Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Сегодня мы ответим на накопившиеся вопросы от наших телезрителей. Эти вопросы совершенно различного характера. Первый вопрос: «Как понять отрывок из Евангелия от Матфея (седьмая глава, стих шестой): Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас?»

– Это отрывок из Нагорной проповеди. Его окончание часто опускают и говорят только про святыню псам, что надо, мол, быть такими гордыми и никому ничего не давать, что псы кругом бегают. Совершенно ясно, что речь идет о собственной духовной безопасности, что вас могут растерзать эти свиньи: какие-то злые силы. Это какие-то негативные воздействия на нас, все зло, которое существует в этом мире. Надо быть аккуратным, сдержанным. Очень хорошее общечеловеческое правило: сначала подумай, а потом промолчи. И им надо пользоваться, оно опирается прямо на слова апостола Иакова о том, что не надо пускаться в лишние разговоры, о том, какую опасность приносит язык. Действительно, говори тогда, когда это приносит пользу. За всякое праздное слово даст человек ответ перед лицом Господа. Не нужно тратить праздные слова, сдержанность – замечательное качество человека. Молчаливость, сдержанность и способность говорить тогда, когда это приносит людям пользу. А не просто так сотрясать воздух или, как у нас говорят, стараться самоутвердиться: «Я вот хочу себя проявить»…

– А вот есть люди открытые: хочется им поговорить, поделиться, они радостные, абсолютно позитивные; такие светящиеся люди, они рассказывают всё, что у них в жизни происходит.

– «Хочется» – это недостаточная мотивация. Если такой открытый человек попадает на благодарного и разумного слушателя или, по крайней мере, просто доброго слушателя, который его выслушает, кивнет, похлопает по плечу, как-нибудь утешит, – прекрасно, слава Богу. Но эти открытые люди нередко попадают в ситуации, когда не нужно свою открытость демонстрировать, когда совершенно не до них: или обстановка не позволяет, или аудитория не та, или вообще что-то не то – и отсюда неприятности.

– А как научиться чувствовать, когда нужно говорить, а когда не нужно?

– Это жизненный опыт и, кроме того, это еще и обратная связь. Я начну что-то говорить и чувствую – тут контакта нет. Значит, быстро, аккуратно свернуть этот разговор, не продолжать его, когда видишь, что разговор этот пользы не приносит.

– То есть допускается некая хитрость, наверное?

– Почему хитрость? Нормальная проверка обстановки. В конце концов, такой нейтральный и доброжелательный контакт между людьми. Это же не то, как Муций Сцевола, известный римлянин, разговаривал с теми, кто пленил его. Он положил руку на жаровню, рука его стала гореть… Мясо от живой руки дымится, а он с ними ведет разговор для того, чтобы показать, что за люди римляне. И ему удалось доказать, что римляне – люди серьезные, и осаду Рима тогда сняли. Но от нас-то такого не требуется. Не дай Бог, не нужно нам этого.

– Следующий вопрос от телезрителя: «Скажите, пожалуйста, с какого возраста нужно начинать рассказывать ребенку о Боге и с чего мне начать как крестной?»

– Вам как крестной надо начать с контакта между вами и родителями ребенка. Вот что главное. Ребенок еще маленький, а родители у него взрослые. И если Вы установите нормальный, дружеский, христианский, человеческий контакт с родителями, то станете там своим человеком. Это очень хорошо. Вот этот так называемый институт восприемников служит для того, чтобы увеличивать родственные связи между людьми, у нас возникают новые родственники. Когда Вы становитесь кумом родителей ребенка, Вы тем самым выходите на магистраль дружбы, общения, единения с ними. И это нормально, это очень хорошо. И по ходу Вашего общения с родителями Вы начинаете понимать ребенка, когда и что ему пригодится. Дети все разные. Один ребенок в три года будет слушать какие-то достаточно абстрактные рассказы, оторванные от непосредственной реальности. А другой и в одиннадцать лет вас слушать не станет, зато с ним можно сделать какое-нибудь доброе дело, пойти в колокола позвонить или помочь на строительстве храма. Мало ли что? Найдете возможность определить по обстановке, что годится этому конкретному ребенку. Но еще раз повторяю: ключ к успеху – это Ваша дружба с кумовьями, с родителями ребенка, потому что если ее нет, все это становится бумажным делом, а если она есть – это прекрасно.

– А если ты многодетный папа и у тебя еще очень много крестников? Как быть в этой ситуации?

– По возможности. В сутках только 24 часа, в неделе только семь дней. Обычно, если есть многодетные семьи, они притягивают к себе детей, и дети любят приходить в гости в многодетные семьи. Получается  такой буквально домашний детский сад. Это тоже очень хорошо.

– Просто не хватает времени в данной ситуации, то есть ты не сможешь со своим крестником поговорить, что такое Бог...

– Что такое Бог – это в духовной академии пытаются объяснить, и то без больших успехов.

– Да, я с Вами соглашусь.

– А с детьми нужно быть, детям нужно отдавать свое внимание, помогать им вырастать из детства во взрослость. У нас иногда говорят «развлекать». Это не очень хорошее слово. Но при правильной трактовке, при правильном понимании нужно создавать детям такую жизнь, которая будет им интересной, будет для них радостной, которая вносит в их повседневное бытие эту дорогу ко Христу. Дети сидят и тычут пальчиками в эти дурацкие приборы, свои гаджеты… Если этому ребенку удается оторваться от этого прибора и увидеть что-то реальное, что-то  сделать, чему-то порадоваться, развлечься в хорошем смысле этого слова, – значит, вы достигли цели.

– Вопрос: «Бог знает наши мысли, а демоны и ангелы знают их?»

– Про демонов, как говорила одна бабушка, не знаю; и не дай Бог узнать. Что касается ангелов, тут несколько сложнее и одновременно проще, потому что ангелы – это добрые начала, добрые силы, но в то же время они находятся в подчинении у Господа. Ангел – это посланник. Можно даже сказать немного обобщенно, что это энергия Божия, реализация какой-то Божьей воли. Демон – существо, абсолютно оторванное от Господа и от человека. Тем не менее можно дать ответ на Ваш вопрос, сказать так, что частично, вероятно, они знают про состояние человеческой души, но не полностью. Частично даже человек может узнать, иной раз посмотрит и скажет: так, вы нервничаете, вы потеряли бдительность; вы, наоборот, на изготовке, у вас возник интерес к противоположному полу (или, наоборот, утрачен). Это просто обычный здравый смысл позволяет людям делать такие выводы, а уж демоны, конечно, такие выводы тоже могут делать. Плюс, может быть, и какие-то мистические особенности им присущи. Но полное знание человеческой души, надо полагать, им не присуще в силу того, что оно присуще только Самому Господу. Это вопрос не догматический, а скорее исследовательский.

– Следующий вопрос: «Кому мне молиться, чтобы понять, кем мне стать в будущем, какую профессию выбрать?»

– Личная молитва – личное дело каждого. Кому Вам молиться – решаете Вы исходя из Ваших личных интересов и намерений. А вот какую выбрать профессию – вопрос скорее практический, чем духовно-догматический. Пожалуй, на этот вопрос ответ дается не посредством молитвы, а посредством живого практического опыта. Представьте себе, крестьянин бы сказал: «Кому мне нужно молиться, чтобы у меня вырос на поле хороший урожай?» Мы бы сказали: «Любезный, ты крестьянин, разбирайся со своим полем, как и что посадить, как удобрить, как полить и так далее, а молитва – дело хорошее, но без труда на этой ниве ничего не вырастет все равно, кроме бурьяна, с какой бы силой ты ни молился и кому бы ты ни молился».

Приблизительно в таком же ключе надо ответить молодому человеку, который ищет себе вот этой профессиональной ориентации. Надо действовать, надо оценить свои способности, свои возможности, возможности поступления в высшую школу, а может быть, и нет возможности поступления в высшую школу. Нет такой обязанности –поступить в вуз, но обязанность трудиться, обеспечивать себя материально и делать доброе дело, в общем-то, есть у каждого. Возможностей масса, они меняются. Если кто-то скажет: «Хочу быть механиком по ремонту паровозов»  (прямо хоть кол на голове теши), – может, он и станет таким механиком, но ничего не заработает.

– Следующий вопрос: «Где обитает душа до момента своего прихода на землю? Как она зарождается?»

– Нет момента прихода души на землю. Душа возникает вместе с возникновением человека, а происходит это в момент зачатия. Очень хорошо ответ на этот вопрос дает современная наука. Вопрос о происхождении души как-то трактовался с разных сторон богословами в течение сотен лет, но люди точно, то есть материально, не знали, как возникает человек, человеческое тело. И сегодня мы это прекрасно знаем: слиянием двух гамет – мужской и женской половых клеток при возникновении уникального генетического набора. Совершенно естественно приложить к этому же моменту возникновение души.

А вот как возникает душа? Создается ли она естественным путем, каким-то образом отделяется  от души отца и матери или это творческий акт Господа, Который в этот момент ее создает, на этот вопрос ответа нет. Точнее сказать, есть разные мнения разных христианских авторитетов. Это одна из тех тем, по которой не имеется догматического суждения Церкви. Но догматическое суждение Церкви есть о том, что души не существуют прежде человека как такового; предсуществование душ было объявлено ересью еще на V Вселенском Соборе в VI веке. 

– То есть не нужно уходить в какие-то мудрствования; в принципе, все понятно.

– Правильно. Это очень разумное замечание о границах познания. Мы душу не можем исследовать, душа не может быть предметом позитивного знания, душа нематериальна. Мы можем только делать некоторые выводы на основании частных наблюдений или Священного Писания, но ответа здесь мы не имеем.

– Следующий вопрос. Скончался супруг, люди были венчаны; остались венчальные свечи. Что с ними делать?

– То, что супруг скончался, – это очень печальный факт, но всем нам предстоит, так или иначе, умереть.

– Но человек как-то связывает эти моменты.

– А вот свечи служат для того, чтобы гореть и давать свет. Я бы предложил всем людям, у которых есть дома свечи (венчальные или еще какие-то), их зажигать, чтобы они горели, давали свет во время молитвы или просто в какой-то хороший момент. Зачем их хранить, экономить, копить?

– Если честно, у меня есть дома венчальные свечи. Моя супруга говорит: «Зачем они нужны?» А для меня это что-то такое важное, что нужно хранить. Монах хранит свечу и крест с пострига, и потом его вместе с этим похоронят.

– Действительно, они у меня лежат, Вы правы. Я даже знаю, где они лежат. Похоронят меня с ними или нет – я уже вряд ли смогу этим распоряжаться.

– По крайней мере, есть такая традиция. Вот для меня венчальные свечи важны. Конечно, меня не будут с ними хоронить. Но для меня они важная вещь, какая-то память.

– Я думаю, что Вам надо достичь с женой консенсуса.

– У нас нет конфликта, я просто говорю как есть.

– Понимаете, есть такое качество, у которого своеобразное славянское название – мшелоимство. А неправославное наименование – барахольничество, когда очень много всяких вещей скапливается. Позапрошлогодняя вербочка, какой-нибудь мешочек, где находилось пасхальное яйцо, еще что-то, какие-то остаточки от антидора, который кто-то не доел. И все это копится, копится, становится пищей для разных насекомых, мышей, пыль собирает. Друзья, зачем?

– Но ведь мы же храним какие-то вещи от святых: поясок Иоанна Шанхайского...

– Ну, у него поясков и посохов было немного. Вот я вам сейчас расскажу.

– Это же не назовешь барахольничеством?

– Это не барахольничество, из этого иногда делаются очень важные, интересные выводы. Есть в Сергиевом Посаде так называемый ЦАК – Церковно-археологический кабинет. Я там бывал несколько раз. Один раз провел времени несколько больше: надо было чего-то ждать. И на витрине был выставлен экспонат; по всей видимости, новый. Еще патриарх Алексий II был жив, и там была его подпись: «Я препровождаю в Церковно-археологический кабинет омофор святителя Иоанна Шанхайского». Что это за омофор? Это полотенце с маленькой оторочкой, но по уровню его декоративной ценности в том монастыре, где я жил, не дали бы руки утирать таким полотенцем. Сказали бы: «Что это вы дали? Просто тряпку какую-то». Это был омофор святителя. Потому что в тех условиях, когда он жил, не было возможности ни для парчи, ни для вышивки, ни для золота, ни для серебра.

– Я помню, как бабушка мне стихарик шила из занавесок. Он был золотого цвета, более-менее под праздник, и обычная лента была. Это был, может быть, 1996 год.

– Да, совершенно верно. Почему этот омофор был передан в ЦАК? Я совершенно убежден: для того чтобы будущие наши священнослужители (а кто и из архиереев) видели, как облачался великий святой XX столетия. А просто так хранить... Понятно, если бы это жезл или еще какая-то святыня. Их обычно хранят в местах, доступных для общего обозрения и почитания. Вшивают, вклеивают, вставляют в иконы – все это прекрасно.

– У меня есть камушек с могилы Паисия Святогорца. Когда мне его подарили (вот такой маленький-маленький), я не знал, куда его деть. Но выкидывать?.. Вроде как святыня. Положил в кошелек, вот уже второй год ношу этот камушек.

– А если Вам начнут дарить камушек за камушком, представляете – в неделю по камушку? (Смеется.)

– Нет, пока только один.

– У меня случился очень интересный эпизод, немного противоположный. На Селигере был молодежный лагерь, там было много разной молодежи, юноши, девушки. С одной девушкой я познакомился. Я монах, мне не страшно с девушками знакомиться. Она мне понравилась; видно, и я ей понравился. И когда мы с ней прощались, она завязала мне на запястье какую-то нитку, говорит: «Батюшка, я вот Вам хочу завязать такую нитку». Я не стал возражать.

– Не красного цвета?

– Я уже не помню, может быть, и красного. В общем, что-то она завязала мне. И так мы с ней простились. А потом я думаю: «Что же я? Буду носить, что ли?» У меня четки на запястье – это да, для дела их использую. Думаю, сниму эту нитку. Снял. Потом думаю: «Ну что, выкидывать?» Девушка симпатичная; забыл уже, как ее звали. Взял эту нитку и привязал к ключам. И через несколько дней ключи потерял.

– Вот как бывает... Вот эти моменты (не знаю, до абсурда это доходит или не до абсурда): допустим, камешки от могилы, может быть, какие-то личные вещи, кусочек земли – что это такое для нас, православных? Это обереги, какая-то мистика? Либо это совершенно нормальное явление духовной жизни?

– Это не вполне нормальное явление, это некая дорога к магии, которой надо остерегаться. Камень – ну подарили, хорошо, некий знак приязни. У меня тоже несколько таких вещей есть, каждая из них связана с каким-то событием прошлого, событием жизни, с каким-то человеком. Вот как та ниточка от той девочки ушла в небытие с потерей ключей. Что делать? Важно здесь с трезвым, здравым смыслом сохранять какую-то здравую меру. Потому что сплошь и рядом, судя по рассказам людей, особенно женского пола, это становится уже некой нагрузкой на домашний обиход.

– И такое бывает. Это явление нужно исключать из жизни?

– Я думаю, просто здравой мерой как-то удерживаться от излишеств. Скажу так: у меня с давних времен (тоже не я выдумал, мне кто-то подсказал) находятся два мешка для мусора. Один такой, куда бросаешь, допустим, просто бумагу засаленную, а в другой  кладешь вещи, которые не должны бы лежать в общем мусоре. Например, письмо получил от какого-нибудь дорогого человека: я его не буду бросать туда, где лежат объедки или обертки, положу во второй мешочек. У меня была Псалтирь, сам распечатал, немножко с изменениями, за шесть-семь лет она превратилась в лохмотья. Я ее тоже туда положил. Прошло какое-то время, когда этот мешочек наполнился, я его вынес на двор и в безопасном месте сжег все, что там находилось; остался пепел. Такое, можно сказать, торжественное погребение. А в самом деле – что с этим делать? Бросать не надо. Некоторые вещи, говорят, надо закапывать. Бывает, например, заплесневевшая просфора. Что с ней делать? Бросать – нехорошо. Участвовала в литургии эта просфора. Гореть она не будет. Нужно закопать в землю.

– А что делать с поясками, на которых молитвы? Бывает, мне даже говорят, что надо пояс обязательно носить, обвязываться.

– Необязательно.

– И что это такое вообще?

– Думаю, здесь, с одной стороны, какие-то суеверия, предрассудки прорастают, а с другой стороны, это может быть и память о нашей истории. В ту же самую войну, о которой мы как-то с Вами вели разговор, солдат, не имея возможности носить ни нательный крест, ни молиться так, чтобы никто не увидел, мог этот поясок носить где-то под бельем как живую, материальную связь со своей матерью, которая, может, подарила ему этот поясок. В наше время нашлись другие материальные связи с христианской жизнью, в поясках большой нужды нет.

– Понятно, спасибо. Я убеждаюсь, что я все-таки чуть-чуть барахольщик, но мне нравится, когда я храню вещь, связанную с какой-то интересной историей, или случаем, или важным мне человеком.

– Хорошо, важно только не конфликтовать с женой по этому поводу, чтобы она Вас не шпыняла из-за этого. Это важнее.

– Я с вами соглашусь, мир в семье всегда важней. Следующий вопрос касается воспитания детей: «Можно ли применять ремень в том случае, если дети не понимают на словах ни с первого, ни с десятого раза? И как вообще повлиять на детей, если они абсолютно не слушаются?»

– Мы говорим «детей» – и здесь промахиваемся, потому что дети очень разные. Дети от года и до восемнадцати – все дети.

– У кого-то и до двадцати пяти – дети.

– По крайней мере, в восемнадцать лет мы уже говорим, что всё – совершеннолетний. Но в целом ответ на вопрос о телесных физических наказаниях отрицательный. В целом мы говорим «нет». Но если маленькие дети, которые, как пишет корреспондент, не просто проявляют какие-то негативные формы поведения, а это реально угрожает их жизни, здоровью или жизни и здоровью окружающих, когда дети не понимают, что они делают, то, увы, это требует телесного наказания. Маленькие дети, подчеркиваю, в особых случаях.

Типичная ситуация: лезет в штепсельную розетку. Есть очень хорошие заглушки, но в данный конкретный момент он разбаловался; я отвернулся, а он опять туда лезет. Я ему говорю: «Нельзя». А отвернусь – он опять туда лезет. Что делать? Вот тут физическое воздействие становится печальной необходимостью. Таких ситуаций не так много, но они есть. Значит, совет (или, точнее, требование педагогов) – делать это без надрыва, без гнева, а со знанием того, что это именно печальный факт, печальный случай.

– То есть сам факт того, что ремнем можно наказать, имеет место в воспитании?

– Ремнем или чем – это уже вопрос второй, главное – причинить физическую боль. Увы, это печальная необходимость в тех случаях, когда нет другой возможности предотвратить  опасный поступок.

– А до какого возраста можно так наказывать? Или с какого до какого, как Вы считаете?

– С какого? Когда ребенок еще младенец, он такие действия не совершает. Как только он становится на это способен. Где-то в возрасте полутора-двух лет он начинает нас, что называется, испытывать.  Некоторые дети понимают, когда родитель нахмурится. Или голос, соответственно, меняется. Некоторые чувствуют, а некоторые не чувствуют, продолжают свою активность. Вот тут, увы, необходимо физическое воздействие; и до того момента, когда они начнут понимать, что им говорят. Или возникают другие способы их дисциплинировать.

– Конечно же, мы против насилия над детьми.

– Но физические наказания становятся редкой необходимостью.

– Нужно быть внимательными все-таки. Всякое бывает. Бывает, и калечат детей.

– Ну конечно. И преступники, и безумцы существуют, которых следует лишать родительских прав, без всяких сомнений.

– Я к тому, чтобы люди не посчитали это как благословение батюшки наказывать детей.

– Любой педагог Вам скажет приблизительно то же самое. Нельзя применять к детям меры физического воздействия, кроме тех случаев, когда это необходимо для охраны жизни и здоровья.

– Следующий вопрос: «Грех ли оказывать юридические услуги по разводу? Получается, становишься соучастником в разрушении семьи».

– А вот этот вопрос требует несколько более внимательного ответа, чем просто «да» или «нет». Потому что люди не понимают, что такое развод. Им представляется (ошибочное представление), что развод – это разрушение семьи. А развод – это не разрушение семьи, а похороны разрушенной семьи. Примерно такой же абсурд: вот вы хороните людей, значит, вы способствуете их смерти. Они уже умерли, их надо похоронить – куда же деваться-то? То, что они умерли, – печально: болезнь, старость. Может, врачи за них боролись. Но борьба заканчивается иногда поражением, люди умирают, а умерших хоронят.

То же самое относится к браку и к разводу. Это не все понимают и начинают разыгрывать карту развода. Сегодня она, извиняюсь за выражение, с ним спит, а завтра она с ним разводится, а послезавтра она с ним мирится – и опять все возвращается на круги своя. Это безобразие высшей меры. Развод мы понимаем как фиксацию факта умершего брака. Брак умер, его больше нет как брака, как живого существа. Значит, надо оформлять развод. До тех пор, пока брак есть, пока он жив, пока остаются супружеские отношения в той или иной форме или возможность их возобновления, мы, священники, и мы, общество, стремимся к тому, чтобы этот брак исцелить, излечить. Отсюда следует ответ на вопрос. Да, если этот развод понимается именно как погребение умершего брака, разумеется, надо оказывать людям помощь в этом печальном деле.

– Чем отличается доброта от любви? Человек с добрым сердцем и любящим сердцем – какова грань этих понятий?

– Это близкие качества человеческой личности, но под любовью мы понимаем самоотдачу, самопожертвование. А доброта в известном смысле тоже движение навстречу ближнему, но доброта может и не доходить до меры любви. Если муж и жена любят друг друга, это прекрасно; они и должны любить друг друга. Добрыми и муж, и жена могут быть к различным лицам противоположного пола (и друг друга, в общем-то, не особо и ревновать по этому поводу). Но намерение любить и эмоции, которые с этим связаны, должны быть ограничены супружеством.

– Следующий вопрос: «Если ребенок родился тяжело и еле выжил, а потом оказалось, что у него порок сердца, несовместимый с жизнью, угоден ли он Богу?»

– Ну, знаете, этот вопрос, что Богу угодно, а что нет, уже какая-то схоластика.

– Но эти вопросы возникают, их нам присылают.

– Что значит «угоден – не угоден»? Если он жив, мы о нем заботимся как о живом. Если он инвалид, тяжелый инвалид, – мы все равно о нем заботимся. Семьи, в которых живут дети-инвалиды, – это семьи подвижников, настоящих героев. Мне такие семьи известны. У кого страдания физические, у кого – ментальные: дети бывают инвалиды по своему интеллектуальному развитию. Все это очень печально, но в то же время требует человеческого самопожертвования, человеческой любви. Ставить при этом вопрос об угодности Богу, честно говоря, даже как-то неловко.

Богу не угоден грех, Богу не угодно зло. Вот это Богу не угодно, мы это прекрасно понимаем и стараемся воспитать себя самих, и детей, и друг друга, чтобы этого зла не было, чтобы быть угодными Богу, чтобы наше поведение было христианским. Уж если кто-то болен, что теперь делать? Мы знаем большое количество святых людей, которые всю жизнь тяжело болели. Самый известный из недавних примеров – блаженная Матрона Московская, которая пользуется огромной любовью русских православных людей. Она была слепа от рождения и парализована – тяжелейшие физические недуги. И что же? Или преподобный Амвросий Оптинский, который тоже страдал тяжелейшими формами заболеваний и колебался между жизнью и смертью, особенно в последнюю часть своей жизни.

– Следующий вопрос: «Почему у пятидесятников и адвентистов толкование Евангелия стоит на первом месте? Они на всех собраниях это все время обсуждают и знают все тонкости, а в православии только обрывки смысла Писания».

– Я опровергну, пожалуй, и то, и другое наблюдение. Кто там знает все тонкости? Кто-то, может, и знает, если есть образованные люди среди них. Если они учились, хорошо освоили Священное Писание Нового Завета, прекрасно, что они его знают, можно их с этим поздравить. Хотя я, честно говоря, не уверен в этом. У меня есть несколько знакомых, очень приятных людей из евангелических конфессий, но я не заметил, чтобы такое особенное знание Священного Писания из них, что называется, перло. А если какой-то православный человек знает Священное Писание Нового Завета в обрывках, то беда с ним; его надо наставить на ум, чтобы он изучал Священное Писание Нового Завета. Про Ветхий Завет я здесь не буду говорить.

– Это сложно, все-таки он огромный.

– Это не просто сложно, сплошь и рядом бывает и непродуктивно, когда люди начинают читать Священное Писание Ветхого Завета и у них начинают возникать всякого рода сдвиги в сознании, совершенно неразумные и неуместные. Почему-то было время, когда требовали изучать Священное Писание Ветхого Завета прежде Нового. Это явная методологическая ошибка. Когда наши далекие предки, будь то славяне, а может, и германцы или другие народы (даже греки, адресаты апостола Павла из числа язычников), принимали христианство, они, конечно, знакомились с Евангелием, Благой вестью, чуть позже и со Священным Писанием Нового Завета. Прежде Ветхого.

Единственной группой лиц, строивших свое восприятие о христианстве на знании Ветхого Завета, были иудеи, которые знали ветхозаветные Писания от корки до корки. Но для них это, естественно, было базой, основой, им важно было воспринять пророчества ветхозаветные, правильно их истолковать (что они действительно пророчествуют о Христе). Для всех остальных народов сам факт воплощения, крестной смерти и Воскресения Спасителя и есть благая весть, из которой вырастает христианская вера. А Священное Писание Ветхого Завета служит здесь лишь вспомогательной мерой. Так вот, что же это за православные, которые только обрывками знают Священное Писание? Это никуда не годится.

– Таких полно.

– Очень плохо. Мало ли какие у нас бывают недостатки, грехи и слабости, но надо их исправлять.

– Вот такая ситуация: «Возможно ли венчание сначала в католическом храме, а потом в православном?» Муж католик, она православная; русский язык муж не знает, а она, естественно, не хочет венчаться в католическом храме. То есть ей хочется и ему угодить, и своей вере.

– Тонкий вопрос. Если мы посмотрим наши документы о смешанных браках,  увидим, что Церковь допускает в качестве меры икономии (то есть снисхождения) церковное венчание с представителями других христианских конфессий. Но там ничего не говорится об обрядах в других конфессиях. Мы не принимаем в расчет то, что происходит в Римско-Католической Церкви. Мы говорим о том, что происходит в Православной Церкви, и говорим, что вас могут повенчать, но с санкции архиерея. Значит, надо, пожалуй, обращаться к архиерею. Допустит ли он двукратное выполнение обряда венчания: в Римско-Католической, а потом и в Православной Церкви? Или скажет вам: «Друзья, между двумя стульями не садитесь». Не знаю, я не архиерей, и такие вещи рассматриваются, конечно, индивидуально.

По-хорошему, если бы меня кто из прихожан спросил, я бы сказал: «Убедите Вашего супруга, если он с Вами вступает в брак, принять это таинство в Православной Церкви».

– А как вообще ей быть в этой ситуации? Представим себе, они повенчались, не важно где, живут вместе; она все-таки православная, он католик, у них рождаются дети…

– Трудно. Поэтому Церковь не рекомендует смешанные браки, как правило.

– Потому что семья может все-таки развалиться из-за этого.

– Понимаете, на самом деле какая часто бывает ситуация (опять по зарубежному опыту)? Русские молодые люди обоего пола вступали сплошь и рядом в брак с соответствующими женихами и невестами из других конфессий. И типичная картина была в том, что русские-то имели достаточно живую веру, а их избранники свою веру не слишком уж акцентировали. И завершалось дело достаточно быстрым переходом этих молодоженов из других конфессий в Православную Церковь. Ставить условием принятие православия было как-то неловко. И неуместно упираться рогом. Вместо этого молодые люди, любящие друг друга и готовые стать друг другу мужем и женой, понимали, что вторая сторона со временем примет православие (что произошло, например, с великой княгиней Елизаветой Федоровной). Вот вам образцовый пример. Она стала женой великого князя Сергея Александровича по обычаю того времени, не меняя лютеранскую конфессию, но вскорости стала православной.

– И почитаемой святой в конце концов.

– Да, совершенно верно. И этот образец я видел в реальности: как эти люди из иных культурных и этнических слоев приходили в Православную Церковь и ее любили, становились православными. А в иных случаях, когда они начинают тянуть друг друга в разные стороны, это дело, в общем-то, очень неблагоприятное, опасное и недоброе.

– Как научиться любить людей? Как перестать завидовать?

– Через покаяние. Если человек завидует и понимает, что это плохо, значит, он обращается к Господу в таинстве Исповеди с просьбой о прощении этого греха, в осознании этого греха, в признании того, что эта его зависть – его болезнь. Одно дело, я осознаю, что вот эта болячка – часть меня, а другое дело, когда я осознаю, что эта болячка – болезнь на моем теле, мне надо от нее избавляться, надо ее лечить, чтобы ее не было. Вот такое отношение к своим порокам, к своим дефектам, к своим грехам  и есть покаянное движение человека к Богу, будь то речь о зависти или о других греховных качествах. И тогда все становится на свои места. Вот это результат христианской жизни. В отличие от болячки, которую помазали мазью или применили к ней хирургическую операцию… А тут приходится трудиться из года в год, быть может. И добиваться успеха.

– Такой интересный вопрос: «Я атеист, но мне интересно, что будет со мной после смерти по христианской традиции. Сам я крещен».

– По христианской традиции мы можем сказать этому атеисту, что мы такие вопросы не решаем. Господь Бог решает, что будет с человеком после смерти. От человека зависит принять свои меры, двигаться навстречу Господу Богу в течение своей земной жизни. Если он не движется Ему навстречу, что ж, нет – значит, нет. Господь это решит Сам. Есть некоторые свидетельства Священного Писания Нового Завета о подобных случаях, которые лучше бы этому атеисту заранее освоить и узнать.

– Вопрос: «Я женат, дети самостоятельные; хочу развестись и уйти в монастырь, тянет очень, до слез. Что делать?»

– До слез – это хорошо… Поплакать над судьбой Вашего брака. Я ведь не знаю, что за человек, тут две-три строчки, а за этими строчками коренится какая-то глубокая трагедия – разрыв живого организма, живого семейного тела. Нам иногда приводят истории всяких житий святых, что вот они там расходятся в монастыри. Я не знаю, с этими святыми я не общался. Но наших верующих, или полуверующих, или на треть верующих, которые такие себе устраивают семейные трагедии, я видел. Сплошь и рядом эти семейные трагедии еще и стимулируются каким-то посторонним влиянием всяческих лжестарцев и лжеавторитетов, которые интересуются часто квартирами. Ты, говорят, иди в монастырь, а квартиру нам отпиши. «А как же? У меня там жена». – «Жену ты куда-нибудь высели, а квартиру давай я заберу». Вот такие случаи бывают, к сожалению. И это все довольно грустно, печально и прискорбно. Опять мы не знаем: все ситуации уникальны. Но я вам описываю достаточно типичный порок нашей семейной жизни.

– Есть пример у преподобного Сергия. Он хотел уйти в монастырь, но родители сказали, что пока они живы, он не уйдет. Он их похоронил и только потом ушел.

– Совершенно верно, но одно дело родители... Я, например, ушел в монастырь, стал монахом, когда моя мама была жива, но у меня есть брат, который полностью был с ней, обеспечивал ее старость. Собственно, так все это и было задумано. Мы же здесь говорим с вами о браке, о единении мужа и жены. Брак – это особенная форма единения. Если уход за родителями есть некая почетная обязанность, то единение между мужем и женой – это лестница в небо. Брак создается для того, чтобы стать дорогой в небо для обоих супругов, а не для того, чтобы его потом уничтожить в силу каких-то посторонних причин.

– Может, попробовать договориться с женой? Ведь есть и другие примеры святых, когда муж и жена соглашались оба уйти в монастырь.

– Есть, я не против, я понимаю, что это описано в книгах, а я с Вами просто делюсь живым опытом. А опыт этот, как правило, негативный и очень опасный.

– У меня опыта не так много.

– Когда эти люди, начитавшись всяких историй про святых, начинают планировать разрушение своей семьи, совершенно ужасные бывают последствия.

– А что спасительнее все-таки? Монастырь или брак?

– Я думаю, что это не очень точный вопрос. Конечно, Священное Писание Нового Завета, о котором мы только что говорили, указывает со всей определенностью, что безбрачие выше брака. Безбрачие, а не развод. Но оба эти пути спасительны, оба благородны и благословенны, и оба пути ведут людей к небу, если они идут этим путем. А если они пренебрегают этим, называют себя монахами или вступают в брак, а ведут себя не по-монашески и не по-супружески, тогда соответствующий результат. Просто тут еще многое зависит от социальной обстановки.

Было время, когда женщина просто в силу социальных, экономических условий не могла существовать сама по себе, она была либо придатком к мужчине, своему супругу, либо кем-то... Почитайте, вспомните в Деяниях апостолов и даже в апостольских посланиях: фигурируют вдовы, забота о вдовах. Почему надо было заботиться о вдовах? Что за проблема, особый класс людей? А тогда это действительно был особый класс. Это были живые трупы. Для того времени, если умирает кормилец и остается женщина, да еще и с детьми, – помирай… Может, тебя похоронят за общественный счет, а может, и так оставят лежать. Вот какова была судьба вдов.

А на сегодняшний день, с Божией помощью, женщина экономически и социально, будь она вообще одинокая и не вступившая в брак (или даже жертва развода или вдова), ни в чем не уступает мужчине. И слава Богу. Она может жить, существовать, молиться, быть христианкой, быть одинокой матерью и при этом не испытывать никаких особенных социальных или экономических трудностей. Вот с учетом этого и строится сопоставление брака и безбрачия.

Ведущий Сергей Платонов

Записала Елена Кузоро