное, и пост, и время разговления. Этому мы учимся в Церкви, и для этого существует богослужение и богословие, и проповеди, и вся церковная жизнь.

– Почему человек, сталкиваясь с проблемой, начинает верить в то, что она изменит его жизнь, а не в то, что Господь исправит жизнь к лучшему?

– Как правило, проблема бывает слишком актуальной и яркой. Верь в нее-не верь – она все равно существует. Вера требует определенного умственного подвига, а проблема никакого подвига не требует: она влезает в жизнь человека и начинает ее кромсать и переиначивать, как ей угодно. Верующий человек, который видит во всем пути Промысла Божия, понимает, что проблемы – милость Божия к нам. Господь через какое-то жизненное злоключение, болезнь, потери пытается до нас достучаться. Значит, между нами и Богом наросла слишком толстая корка и необходимо ее пробить. Господь с внешней стороны разбивает эту корку проблемами, а мы изнутри – отношением к ним.

Люди по-разному относились к своему пребыванию в концентрационных лагерях: кто-то отчаивался, кто-то богохульствовал, а кто-то пытался утешить своих сокамерников, защитить детей от жестокого восприятия окружающего их мира. На эту тему есть чудесные фильмы и рассказы. Люди, уходя на расстрел и прекрасно понимая, что не вернутся, старались успокоить других.

Во время Второй мировой войны моя бабушка была медсестрой. Несколько лет спустя после ее окончания она в сильных муках умирала от рака, но не подавала вида, что ей больно, улыбалась, шутила. Бабушка успокаивала родственников, собравшихся вокруг нее и ей соболезновавших. Такое отношение ко всем проблемам (и изнутри, и снаружи) помогает видению Промысла Божия.

– Существует выражение «поверить в Бога так же трудно, как поверить в собственную смерть». Смерть – тоже проблема, стоящая перед каждым из нас. Мне кажется, современный мир пытается отгородиться от этого явления.

– Наверно, это не настолько вина современного мира, насколько естественное недоумение человека при виде смерти. Человек не ощущает смерть как нечто существующее и пытается абстрагироваться от нее на всех уровнях сознания и на бытовом уровне. Люди хоронят людей, то есть «выводят» их из своей жизни, после того, как они умирают, покрывают их особыми саванами и платами, подчеркивая их иноприродность, неестественность смерти. С другой стороны, мы знаем, что во многих народах, глубоко уходящих своими корнями в историю человечества и не имеющих истинного богопочитания, не было развитого культа, но уже было отношение к смерти как к переходу в иной мир. Мы судим об этом по находкам в результате раскопок.

Понимание того, что смерти нет, принимает в обществе самые разные формы вплоть до игнорирования самой проблемы смерти. Мы знаем, что на Западе уже существуют закрытые похороны: гроб не открывают, это неприлично. Еще лучше, если гроб находится далеко, ведь он напоминает людям о печали, а надо жить и веселиться. Церковь, напоминающая о смерти, воспринимается как нечто надоедливое, ригористическое: «Зачем об этом говорить? Мы же живем». В этом проглядывается детская попытка спрятаться, прикрыв глаза. Естественно, проблема смерти из нашей жизни никуда не уходит.

Христианин пытается разрешить данную проблему на основе Христова благовестия. Христос сказал, что все мы уснем, то есть перейдем в несколько иную форму бытия.Мы засыпаем здесь, на земле, чтобы проснуться на том свете: либо в Царствии Небесном, либо в царстве ада. Это дает нам надежду, побуждает нас к молитве о тех, кто ушел прежде нас. Мы помним вдохновенные места из Послания святого апостола Павла, где он говорит о смерти, что желал бы разрешиться от этой жизни и быть со Христом. Это отнюдь не исповедь самоубийцы. Для него уход из жизни не попытка сбросить с себя проблемы, а радость соединения с Тем, Кому он без остатка посвятил всю свою жизнь. В первые века бытия Церкви (в течение первого столетия точно) данное апостольское желание пронизывало сознание всех христиан: все с особой силой ждали Второго Пришествия. Надо понимать, что та легкость, с которой мученики шли на смерть, подчеркивает иное отношение и к жизни, и к смерти.

Изменилось ли что-то в наше время? В это воскресенье мы праздновали память всех святых, в земле Санкт-Петербургской и Ладожской просиявших, вспоминали святителей, преподобных, праведных и, в первую очередь, мучеников. «Мученик» в переводе с греческого – «свидетель». В этом смысле, конечно, всякий святой – мученик, потому что свидетельствует не о собственной праведности, не о том, что он сделал много добрых дел, а о том, что слово Христово в этом мире актуально до сих пор, что за 2000 лет существования христианства на этой земле не произошло ничего принципиально нового. В свете этого мы видим, что и отношение к смерти не потеряло своей актуальности. Посмотрите на историю нашего славного города: люди предпочитали уйти из этой жизни, но не отречься от Христа. Санкт-Петербургская земля, как и вся Россия, дала тысячи людей, которые предпочли смерть с Богом жизни без Него. Читая их жизнеописания, удивляешься тому, что это совершенно обычные люди, люди, которые живут вокруг нас и сегодня. У кого-то более высокий уровень духовного горения, у кого-то менее. Иной раз листаешь жития святых, думаешь: «Они, наверное, даже светились при жизни, и это было заметно. Вот он идет по улице – все замирают, показывают руками: это святой идет». Мы прекрасно понимаем, что святость-то, что видно только Господу Богу. Часто бывает так, что при жизни мы не замечаем святого, может, даже игнорируемего, он нам неприятен.

Тем более интересно знакомиться с житиями святых, которые жили совсем недавно. Их жития обнадеживают, «дают надежду». Эта надежда – то, что сегодня может приободрить многих из нас, потому что похвастаться добродетелями и изобилием добрых дел, особой любовью к храму, Богу, богослужениям мы не можем. В наш суетный век, если человек ходит в храм раз в два воскресенья, считается, что он глубоко воцерковленный, хотя мы прекрасно понимаем, как этого мало для полноценной духовной жизни. Но жития новомучеников для нас – надежда, если несмотря ни на что мы стремимся жить в предстоянии Христу, что-то менять в своей жизни, не мним о себе, что достигли какой-то степени святости и уже в праве судить о жизни других, говорить, что они особые грешники, «как их Господь терпит и земля носит» и так далее. Как нас Господь терпит? –недоуменный и уместный для нас самих вопрос. На примере святых мы видим, что любовь к Богу, стремление хоть как-то, понемногу приводить свою жизнь ко Христу помогли им в смертный час сделать правильный выбор, отречься от всего, что их раньше радовало, веселило, печалило. Все это внезапно было отметено, и они осознали, что единственная ценность, которая есть в жизни–Христос. Независимо от того, насколько усердно им удавалось служить Богу при жизни, они усердно послужили Ему, уходя из нее.

– Иногда кажется, что надежда – «недовера». Если я не до конца во что-то верю, то надеюсь, что это так. В каком смысле мы понимаем надежду, когда говорим о добродетели?

– Я не думаю, что нужно противопоставлять веру и надежду, потому что одно проистекает из другого. Мы верим, что Христос–благо, и, несмотря на то, что живем довольно расхлябанной жизнью, надеемся, что Господь осудит нас не по делам нашим, а по справедливости. Один из великих подвижников древности говорил: «Не называй Бога справедливым, называй милосердным». Мы надеемся, что Господь нам поможет и спасет нас, хотя мы совсем не заслуживаем этого; спасет, потому что мы стараемся взращивать в саду своей души невиданное и диковинное, неожиданное растение, которое называется любовь. Что это такое? Бесполезно описывать. Апостол Павел дал очень красивое определение: «Любовь долготерпит, милосердствует, не ищет своего» и так далее. Но это описание, которое не может быть абсолютным. У каждого своя любовь, свое стремление. Любовь многогранна, она может принимать разные формы. Но важно, чтобы в любви была иерархия, чтобы человек не терял любовь к Богу, даже когда он полюбил человека или если он любит Родину. Это очень важно. Я далек от того, чтобы выстраивать, какая любовь должна быть на первом, втором месте. Любовь – нечто такое, что не подлежит количественному измерению, да и качественному тоже: она либо есть, либо нет. Сделаем акцент на том, чтобы в минуты счастья человек не забывал, что Господь рядом, тогда в минуты горя Бог будет рядом тоже. И человек будет утешаться этим. Вера, надежда и любовь – вещи взаимосвязанные.

Другое дело, когда человек надеется и верит не Христу, а курсу доллара, успеху своей политической партии, своей физической, спортивной или интеллектуальной подготовке и надеется, что благодаря этому он что-то получит, добьется, сделает. Я не могу сказать, что это безнадежное дело. Конечно, нет. Но для христианина важна иерархия ценностей. Надеяться на свои силы? Мы понимаем, что они скоро кончатся. Молодость – «недостаток, который быстро проходит». Надеяться на те или иные политические движения? История нашего многострадального Отечества показывает, как это суетно, хлопотно и, может быть, губительно. На денежный курс? Опять же история нашей страны, инфляции, девальвации и прочее настраивает нас на философское отношение к жизни. Если у человека есть вера, надежда и любовь к Богу, то всё остальное сияет, приобретает смысл. Все человеческие чувства можно сравнить с красивой электрической лампой, дивным абажуром. Пока не включишь электричество, она не предстанет во всей своей красе. Так же и человеческие чувства могут быть безнадежно красивы, но, если не «включить» любовь к Богу, они останутся лишь человеческими, не переходящими в вечность. Именно поэтому, если у человека все нормально с иерархией ценностей, остальное принимает свой закономерный, естественный, нормальный вид. Засветится любовь к Отечеству, и человек не наделает глупостей: будет действительно любить свою Родину, а не болтать об этом с утра до вечера; будет любить другого человека, а не использовать его до поры до времени, чтобы потом бросить; будет любить своих домашних животных, а не переносить на них любовь, отнятую у ближних. Всё становится на свои места, паззл складывается, если фундаментом является любовь к Богу.

Что такое любовь к Богу? Тоже невозможно определить. Мы знаем, как стяжается эта любовь: это трудный и довольно серьезный путь, который не зависит от количества наших знаний. Хотя с другой стороны, парадоксально, но, если мы не будем стремиться получать знания, то можем и ничего не стяжать в своей душе. Однозначных ответов крайне мало. Нужно делать то, что мы знаем, и уповать на милосердие Божие. Тогда наше упование заменит обычную надежду, потому что упование – нечто большее, то, что захватывает душу полностью. Надежда может быть слабой, умирать последней, а упование – двигатель человека по жизни.

Поэтому противопоставлять веру, надежду, любовь и мать их Премудрость не стоит: это комплекс благородных и возвышающих человеческую душу чувств, если фундаментом является любовь к Богу.

– К каждой добродетели, например вере, надежде, любви, можно подобрать антипод: суеверие, ложные надежды и идолопоклонство, способность человека творить себе кумиров. Поговорим сначала о суеверии: почему даже среди воцерковленных людей сохраняется данное нелепое явление?

– В первую очередь, от невежества. Это не значит, что человек – злонамеренный язычник или пытается как-то испаскудить христианство. Это элементарное незнание азов церковной жизни. Мы постоянно подчеркиваем, что надо узнавать, читать, стремиться искать «чистые» источники информации. Люди просто не знают, что это плохо, и делают это. Многие, например, «балуются»святочными гаданиями, гаданиями на картах таро, гороскопами. Гороскоп сейчас вообще считается невинной забавой, но очевидно, что это недостойно христианина в принципе.

Если попытаться увидеть глубинные основания данной проблемы, то это общее стремление сделать из христианства религию в худшем смысле этого слова, то есть некий набор действий, жестов, которые позволят и здесь пожить хорошо, и иметь гарантию на Царствие Небесное. Нетрудно заметить, что из этой конструкции полностью выпадает Христос. Живое отношение ко Христу как Призвавшему нас к жизни вечной уходит на задний план или совсем исчезает с периферии сознания, и религия представляется набором запретов и предписаний. В этот набор легко затесаться еще паре десятков каких-нибудь запретов и предписаний: «черная кошка», «левой рукой свечу не передавай», «спасибо» говорить нельзя,только «спаси Бог», хотя старообрядцы над нами смеются, потому что благодарность, которую мы хотим выразить, на Руси изначально звучала как «спаси Христос», а «спаси Бог» значило «упаси Боже». Сейчас у нас всё немного поменялось, и люди думают, что они говорят как-то особенно благочестиво, а получается комично. Стремление заменить живое общение с Христом набором определенных действий или бездействий и есть корень суеверия, отношения к миру, состоящему из постоянных проблем и запретов. В той мере, в какой мы стремимся заменить этот набор суеверий или запретов на живое отношение к Богу, мы начинаем менять основы своей «религии» на живые отношения с Богом. Христос сказал: «Кто любит Меня, заповеди Мои соблюдет».Среди заповедей есть заповедь о посте? А о передаче свечек правой или левой рукой? Нет. Есть вещи первостепенные, второстепенные и третьестепенные. Первостепенное – выполнение заповедей Божиих. Вот к чему мы должны стремиться в повседневной жизни. «По тому узнают, что вы Мои ученики, что имеете любовь между собою», а не потому, что вы каким-то подобающим образом одеты. Второе – те церковные правила, которые сложились естественным путем. Но это второе. В нашем строжайшем и серьезнейшем каноническом праве есть понятие об акривии (строгом исполнении тех или иных предписаний) и экономии (снисхождении к немощам людей и смягчении всех положений канонов церковной жизни). Сейчас мы, может быть, злоупотребляем экономией, но Христос говорил: «Милости хочу, а не жертвы». Богу не нужны отношения с нами как с некими рабами, механически приносящими жертву. «Сыне, даждь Ми твое сердце», «жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» – этому учит нас христианство и Священное Писание, на этом надо делать акцент в первую очередь. Если в нас это есть, то суеверия будут постепенно отмирать и отваливаться от нас, как шелуха, даже при отсутствии каких-то позитивных знаний: мы просто поймем сердцем, что занимаемся ерундой. Можно и «спаси Бог» сказать с такой ехидной интонацией, что человеку захочется помыться, а можно от чистого сердца сказать «спасибо». Спрашивается, что лучше? Очевидно, второй вариант.

– Когда израильский народ встречал Господа, входящего в Иерусалим, люди имели твердую надежду на то, что, наконец, придет Царь, рухнет Римское царство. Не уподобляемся ли и мы иногда тем иудеям?

– Несомненно. Действует тот же самый механизм. Этим людям был безразличен Сам Христос – им была нужна лишь функция. Он придет, но к нашему сердцу Он не имеет никакого отношения, где-то там решает какие-то проблемы. Сейчас Он выкинет гадких, гнусных римских захватчиков, а нам подарит весь мир. И будет Он сидеть и царствовать, а мы – управлять всем миром. Именно это сейчас составляет основу мечты подавляющего большинства людей. Отсюда невероятная тоска по крепкой руке, воспоминания о политических деятелях недавнего прошлого. При этом игнорируются сотни, тысячи новомучеников и исповедников российских. Люди внезапно забывают, что Церковь Христова не просто понесла тяжелые потери, но и подтвердила своим существованием иноприродность такого отношения к жизни. Христос приходит в нашу жизнь не для того, чтобы устроить за нас нашу внешнюю жизнь, сделать нашу карьеру, защитить наше государство, помочь нам расправиться с нашими врагами. А ведь именно об этом большинство и мечтает: «Господи, приди, всех поубивай – и уйди. А мы дальше как-нибудь сами». Почему «уйди»? Потому что тяжко быть с Богом. Помните, как испугался апостол Петр, когда увидел Христа, идущего по водам? «Уйди от меня, я человек грешный», – говорит апостол. Постоянно жить в присутствии Божьем тяжко.

Вспоминая об этом, мы понимаем, что слова апостола Павла являются девизом жизни любого христианина: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите». Эти слова, на самом деле, крайне тяжелы. Мы, подобно своим праотцам, постоянно пытаемся спрятаться от Бога: в кустах, за кожаными одеждами, как прячутся от родителей дети, закрывая ладошками глаза. Мы думаем, что если занимаемся в стороне какой-то ерундой, Господь нас не видит. А потом сделаем что-то благочестивое: «Господи, смотри, видишь, какой я добрый».Но Бог находится с нами каждую секунду жизни. Он Свидетель нашего греха, нашей радости, немногочисленных добродетелей. Христианство – вера во Христа, а не в какую-то идеологию, мораль, запреты, предписания. Это всё в определенной степени важно. Я далек от призывов: «Давайте будем, как хиппи: бегать, наслаждаться жизнью и прославлять Христа». Не надо добавлять ответственности, убирая при этом нужные ответственности. Не надо говорить, что «заповеди – это тяжело, но вот это, другое, надо соблюсти». Получается парадоксальное лицемерие: в пост мы торжественно поглощаем креветки, закусывая своими домашними. Совершенно спокойно можно на кого-то наорать, отравить кому-то жизнь, испортить кому-то настроение, при этом мы довольны собой, потому что делаем это их «христианских побуждений». Совесть, может, и ёкнет: как-то нехорошо. Молчи, совесть! Зато мы съели картошку и кусочек рыбки и не осквернили себя скоромной пищей. Чем мы лучше в таком случае атеиста, который съел колбасу, но воздержался от злобы по отношению к своим домашним, хотя, может быть, для этого есть все основания? Абсолютно ничем. Нам скажут: «Ну, как же, православные в благодати, в Церкви». А где же благодать и Церковь, если человек не стремится исполнять Христовы заповеди? Человек пребывает в самообмане, думая, что у него есть страховка, а ее нет. И когда он накренится и начнет падать с горы, пребывая в полной уверенности, что у него есть перильца, а они существуют только в его воображении, он упадет и разобьется. Кто в этом виноват: Христос, христианство, вера, религия? Виноват сам человек, который считал, что достаточно лишь соблюдения внешних норм, а сердце Богу так и не отдал. Как и мы – сердце Богу не отдаем, мы Ему его протягиваем, но все время не выпускаем из рук, боимся вручить свою жизнь Господу, боимся довериться Ему во всем.

– В жизни каждого человека найдется область, по меньшей мере, граничащая с сотворением кумира. Это антилюбовь, любовь к тварному. Каким образом от этого можно избавиться?

– Под такой любовью подразумевается либо блуд, либо идолопоклонство, когда мы обожаем своего возлюбленного или возлюбленную. Это распространенное явление. Сначала люди поют серенады своим девушкам, засыпают их цветами, говорят им кучу приятных слов, но когда начинаются семейные трудности, начинаются взаимные упреки, обиды, брачные контракты. Вспоминается церковный анекдот.Женщина приходит к батюшке и говорит:

– Благословите на развод.

– А что такое?

– Да вот, муж такой-сякой.

– А где ж ты была, когда за него замуж выходила?

– Глупая была.

– Вот видишь: он тебя такую глупую замуж взял, не постеснялся, а ты его не хочешь по жизни терпеть. Вот иди и терпи.

Тут момент, с одной стороны, очевидный, а с другой – сложный. Мы видим, что человек легко превращает в идола всё, чему хочет поклоняться. Это может быть любимая девушка, партия, Отечество. Мы с вами постоянно видим увлеченных чем-то людей, которые пытаются увлечь и других. И многих увлекают. Но предмет их увлечения неизбежно земной и суетный. И часто бывает так, что человек других увлек, а сам уже разочаровался. Любовь – испытание на прочность: что мы почитаем, что любим. Любовь к Богу чужда всякого идолопоклонства. Предельно верный критерий – Сам Господь, Его слова, зафиксированные в Евангелии, которые звучат в сердце человека, стремящегося исполнять заповеди Божии и таким образом являющегося живым Евангелием. Данный критерий позволяет понять, где идолопоклонство, а где живое человеческое чувство. Если у человека есть живое чувство к Богу, то все остальное освящается, получает подлинность, крепость.

На заре своей священнической деятельности в одной проповеди я услышал замечательные рассуждения о том, что мы говорим «вечная память», потому что вечен Бог. А если Он вечен, то вечны те, кто верят в Него. Они из этой жизни переходят в вечность, в блаженство. Соответственно, и память о человеке, который уходит в Царство Христово, тоже вечная. И отношения между людьми приобретают измерение не времени, а вечности, потому что базируются на вере в Бога. Если так подходить ко всем сторонам нашей жизни, то идолопоклонства не будет.

– Когда миряне хотят научиться какой-либо добродетели, они открывают книги, написанные монахами. Насколько то, что написано в монашеских трудах, применимо к жизни мирян?

– Данная проблема существует давно. У нас никогда не было достаточного количества книг для не монашествующих, но желающих угодить Богу людей. Монашество всегда (особенно на Руси) было высоким идеалом, высоким жизненным критерием. Люди стремились равняться на монахов, при этом понимая свое несовершенство. Для изучения той высокой планки в достижении добродетелей, к которой можно стремиться, монашеская литература, несомненно, полезна. Проблемы начинаются, когда люди начинают брать из этих книг конкретные жизненные примеры, молитвы, послушания. Как правило, это делается самочинно и под влиянием ветра в голове, и люди могут наделать бед в собственной жизни, испортить отношения со своей семьей. Чтение монашеской литературы, в том числе «Добротолюбия», творений святителя Игнатия Брянчанинова, должно проходить под присмотром духовного отца, потому что можно быстро проехать все нужные остановки и приехать к прелести, считать, что мы уже достигли какого-то духовного совершенства, позволяющего нам вычитывать много молитв, забывая о ближних, о домашних делах. Миряне иногда пытаются соблюдать монашеское правило, что бывает без одобрения воспринято семьей. Например, муж или жена начинает демонстративно долго молиться. Дети бегают, безобразничают, скучают, обед не сварен, белье не постирано, но помолились. И это считается добродетелью. Какое-то время так пожили – усталость, а благодатных даров нет: никаких видений, ощущений, которые описывались в книгах. Это явно не идет людям на пользу. Поэтому при чтении монашеской литературы следует проявлять благоразумную осторожность и сдержанность.

Сейчас есть много книг, написанных практически нашими современниками. Это творения таких монахов, как архимандрит Софроний (Сахаров), его учитель старец Силуан Афонский, святой Порфирий Кавсокаливит, святой Паисий Святогорец. Данные труды тоже следует читать под присмотром духовника, потому что никто из этих старцев не мнил о себе, что создает законченную этическую и практическую картину мира, что другие прочитают и узнают, как поступать от А до Я. Люди отвечали на вопросы, которые им задавали в разных ситуациях. Иногда даже создается ощущение какого-то противоречия: в одном месте старец говорит одно, а в другом – другое. Надо помнить, что это не некая единая картина мира, а просто ответы на сложившиеся жизненные ситуации. И в каждом конкретном случае – свой ответ. Если относиться к этой литературе с разумением, то все будет более-менее нормально.

В целом это проблема малого выбора литературы для людей, которые желали бы жить богоугодной жизнью в семье, в гуще современного мира. Отсюда попытки уйти из этого мира в святые места: в далекий монастырь или скит на выходные, в паломничество на святую гору Афон. При этом мы будем игнорировать нужды прихода храма, который стоит у нас во дворе, Валаамского монастыря, который находится поблизости, Александро-Невской Лавры. Это очевидный вред, попытка бегства от своей повседневной жизни, стремление не преобразить ее, не наполнить Богом, а убежать и считать, что мы ведем духовную жизнь. Это самообман. 

– Как можно приобщиться к добродетели?

– Не думать о себе лишнего, не считать себя достойным каких-то особенных духовных дарований и стремиться воспитывать в себе веру, надежду и любовь.

Ведущий: диакон Михаил Кудрявцев
Расшифровка: Арсения Волкова