Беседы с батюшкой. Что мешает нашей вере и что помогает

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает председатель Отдела религиозного образования и катехизации Санкт-Петербургской епархии священник Илия Макаров. 

– Тема сегодняшней беседы: «Что мешает православной вере и что помогает ей?» Можно сказать и так: «Что мешает нам прийти к Богу и что помогает нам на пути к Нему?» Тема очень обширна. В жизни каждого человека чрезвычайно много препон, которые мешают духовной, цельной жизни. Мы часто размениваемся настолько, что даже не находим возможности раз в неделю прийти в церковь. А если даже и посещаем храм, то часто бывает так, что стоим в рассеянии – и мысли наши витают где-то. По этому поводу вспоминается история с Иваном Грозным, когда Василий Блаженный сказал ему: «Почему ты вчера не был в церкви?» – «Как же, Васенька, я же был, я там сидел на царском месте». А тот говорит: «Нет, ты свой дворец на Воробьевых горах строил». То есть он сказал ему, где были его мысли...

 Какие препоны мы чаще всего встречаем на нашем пути к Богу?

– Конечно, тема обширна. Но, думаю, формат и этой программы, и телеканала «Союз» позволяет нам обменяться мнениями и поделиться каким-то опытом. И я очень надеюсь, что телезрители к нам обязательно подключатся.

Говорить о том, что нам мешает идти к Богу или, наоборот, помогает – это две стороны одной медали. Две стороны почему? Мы можем в своей жизни заметить, что достаточно всего лишь одного мгновения, когда мы изменяем наше отношение к событию или к человеку – и как будто бы мир для нас абсолютно меняется. Буквально минуту назад мы любили человека, рисовали его всеми возможными красками. Он был для нас  эталоном человеческой добродетели. Но что-то в нас екнуло, на что-то мы обиделись, на что-то лукавый дал нам обратить внимание, и в одно мгновение любимый нами минуту назад человек начинает восприниматься полным ничтожеством.

Одно мгновение. Это касается и каких-то событий. Еще тридцать лет назад мы были достаточно стабильны в оценке исторических фактов. Понятно, что многое было навеяно идеологией, но все-таки у нас была стабильность в мировоззрении. А ведь сегодня одна какая-то небольшая статья в социальной сети может изменить в одночасье наше отношение к русской истории, к какому-то событию. Вдруг мы начинаем верить автору, который выдает себя за грамотного историка. А на самом деле это просто человек, который создает исторические фейки. Мы начинаем ему верить, и весь мир для нас переворачивается. Что такое с нами происходит? Неужели наше восприятие действительности, первоисточник  которого мы еще не знаем, способно настолько изменить мир вокруг нас? По крайней мере, в наших глазах.

И вот мы задумываемся о том, что же мешает современному человеку на пути к Богу… Давайте говорить про современного человека, потому что про людей столетней давности мы многое можем прочитать у знаменитых пасторологов. Мы читаем митрополита Антония (Храповицкого), читаем праведного Иоанна Кронштадтского и находим  много размышлений на тему, что людям в России сто лет назад мешало приходить к Богу. А вот современному человеку что мешает? Мне кажется, абсолютная зацикленность на самом себе. Создается такое впечатление, что, кроме нас, в этом земном пространстве никого и ничего не существует. Ведь мы сегодня всё меряем по себе.

Вы сказали о главном критерии для жизни христианина – о Божественном слове. Действительно, воля Бога, выраженная в Евангелии, – это для человека верующего (да и для неверующего тоже, потому что он находится в этой христианской культуре) единственный критерий. И, несмотря на это, мы все равно всё меряем по себе, не по-Божески, а по себе. Мы судим о человеке исходя из нашего личного отношения к нему. Это отношение очень редко когда-либо имеет объективное основание. Например, взятое из его поведения, из его жизненных достижений, из его отношений с людьми). Мы о нем начинаем судить согласно нашему к нему отношению. И это отношение сформировано тем, насколько он нам полезен, интересен, приятен внешне или насколько может быть перспективно наше с ним общение.

– Нужен или не нужен.

– Примерно так. Если мы говорим о пути к Богу, то, думаю, нам мешает прежде всего зацикленность на себе, то, насколько сегодня нам комфортно пойти в храм и поговорить с Богом.  Насколько сегодня наше настроение расположено к тому, чтобы подумать о Божественном. Насколько мы сегодня встали с той ноги... Может быть, я говорю какие-то странные вещи, но наше поведение – поведение верующего человека – зависит от нашего настроения. Если мы можем за одну минуту с любимым человеком разругаться, точно так же можем и с нашим Богом за одно мгновение рассориться. Нам что-то не понравилось в жизни, что-то кольнуло в боку, настроение поменялось – и поменялось наше отношение к Церкви, к Богу. И, естественно, это сказывается на том, встанем мы на путь в храм и к Богу или не встанем.

– Вопрос телезрителя: «Как правильно готовиться к причастию и как правильно вверить себя воле Божией? Вот с этой секунды и до конца жизни чтобы я полностью жил не по своей воле, а по воле Божией».

– Ваш вопрос мне хотелось бы направить в контекст сегодняшних размышлений.Часто я сталкиваюсь с тем, что человек, приходящий в храм и задающий этот вопрос, получает механический ответ (и скорее всего сам ждет такого ответа). То есть мы начинаем рассказывать, как с формальной точки зрения подготовиться к причастию. Но ведь этого не то чтобы недостаточно, а это вообще не о том.

Причастие – это встреча с Богом, на встречу с Богом нужно идти, а пока мы идем, совершенно не имеет значения, что мы с собой несем в рюкзаке. Значимо то, с каким мы идем настроением, что у нас в сердце. И, как оказывается, наше настроение мы можем сформировать. Мы можем его изменить силой нашей мысли или нашего сердечного чувства. И вот когда разум соединяется с сердцем (как в аскетической православной литературе), когда сердце движимо любовью, а разум наполнен желанием познать Бога, когда эти две позиции в нас сочетаются, то действительно сердце нас влечет по этому пути к Богу.

Как предать себя воле Божьей? Я думаю, такие вопросы в голове у телезрителя возникли не случайно. Потому что, с одной стороны, мы хотим подготовиться к встрече со Христом, к причастию Святых Христовых Таин, а с другой стороны, понимаем, что эта подготовка от нас требует не столько физических и временных усилий, сколько крайнего напряжения нашей воли. И действительно, если мы себя не предаем  воле Бога, если свою собственную волю мы не сонаправляем с волей Божественной, если вектор наших устремлений не совпадает с вектором Божественного замысла о нас, тогда все наши приготовления оказываются напрасными.

И даже если мы доходим до Причастия, то самоудовлетворения не получаем. Это очень хорошо, если мы не чувствуем удовлетворения после механической подготовки к причастию. Я считаю, тогда Господь не касается нашего сердца. Когда после причащения мы не удовлетворение чувствуем, какие мы молодцы, как всё здорово сделали, а, наоборот, начинаем испытывать еще большую жажду общения с Богом, тогда у нас начинается процесс сонаправления нашей воли с волей Бога. Тогда мы начинаем совершенно по-другому читать и Евангелие. Тогда для нас Евангелие – это не только настольная книга, а глоток чистого воздуха. Потому что, только напитав наш разум евангельской истиной, мы вновь стремимся к встрече со Христом в Причастии. И тогда же Святое Причастие начинает нам повествовать не о наших заслугах в подготовительный к нему период, а о том, что нам чего-то не хватает.

Я замечал, что часто люди после причащения Святых Христовых Таин чувствуют, что им не хватает именно деятельной любви, добрых дел, нормального отношения к людям. И замечал, что люди после причастия очень сильно хотят примириться с теми, с кем накануне поссорились. Хотя мы и говорим согласно апостольскому преданию, что негоже подходить к Чаше Господней, имея на брата своего какую-то обиду, какой-то духовный долг перед ним... Но все-таки, примирившись с ним в сердце своем, покаявшись в том, что мы не смогли сохранить любовь и удержать мир, все равно мы идем причащаться. Потому что если мы начнем искать буквального исполнения слов апостола, то наш путь к Чаше может очень сильно затянуться, даже на месяцы. А есть ситуации, когда просто невозможно примириться с человеком (его может уже не быть на этом свете, или он далеко, или он не хочет с нами разговаривать). Но когда мы в сердце своем это делаем и причащаемся с этим сокрушением, Бог нам дает силы – и наша воля крепнет. И вот тогда находятся и повод, и возможности примириться с человеком. Только тогда, когда мы этот мир обретем внутри себя, а мы не можем его обрести без Божественного влияния.

– Есть еще один момент в этом. Мы настолько чувствуем любовь Господа к себе (особенно в таинстве Причастия), что не можем жить даже пять минут в этом ощущении. А уж если можем провести больше времени и вообще всю жизнь, как Мария Египетская, то это уже путь святости. Поэтому здесь очень правильный акцент поставил телезритель.

А часто мы и не пускаем Господа в свое сердце. «Се, стою и стучу». Но мы не открываем Ему дверцу по той причине, что нам очень неудобно в свой бытовой ужас Его пускать: «Как же я в эту “неотремонтированную квартиру” Его пущу? Не могу я этого сделать». И не пускаем. И в результате света внутри нет, все продолжается по-старому. Это тоже мешает нашей вере, нашему приходу к Господу. Вопрос в том, как и что нужно сделать для того, чтобы пустить Господа в свое сердце, открыв, как ребенок, свои объятия?

– Сложно дать такой инструктаж. Но просто необходимо правильно настроиться, оказаться на нужной духовной волне, чтобы начать процесс впускания в нашу обитель Бога. А ведь действительно, нам иногда кажется, что здесь Богу не место, здесь слишком грязно...

– Хлев.

– Да. И нам кажется, что Бог – это Царь, Который нас уничтожит, если мы Его недолжным образом примем. В то же время это не значит, что мы должны сидеть в своей блевотине и думать: «А, все равно Господь к нам придет, зачем отмываться?»  Но даже если мы в грязи стоим, надо искать возможности умыться. Потому что мы хотим встретиться с Богом чистыми. И вот если мы эти два желания сонаправляем, то тогда, мне кажется, у нас получится начать встречать Бога. И ведь действительно важно то, как к Богу прийти, но еще важно, какими потом мы будем от Него уходить. А вернее – как нам остаться с Ним навсегда.  А вот удержать-то Бога – это сложнее.

Помните борьбу Иакова с ангелом? Это была борьба с Самим Богом. Ведь это была борьба со знаком «плюс». Он не хотел отпускать Бога, чувствовал благодать, исходящую от ангела, и его борьба была борьбой на завоевание. То есть взять Бога в свои объятия и не отпускать, потому что с Ним очень хорошо. И я могу сказать, что такая борьба, как у Иакова с Богом (а точнее за Бога), происходит у нас каждый день. И если мы здесь одерживаем победу (а искушений много), тогда Господь задерживается в нас подольше.

– Вопрос телезрителя из Санкт-Петербурга: «Препятствует ли обида на ближнего принятию Божественной благодати? Как лучше всего избавиться от обиды, чтобы ее вообще не было в душе? Полностью всех простить, даже если на кого-то есть старые обиды? После службы выходишь из храма с чувством благодати и опять впадаешь в обиду. Как не впадать в это чувство? Подскажите, пожалуйста».

– Очень глубоко мы копаем. Может быть, общих рецептов не найти, но есть какие-то наработки житейские и личные. Ведь иногда обида к нам подкрадывается совершенно незаметно. Я считаю, что, например, зависть тоже очень туманная, не конкретная, ее очертания очень-очень размыты. Это может быть просто какое-то сожаление: «Ах, у него получилось, а я-то что же оплошал?» Казалось бы, что здесь такого? Это стимул, иди дальше, работай над собой, старайся, но почему-то печаль касается нашего сердца. Эта зависть часто приводит как раз к обиде на самого себя, на людей, что они успешнее тебя, а потом к обиде на Бога. Как мы должны научиться любить Бога, любить своего ближнего, как самого себя, так и обижаться нам нельзя ни на себя, ни на людей, ни на Бога.

Как преодолеть обиду? Вопрос-то ведь непростой. Я думаю, вера (как уверенность в том, что Бог руководит нами, в том, что Бог Сам стучится в наши двери, в том, что Он всегда присутствует рядом с нами) помогает преодолеть и обиды, и зависть. Потому что обида – это прежде всего пощечина самому себе. Это смешно. Как можно себя ударить? А мы это делаем, как мне кажется, регулярно, потому что наши спотыкания на ровном месте в духовной жизни и есть пощечина самим себе.

Почему пощечина плоха? Она ведь не убивает, она может даже не оставить синяка, только покраснение на какое-то время. Она очень обидна, потому что пощечина – это унижение для человека. Пощечину дает всегда слабый, потому что он не находит в себе сил или промолчать, или стерпеть, или как-то еще дать понять другому, что тот не прав. И вот эта пощечина самому себе на самом-то деле и есть обида.

Обида унижает прежде всего нас, препятствует проникновению в нас Божественной благодати, потому что обида замыкает нас в самих себе. Двери нашей души крепко захлопываются и даже закрываются на замок, и мы теряем ключ от этого замка. А дальше уже нужно столько усилий применить, чтобы вновь встретиться с Богом. Уж лучше, наверное, себя удержать от обиды, потому что потом путь возвращения в нормальное состояние слишком долог. Обида – это прежде всего рана самому себе. Обида нисколько не повлияет на того человека, на кого мы обиделись.

Но есть еще один выход из положения. Если мы дружим с людьми нравственными, которые способны любить, которые с нами дружат не из корысти, то такие люди способны заметить, когда мы на них обижаемся. И они способны мгновенно эту обиду преодолеть тем, что чуть больше начинают оказывать нам внимание, в чем-то помогать. Это очень часто можно заметить в общении двух настоящих друзей, любящих супругов. Они словно ловят моменты, когда вдруг их любимый человек может обидеться. И они эти моменты предупреждают. Вот это и есть совместное духовное делание, это и есть общий путь шествования к Богу. И чем больше вокруг нас таких положительных людей, тем меньше поводов у нас обижаться. И тем быстрее мы нашу обиду превозмогаем.

Поэтому я бы посоветовал как можно больше доверять Богу и общаться с достойными людьми. Усилием воли самих себя убеждать: Бог все равно все исправит, Он все равно не даст нам упасть, Он хочет нам блага, что бы вокруг ни происходило. Я думаю, это нам поможет преодолеть наши обиды.

– И исповедь очень помогает.

– Конечно, согласен.

– Когда Вы говорили об обиде, я подумал, что каждый раз, когда мы едем, например, в трамвае на причастие, нужно будет потом извиняться перед всеми пассажирами, потому что люди ведут себя в общественном транспорте очень озлобленно.  Кстати, помогает Иисусова молитва, особенно в трамвае.

 Вопрос телезрителя: «Иисус сказал в Евангелии: кто примет веру и крестится, спасен будет. А мы эту очередность переставляем местами, нарушаем ее: сначала покрестим, потом, может быть, крещаемый поверит, а потом, может, и спасен будет. Не приводит ли это к формальности обряда крещения?»

– Исходя из общецерковного понимания этой темы я, наверное, должен ответить так. Конечно, невозможно принять крещение (то есть невозможно вверить себя в руки Бога, невозможно Христа провозгласить своим Предводителем) без убежденности в том, что это действительно так. То есть я хочу к этому прикоснуться; я сначала верю, что Христос мой Спаситель, мой Бог, а потом желаю себя вручить Ему. И этот акт крещения как раз и свидетельствует об этом  намерении, а не наоборот: сначала я исполняю обряд, а потом, наверное, приду к убеждению, что Христос мой личный Спаситель.

Но очень часто мы замечаем, что даже к крещению человека влечет неведомая сила. И однозначно говорится: сначала научите, а потом крестите. Но ведь  – «научите» (а не «научитесь»). То есть это от нас должен быть посыл: от активных христиан, от пастырей. Мы должны так миссионерствовать, чтобы в сердцах слышащих нас людей зарождалась вера. Насколько мы сегодня так миссионерствуем? Скорее всего сегодня у нас больше формализма. Человек, приходящий в храм (а его уже Бог позвал, Он уже к нему постучался), от нас слышит об оглашении, катехизаторских беседах, принятии крещения. Да, это здорово, но не нужно думать сразу же, что он пришел формально. Человек, который, казалось бы, пришел формально принять крещение, на самом деле влеком очень глубинным чувством. Бог уже внутри его сердца стучится.

Мы говорим, что нужно обрести Бога внутри себя, Царствие Божие уже внутри нас есть. Это Царствие Божие мы не снаружи к себе в сердце принимаем, а оно из глубины нашего сердца раскрывается настолько, что даже начинает проявляться снаружи. Это часто проявляется, когда начинаешь общаться с такими людьми. Особенно когда  исповедально с ними общаться, располагаешь их к очень откровенному разговору. Я это часто замечал особенно у молодых. Людям старшего поколения сложнее выражать свои чувства, у них слишком много житейских комплексов, а молодой человек достаточно открыт.

И мне всегда кажется, что это действительно звоночек от Бога, когда человек вроде бы формально хочет покреститься. Я считаю, мы не должны этому человеку отказать, но перед крещением мы должны максимально в его разум и сердце вложить понимание того, что сейчас с ним будет происходить. И, конечно, самое главное – после крещения его не оставлять. А у нас сегодня не настолько развита общинная жизнь. То есть мы можем выдать ему свидетельство о том, что он прошел катехизацию; потом он крестится, даже приходит на причастие. А что потом? Насколько мы его за это короткое время вовлекаем в нашу общину? Насколько он хочет потом не только прийти в храм помолиться, но нас увидеть? Насколько он хочет быть в общении с нами каждое воскресенье?

Человек благодать по-разному чувствует. Кому-то она нужна каждое воскресенье, кому-то каждый день, а кому-то раз в год. Я не говорю, правильно это или нет, я говорю, что он по-разному это чувствует. И мы, христианская община, и являемся тем благоприятным местом, где он располагается к как можно более частому соединению со Христом. А мы теряем этих людей, и они приходят потом через год, через два. Мы их еще потом укоряем: «Да как ты так редко причащаешься? А что ты целый год делал?» Я сам такие вопросы им задаю.

Но на самом деле я просто обижаюсь на самого себя, почему мы за этот год его потеряли, почему не спросили: «Как ты поживаешь?» Почему телефон его не взяли?.. Кстати, пример молодежи здесь очень показателен, они как-то быстрее друг с другом объединяются, быстрее находят общее поле для разговора, у них появляется общий блог в соцсети. Молодые быстрее созывают друг друга на литургию, чем люди старшего поколения. Понятно, у них заботы, семьи, работа и так далее. Давайте мы все-таки не будем стареть душой, пусть интерес друг к другу у нас не заканчивается.

– Я подумал: вот Гагарин облетел вокруг Земли, приземлился, а там – никого…

– Это ад, смерть, ужас.

– Да. Поэтому человеку нужен человек. Помните, как говорил в известном фильме профессор: «Человеку нужен человек»? Господь тоже нам нужен – как Бог, но и как Человек.  

– Он для этого и стал Человеком. «Ищу человека» – это все про нас.

– Да, поэтому я понимаю: мешает человек и помогает тоже человек. Но все-таки есть такой термин, как суетная вера. Наверное, мы к этому приходим после всех разговоров о том, как мы часто поступаем, может быть, даже из лучших побуждений, но не так, как должны поступать. И часто действительно превращаем нашу веру в суетную…

Вопрос телезрителя из Санкт-Петербурга: «Вы много раз читали Евангелие и толкования на него. А что Вы сами для себя нашли в Евангелии из того, чего нет в толкованиях?»

– Постараюсь сейчас быть максимально искренним. Мне нужно правильно сформулировать мысль, чтобы я был правильно понят. Я не знаю, у всех ли священников, у всех ли христиан так случается…Это касается не только священника, но и дьякона, и чтеца, и любого семинариста, потому что в духовной академии сами студенты произносят проповедь. То есть проповедь – это не прерогатива только лишь священнослужителя, проповедь может произносить и грамотный, готовящийся на общественное церковное служение кандидат в священный сан. Иногда даже миряне по благословению произносят проповедь. Это не относится к учительству. Сейчас можно шутить, кто должен молчать, а кто должен говорить в церкви, можно вспоминать древнехристианскую общину, где Дух Святой настолько действовал на человека, что он вставал и начинал пророчествовать.  Речь не об этом.

Речь о том, что проповедь – это не принадлежность только лишь священника. Могу ответить как бывший студент духовной академии, когда-то говорящий проповеди, и как действующий священнослужитель: в момент совершения богослужения (и особенно в момент слышания Священного Писания, отрывка из Евангелия) Бог кладет какие-то особенные мысли на сердце. Можно сказать, что в этот момент ты начинаешь как-то по-особенному чувствовать отрывок Евангелия, толкование на которое ты, может быть, читал у разных авторов много раз. И я советую за это особенное ухватиться, даже если мы Евангелие просто дома читаем… Вдруг мы какое-то понимание для себя откроем...

Я не говорю, что это понимание будет сразу правильным, мы его потом, может быть, должны проверить. Но я предлагаю за эту мысль, новую для нас, ухватиться, потому что есть вероятность, что это Сам Господь стучит нам в сердце и обращает наше внимание на это слово, на эту мысль, на такой сюжетный поворот. И мы должны  над этим поразмышлять. Потом должны даже высказать свою мысль. И можем ее с кем-то обсудить.

Например, как священник я считаю, что лучшая проповедь – это проповедь на тему чтения из Священного Писания. Почему? Потому что мы сами для себя начинаем в проповеди понимать то, что сегодня Бог нам говорит. А Он нам говорит словами Священного Писания.

Еще проповедь на какой-то праздник или на день памяти какого-то святого тоже нужно говорить, потому что это способствует пониманию нашей жизни на примере символики праздника или жития какого-то святого. И осмысливая этот евангельский текст, и не всегда даже руководствуясь прочитанными ранее толкованиями, в момент проповеди я начинаю размышлять. То есть я в данном случае не столько что-то транслирую стоящим в храме мирянам, сколько с ними рассуждаю, может быть, даже советуюсь. И смотрю на их реакцию в том числе.

Я не знаю, почему так у меня получается, может быть, старшие товарищи меня за это пожурят, может быть, кто-то из знакомых, если услышит сейчас мои слова, подскажет что-то другое, как здесь нужно действовать. И вот когда я так осмысливаю Священное Писание и стараюсь его таким образом в проповеди раскрывать, я обратил внимание, что один и тот же отрывок для меня раскрывается на каждой проповеди какими-то особыми гранями.

Я могу сказать сейчас в открытую, что самый удивительный для меня отрывок – это когда Христос говорит вопрошавшим к Нему, что Его братья и Мать не могут подойти к Нему в заполненной комнате. Он на это отвечает: «Те, кто слушает слово Божье и творит волю Отца Моего, те Мои братья и сестры и Моя мать». Казалась бы, отрывок, на котором мы всегда спотыкаемся. А я, когда пытаюсь этот отрывок для себя понять и поделиться этими размышлениями с прихожанами нашего храма, каждый раз какие-то новые грани в этом отрывке открываю для себя. Насколько Господь этим Своим словом (это же реальная история жизни Спасителя, реальные слова, рассказанные апостолами) удивителен в Своем послании. То есть спустя 2000 лет Он нам позволяет эту Свою реакцию, эту Свою фразу раскрывать снова и снова.

Я для себя с большей уверенностью начинаю сознавать, что Христос эти слова говорит от величайшей любви. Эти слова мог сказать только Он про Свою Мать и про Своих братьев, эти слова Он сказал из великой любви и сказал для того, чтобы всех слушающих, и в том числе каждого из нас, принять в Свою семью, усыновить и удочерить нас. И я уверен, что на это слово ни Богородица, ни Его братья не обиделись, потому что они Его поняли: Он сейчас делает всех слушающих Его одной большой семьей. Вот почему мне так нравится этот отрывок.

Я не знаю, есть ли прямое толкование такого понимания. Косвенное я встречал. А здесь эта мысль такая прямая у меня в голове. Но когда я ее осознаю, просто исполняюсь благодарностью Христу за то, что Он позволяет быть нам не только Его друзьями, но даже Его близкими, родными людьми.

– Вопрос телезрительницы из Санкт-Петербурга: «Когда я исповедовалась в храме, батюшка меня ругал: «А что ты не плачешь, у тебя же смертные грехи?» Я говорю: «Я уже наплакалась».  Меня сестра познакомила со своим батюшкой, и он приходит ко мне в дом. Я говорю: «Батюшка, Вы извините, я плакать не буду, наплакалась заранее, буду исповедоваться без слез. Можно?» Он говорит: «Можно. Исповедуйся без слез». И еще: я три дня назад сильно болела, приехала ко мне скорая, ничего не могли сделать, мне помогла молитва…»

– Спасибо, что поделились с нами переживаниями. Телезрительница говорит: наплакалась, больше плакать не буду, а сейчас расплакалась. Спасибо вообще за Вашу реакцию. Батюшки разные бывают и по-разному реагируют, в том числе и на проявление покаяния. Но я не думаю, что он прямо уж так сильно Вас ругал, тем более что выбивать слезу – это непрактично. Слезы – это же тоже дар, они или катятся, или нет. А еще это и состояние нашей психосоматики может быть. На самом деле опытный священник видит внутренние слезы, видит, насколько это покаяние действительно реально. Поэтому,  думаю, не стоит буквально понимать фразу «покаянные слезы», тем более что они у Вас есть, мы это услышали.

– Продолжаем наш разговор. Вспоминаю о том, что каждый раз, когда мы начинаем верить каким-то приметам, часто принимаем это за некую духовную жизнь. Я хотел Вас спросить о разнице между духовной и псевдодуховной жизнью. Когда мы говорим о духовной жизни, то сразу представляем себе некоего монаха I-IV веков, который живет в пустыне или где-нибудь в каменном мешке, и мы думаем, что там – да, духовная жизнь, а себе отказываем в том, что мы тоже можем жить духовной жизнью. Поясните мне, пожалуйста, мое недоумение.

– Действительно, мы очень многие вещи называем духовными, а на самом деле они псевдодуховные или даже антидуховные. И вот эта наша убежденность в том, что духовность должна быть исключительно строго аскетичной, что  нужно от всего отрешиться, заводит нас в неправильное понимание той самой духовной жизни.

– Может быть, в гордыню?

– Да, и эта гордыня нас потом ограждает от общения с людьми. А это неправильно. Почему? Потому что Бог нас специально создал друг с другом, он специально нас поселил на одной планете, мы просто не можем не общаться. Потому, что только общаясь и взаимодействуя, мы и движемся по пути к Богу. Мы говорили о том, что препятствует нам на этом пути, и, конечно же, сегодня должны сказать о том, что помогает. Я считаю, что правильное осознание, какими должны быть наши отношения с людьми, к которому мы приходим, молясь, учитывая наш жизненный опыт, стараясь быть все-таки хорошими людьми, нам помогает идти к Богу.

Чаще всего я замечаю, что люди к Богу приходят через людей. Хотя, конечно, личное общение с Богом, очень интимное, сокровенное, тоже нам необходимо, но оно необязательно должно быть с закрыванием себя в комнате на ключ. Ведь как нам Сам Спаситель говорит? Нужно войти в клеть души своей, нужно углубиться внутрь себя, дойти до самой глубины своего сердца. Вот так нужно уединиться. А при этом мы можем быть абсолютно активными.

Я до сих пор не могу понять, как делатели Иисусовой молитвы творят ее непрестанно, но при этом остаются в полном взаимодействии с людьми и с внешним миром. Как им это удается? Но это же удается, есть этому примеры из житийной литературы. Афонское монашество нам тоже дает примеры делания Иисусовой молитвы при  активной жизни, в том числе во взаимодействии братии друг с другом, во время приема  паломников. Как это удается? Я думаю, раз это реально, то мы тоже не должны себя исключать из общественной жизни, но при этом просить Бога, чтобы Он сделал нас как можно ближе друг к другу. И тогда у нас получится не удаляться от общества, а, наоборот, быть в этом обществе, и быть открытыми.

– Вопрос телезрительницы из Санкт-Петербурга: «Я пришла к вере после 50 лет, дети невоцерковленные, внуки тоже. И я испытываю чувство вины за то, что вот так у меня сложилось. Я смотрела христианские притчи, и там говорится, что испытывать чувство вины – это неправильно (значит, ты себя не любишь). Как-то не совсем я эту тему понимаю».

–  Есть такая покаянная практика, об этом мы читаем у отцов-аскетов. Когда мы каемся в грехах, даже очень тяжелых, мы должны быть уверенными, что Бог простил нас, но при этом неприятное чувство нас долго не покидает, это как бы последствие этого греха. И часто мы задаем себе вопрос: «Что же делать? Каждый раз каяться в этом?» Но получается, что мы не верим, что Бог простил, в то же время наша душа скорбит по этому поводу.

Мы находим такой ответ у опытных духовников, у отцов-аскетов : если есть внутренняя потребность души вновь осмыслить то, что когда-то сотворил, вновь пережить ужас этого греха, – переживи его. Но при этом пускай не поколеблется твоя вера, что Бог уже тебе этот грех простил в самом начале твоего покаянного пути. Как это в своем сердце соединить? Уверенность в Божественном прощении, но при этом памятование о своем грехе, чтобы вновь к этому не вернуться, чтобы вновь его не сотворить. Я думаю, тогда вот такого психологического чувства вины не будет, а будет лишь та самая сильная, глубокая молитва, которая поможет и Вашим детям, и Вашим внукам все-таки прийти к Богу. И Вы дождетесь того момента, когда возблагодарите Бога.

– Да, тут самое главное, вспоминая Окуджаву, «не оставляйте стараний, маэстро, не убирайте ладони со лба». То есть не переставайте молиться.

 Давайте подведем итоги. Получается, что в нашей жизни нам что-то помогает, что-то мешает. Как нам нужно построить свой путь к Богу, чтобы все-таки идти к Нему, а не от Него?

– Я отвечу кратко, но, может быть, слишком конкретно. Нам точно не мешают люди идти к Богу, и нам точно люди помогут прийти к Нему. Я считаю, когда мы действительно осознаем то, что мы идем к Богу вместе, и наши слабости, наши распри, наши ошибки уж никак нам не мешают идти к Нему. Но именно преодоление этих распрей и наших житейских нестроений делает нас еще более уверенными на этом пути к Богу. И я нам всем желаю как можно больше людей вовлечь в шествование к Богу и не бояться того, что с кем-то когда-то мы испытаем какие-то разногласия. Я уверен, что наша вера все разногласия поможет преодолеть.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Елена Кузоро