Архипастырь. С епископом Феодосием

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы отвечает епископ Исилькульский и Русско-Полянский Феодосий.

– Владыка, название епархии такое, что, когда его произнесешь, люди переспрашивают и с Иссык-Кулем его соотносят. Откуда вот это – Исилькуль? Где находится Ваша епархия? 

– Наша епархия находится на юго-западе Омской области, граничит с Республикой Казахстан, там тепло, хорошо, растет пшеница твердой породы. Слава Богу – Россия, солнца много, поля, простор. А слово «Исилькуль» связано с водой, там озеро было, оно обмелело, сейчас его нет, а название осталось. 

– А перевод этого названия? 

– «Мелкая вода» или «болото». 

– Русско-Полянская красивее, конечно. 

– Лучше, когда Русско-Полянская. Только в Русской Поляне больше похоже на мелкую воду, на болото. Там даже настоятеля нет, не могут найти четыре года. 

– А много храмов в епархии? 

– Немного. Четырнадцать можно назвать храмами, остальные – молитвенные дома, комнаты, кресты, такие места, которые освящены как православная святыня. 

– Это на всю епархию? 

– Да, у нас десять районов, именно в районах есть храмы, в Исилькуле два храма, то есть один храм, а другой – дом, переделанный в храм. А в Русской Поляне и храма нет, просто бывший магазин, перестроили крышу и сделали крест. И вот там даже и храма нет в районе. Там 15 тысяч населения, в Исилькуле – 22 тысячи населения, а на территории всей нашей епархии, протяженность которой вдоль – это где-то 400-450 километров, поперек – где-то 150 километров (как маленькая республика, можно сказать), на всей этой территории живут 240 тысяч человек, нет больших городов. Вообще в Омской области один город – Омск, а вот Исилькуль, Калачинск, Тара – это районные центры. 

Но, как бы сказать, это невыгодно жителям: если в Екатеринбурге куб воды около 220 рублей стоит, например, то у нас 800. И электричество, и вода, и все коммунальные услуги – все у нас очень дорого, потому что имеет статус города. А если бы это большое село называлось селом, то людям было бы выгоднее жить, потому что все было бы дешевле. 

Кафедральный город – Исилькуль. У нас уже прибавилось немножко людей на службах, в воскресные дни мы даже сделали по две литургии – ранняя и поздняя. На раннюю придут человек двадцать – двадцать пять, на позднюю придут человек тридцать или двадцать. И в общем, так человек пятьдесят-сорок, до шестидесяти в большие праздники. На Пасху, конечно, полный храм, он у нас небольшой. Православием никто особо не интересуется. Пытаемся людей привлечь, организуем огласительные беседы, выдаем свидетельства. Цикл бесед идет три месяца, каждый воскресный день проводится беседа, показываем фильмы интересные. Мы просто общаемся. 

Я заранее готовлю интересные вопросы, которых люди не знают, это элементарные вопросы. И когда они понимают, что они вот этого не знают, им самим становится как-то не по себе. Спрашиваешь, что такое Святая Троица, они говорят: вера, любовь и надежда. И вот такого плана много вопросов. И начинаешь им говорить, что Бог Отец, Сын и Святой Дух – это Творец, Бог, и потом показываем фильмы на эти темы. Каждая беседа у нас строго по темам, на каждой встрече выбрано по нескольку основных тем: Бог, Святая Троица, введение о молитве. Беседа длится час-полтора, а на самом деле до четырех часов порой сидим, и почти никто не устает, так всем интересно. Читаем Священное Писание, Евангелие, толкования святителя Феофилакта, архиепископа Болгарского. 

К сожалению, мало людей интересующихся. Все прихожане уже прошли эти беседы, больше половины из них – по три или четыре раза. Каждый раз я немножко меняю содержание, чтобы было интересно. Ну сколько может так быть? Если пятьдесят-шестьдесят человек, они за три-четыре раза прослушают одно и то же, это же неинтересно. Но постепенно новые люди приходят, по пять-семь человек, и мы опять начинаем, по чуть-чуть процесс идет. 

Святейший Патриарх Кирилл благословил не крестить без бесед – чтобы хотя бы три беседы было. А до этого наш покойный Патриарх Алексий II тоже говорил, что обязательно нужны беседы. Эта тема давно в Церкви, но почему-то очень вяло дело идет – у нас в епархии, по крайней мере. И вот пришлось самому начинать это все делать, но проблема в том, что людям самим не хочется работать. Меня вчера попросили на шахте сказать несколько слов… 

– В Алапаевске? 

– Да, у великой княгини Елисаветы. И мне пришла в голову такая мысль, что народ наш хороший, он хочет идти за Христом, – только чтобы это не тяжело было, чтобы приятно. А еще больше он не готов отвергнуть себя. Ведь в Евангелии написано: чтобы идти за Христом, надо сначала отвергнуть себя, то есть какую-то жертву, какой-то подвиг сделать надо. А вот к этому и не готовы. Вот и говорят: мы хотим креститься, вы от нас отстаньте только, мы просто покрестимся, и все. А я говорю: «А какой смысл креститься и больше в храм не ходить?» 

А когда кто-то умрет, обижаются, если священник не хочет к ним домой идти отпевать. Я говорю: «Правильно, я их не буду заставлять» – если человек всю жизнь в храм не ходит, его крестят в младенчестве, без его воли очень часто, он живет, в храме не бывает, не исповедуется, не причащается, а потом умирает, и опять, вопреки его воле, приглашают священника, который должен кадить, что-то там петь, а они шумят, вокруг стола суетятся, готовят поминки, поминальные яства. А я говорю: «Я не благословляю, я поддерживаю священников, которые не хотят идти к вам в дом». 

Вот недавно умерла бабушка, звонят из Екатеринбурга родственники: «Мы обратились в собор, и не хотят отпеть нашу бабушку». Я говорю: «Она уже умерла? А где вы были, когда она жива была? Ведь она живая не приглашала священника, ей священник был не нужен, вы знали, что она уже при смерти, вы не позвали священника, чтобы ее пособоровали, причастили, приготовили к христианской кончине. Она умерла во грехах, без покаяния, без причастия. И вы хотите, чтобы священник пришел, почувствовал ее тлетворный запах и пел ей: “Со святыми упокой”? В чине отпевания есть слова: “С мученики сопричитай”. Вы о чем? Это же кощунство!». 

Не надо насиловать людей, которые уже умерли. Простите, что я это говорю, но вот у нас такая проблема. 

И еще проблема, что народ хочет формального – хочет покреститься, чтобы знал, что он православный, и чтобы его обязательно отпели, что, типа, всё, его земля приняла и у Бога ему хорошо. А он не может понять, что Царство Небесное – это состояние, какое человек приготовил в жизни. Он жил греховной жизнью, никогда не каялся и умер в больших нераскаянных грехах, а священник обязан прийти к нему домой и петь перед всеми: «Со святыми упокой»? Это же большое противоречие. Ведь от этого он же не станет святым, и вряд ли он почувствует благодать, которую никогда не чувствовал при жизни. Вот и объясняю. 

Эти люди не хотят приходить, узнавать о Боге. У апостола Иоанна Богослова есть такие слова во Втором Соборном послании, что пребывающий в учении Христовом может быть спасенным. А если человек вообще о Христе ничего не знает? Если он крестится несознательно? Открыл дверь, а дальше не пошел по пути к Богу. Зачем ты ее открыл тогда, если не пошел? И вот хочется всем Царства Небесного (или блаженства, или счастья) и на земле, и в загробной жизни, а вот идти этим путем никто не хочет. 

С огорода хотим собрать помидоров, огурцов, дыни, еще что-нибудь, а там бурьян растет. И от того, что скажем: «Вот помидоры, помидоры», они ведь не будут расти: их надо сажать, поливать, надо обрабатывать землю. Если мы посадили, у нас все растет в огороде, и недели две не обрабатываем, то там бурьян вырастает и все раздавит. А люди, которые не хотят ничего, едут в Омск, за 140 километров (а живут возле храма в Исилькуле), там узнают, где храм, и батюшка их крестит без всяких бесед, они благодарят его, заплатили на помощь храму – и все, как бы нашли «доброго пастыря». 

А я говорю: «Знаете что? Вы потом поймете, что вы делаете. Если вы вступаете в Церковь и, став ее членами, с самого начала избегаете трудностей, а ведь от дний же Иоанна Крестителя доселе Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают е – должно быть усилие. Святитель Иоанн Златоуст пишет, что, как змея, для того чтобы очиститься от старой кожи, находит узкую щель и специально проходит через нее, трудно, напрягаясь, чтобы оставить старую, ненужную уже кожу, вот так тесны врата и узок путь в Царство Небесное. 

И мне кажется, что это очень важная тема: если человек не может сразу понять, что такое христианство и как можно стать христианином, то он становится формальным – чисто номинальным – христианином: он и на Пасху не приходит в храм, и на Рождество может не прийти, или придет и ничего не понимает. А дальше говорить о том, что нужно знать историю, почитать царя, святых Царственных страстотерпцев…Человек, который не может принять нормально христианство, идти узким, трудным путем в Царствие Небесное, какой-то подвиг нести, самоотречение, пост, молитву, какое-то внимание иметь к своей совести, – такой человек здесь живет для себя, и он никогда не поймет царскую тему. Поэтому и говорят: «Да что там император Николай, мы слышали…Почему он святой?» Ибо царь думал о стране, о народе, он думал о Боге, а у этих людей никаких таких дум нету, ничего общего нету. Поэтому им все это чужеродно. 

Мне кажется, чтобы у нас что-то поменялось в лучшую сторону, надо начинать с какого-то отречения, с желания сделать что-то. И мне кажется, что если человек что-то сделает хорошее, как бы немножко своего времени потратит, немножко своих сил, своего внимания, может, где-то потерпит и сделает что-то хорошее, и если еще сделает это от души, то у него будет благодать, он почувствует радость. И может быть, несколько раз вот так делая, он почувствует вкус к этому и потянется жить по-христиански. А без этого он приходит и уходит из храма, он там стоять не может, он не понимает, зачем это надо. 

У нас есть станция Любинская, и вот сейчас, перед Царскими днями, мы там совершили Божественную литургию у часовни императора. 

– Она расположена как раз на железнодорожном вокзале (но я так предполагаю, что вокзал значительно старше, чем церковное строение). 

– Да, как раз вот этот вокзал увидел Царственных страстотерпцев – императора Николая, императрицу Александру, княжну Марию и доктора Евгения Боткина, который сейчас прославлен как мученик-страстотерпец, и еще нескольких слуг. Вот именно это здание было тогда. И когда мы разговаривали с бывшим губернатором, Игорем Константиновичем Полежаевым, он говорил: «Владыка, мы специально не хотели видоизменять это здание, чтобы оно было так, каким оно было сначала. Это историческое здание, которое для нас, для нашей области имеет большое значение, потому что тут был император». Это здание как бы видело события тех времен. И вот они его покрасили, облагородили – и не стали ничего делать. А другие станции они сделали получше. 

И мы совершили литургию и поехали на Царские дни сюда, в Екатеринбург, ведь 100-летие со дня убийства Царской семьи. И у нас это последний этап нашего большого мероприятия – «По стопам Русской Голгофы. Вслед за Царем и Царской семьей». И мы с иконами и портретами верных слуг прошли до станции Шарташ, потом Храм на Крови, а потом на Ганину Яму. 

У Бога нет времени – там вечность, там всегда Иисус Христос вчера и днесь Той же и во веки. Нас тогда не было, мы не знаем, как бы мы повели себя в те сложные времена. Но у нас есть возможность сейчас хотя бы образно быть с ними, поддерживать их в этом трудном пути на Голгофу – и Царственных страстотерпцев, и верных слуг. И мы это сделали, как бы поддержали их в этом великом подвиге, были рядом просто. И все люди из нашей группы были сплоченные (а это все те, кто на беседы ходил, – они как бы начинают пробуждаться), и здесь, в этой поездке, они вообще стали как дети. Мы приехали на базу, где можно отдохнуть после крестного хода, после Алапаевска, уже все уставшие, спали по несколько часов… 

– Вы были на ночной Божественной литургии в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля, вы шли крестным ходом до монастыря Царственных страстотерпцев на Ганиной Яме, и потом вы уехали на торжества в Алапаевск. 

– Мы были еще вечером на Ганиной Яме, там есть храм преподобного Сергия, в нем на службе были вечером. А утром была поездка на шахты, там сослужили владыке Кириллу, правящему архиерею Екатеринбурга. Там было много архиереев, человек тринадцать, и очень было торжественно, много людей, как никогда. И когда запели «Херувимскую», я вспоминал, вот как в книге написано, что и тогда, сто лет назад, было слышно пение «Херувимской». И владыка Кирилл начал совершать каждение вокруг шахты, мы, все архиереи, за ним крестным ходом, и вот это звучание «Херувимской» было особенным. Лично я перенесся в то время, о котором читал, что из шахты доносилось пение «Херувимской». 

И мысли появились: такие люди, как великая княгиня Елисавета, великие князья, – сколько они могли сделать хорошего, сколько они могли созидать для России, и как с ними поступили сто лет назад… Все-таки народ начинает понимать и как бы воздавать им почести и прославлять их. И все эти службы – ночная, которую Святейший возглавил у Храма на Крови, крестный ход, на котором мы начали петь: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», – и непрестанно, с пением этой молитвы шли до Ганиной Ямы. И когда меня спрашивают: «А легко было или тяжело?», я говорю, что и не заметил – мы пели, и у нас была одна задача: не прекращать пение. Вот у нас такая бодрость. И потом все рассказывали: мы не думали, что пройдем, ну немножко пройдем, но потом… А как потом оставишь? Без их пения не получается, и все дошли, почти вся группа. Пара человек чуть-чуть не дошли. Они потом пришли, но не одновременно, а так почти вся группа дошла. Первый раз такое. 

А там есть женщины и люди, которые никогда столько не ходили. Благодатное было дело. А когда после Алапаевска мы поселились в доме на полпути до Верхотурья, они, как дети, радовались. И мы зашли на территорию этого дома, а охранник говорит: «Это что, детей привезли?» Там все, как дети, радовались – действительно было удивительное состояние после молитвы, после почитания, в основном большинство исповедовались и причастились. И вот они сейчас пребывают в состоянии – просто как дети. И когда я спрашиваю: «Ну как, понравилось?», говорят: «Мы сейчас не можем все как надо оценить, мы чувствуем, что мы приедем домой, и тогда начнем вспоминать, и придет понимание, насколько это все для нас было уникально». Большинство из них первый раз вообще из Омской области выехали, а тем более на такие мероприятия, в таких святых местах. Конечно, очень большая польза. 

Я думаю, что в таких поездках очень много людей можно приблизить к Церкви и показать им именно торжество православия. В чем? В молитве, в подвиге. Не сидеть дома, телевизор смотреть или там что-то делать, у всех находится и работа, и увлечение приятное. Но когда человек участвует в таких благодатных, сильных мероприятиях, остается отпечаток, какой-то вкус к этому. Поменялись все. И мы завтра поедем домой, и я точно знаю, что они скажут: «А что так мало?», ведь время прошло очень легко. 

– А были среди тех, кто приехал в Екатеринбург на Царские дни, люди, которые участвовали в вашем крестном ходе по тем местам, где Государь передвигался на поезде? Просто я хочу нашим зрителям показать мартовские съемки, когда Вы с группой паломников приехали сюда, буквально 40 минут стоял поезд на станции «Железнодорожный Екатеринбург». Как это было? Это те же самые люди? 

– Я заметил: когда происходят какие-то беседы или поездки, что-то интересное, всегда часть людей как бы окунается в это, и в следующий раз они обязательно хотят опять. И вот с каждой поездки обязательно есть люди, которые едут второй-третий раз, а некоторые уже постоянно. А вчера я встретил женщину из Ханты-Мансийска, говорит: «Владыка, благословите! А когда вы еще куда-нибудь поедете, позвоните, я очень хотела с вами поехать». Я говорю: «А Вы откуда знаете нас вообще?». – «А я с вами была на корабле, когда вы на Валаам плыли. Я с вами была в группе». – «А Вы откуда?» – «Из Ханты-Мансийска. Вот когда вы еще куда-нибудь поедете, возьмите меня тоже, я тоже хочу». Я говорю: «Хорошо, пожалуйста, давайте телефон, я не против, если вам нравится с нами путешествовать». То есть, понимаете, если коснется человека что-то доброе, благодатное, что-то красивое, он этим как раненный, он болеет этим, и ему хочется еще. И вот я вижу, что это не бесследно проходит: два-три человека, пять человек, но остаются, они укрепляются в вере, и в этом польза. 

– Давайте мы сейчас зрителям покажем специальный репортаж, который мы подготовили тогда, в марте, по следам вашего Царского проекта. 

Закадровый текст: 

15 марта 2018 года в 20 часов 05 минут местного времени на Екатеринбургский железнодорожный вокзал прибыл поезд Москва – Нижневартовск. Из седьмого вагона вышла группа людей, которая привлекала к себе внимание все 50 минут стоянки поезда. 

Но не ради того, чтобы удивить провожающих и отъезжающих, а ради того, чтобы поделиться с ними своей любовью к царю-страстотерпцу Николаю II, его семье и верным слугам, чтобы почтить святого государя и его близких, стояли эти странные люди на перроне, держа в руках иконы и фотопортреты, и пели тропари и величания. 

В одном из поющих можно было узнать епископа Исилькульского и Русско-Полянского Феодосия, который в бытность свою архимандритом выполнял послушание наместника монастыря Царственных страстотерпцев на Ганиной Яме под Екатеринбургом. И когда к паломникам присоединился мужской хор этой обители, к вдохновенному звучанию песнопений добавился высокий уровень вокального мастерства. 

Епископ Исилькульский и Русско-Полянский Феодосий: 

– Был совершен великий грех – убийство царя, убийство государя-помазанника, и прошло сто лет, об этом убийстве говорят, но почему-то опять царь виноват. Во многих головах это. Почему? Как мы читали недавно у апостола, если человек не старается глубоко свою веру понять, свою жизнь осознавать, то он становится поверхностным, неглубоким, недалеким – и легко становится орудием дьявола. А когда человек хочет быть с Богом и хочет, чтобы его жизнь была полной, полезной, спасительной, он начинает углубляться, он начинает изучать свою историю, свою веру и оценивать все свои поступки, соблюдать свою совесть. И он никогда не скажет, что царь виноват или то, что говорят многие люди, которые не имеют этой глубины. 

И вот верные слуги, которые идут за царем в путь в Тобольск, они в пример нам сегодня, что мы без царя, без верности царю, без верности Богу ничего хорошего не будем иметь. Мы имеем царя, который от нас не отрекся, от которого мы отреклись: наши предки отреклись от него, не зная, что происходит, были обмануты, дали себя обмануть. А люди, которые почитают царя, идут вслед него, продолжают идеалы христианской православной веры соблюдать, почитают царя как святого и его верную семью, становятся созидателями. 

Целый ряд ключевых моментов жизни царя-страстотерпца Николая II был связан с поездами. Вспомним и крушение поезда на станции Борки в бытность его цесаревичем, когда могучий император Александр III держал на плечах крышу вагона, спасая своих близких, и трагические события февраля 1917 года, когда в вагоне царского поезда государь был блокирован заговорщиками, имитировавшими отречение, и дорогу из Тобольска в Екатеринбург на Голгофу. 

Повторить маршрут следования царя-страстотерпца, почтить его подвиг, освятить молитвой знаковые станции и стремились паломники из Исилькульской епархии. Как сказал нам владыка Феодосий, решение о путешествии было принято в кратчайшие сроки. 

Епископ Исилькульский и Русско-Полянский Феодосий: 

– У нас эти дни подготовки поездки были очень тяжелые. Были проблемы с билетами: мы брали билеты, а люди потом отказываются, а билеты не сдаются, а денег так мало, потом билеты были в разных вагонах. Было очень много всего, мы два-три дня просто были в напряжении, круглосуточно очень переживали. А потом все получилось, слава Богу, послужили молебен, ночную литургию и вылетели. И вся эта поездка открывает столько Промысла Божия! 

Светлана Ладина: 

– Откуда вы вылетели самолетом – и куда? 

Епископ Исилькульский и Русско-Полянский Феодосий: 

– В Исилькуле послужили Божественную литургию, молебен о путешествующих, освятили эти иконы и портреты верных слуг, попили чаю, сели в автобус и поехали 140 километров до Омска. Из Омска полетели через Москву на Минск, в Минске были приняты митрополитом Павлом, экзархом всея Беларуси. Я попросил, чтобы он благословил нашу группу, сказал слова назидания, и он вышел к нам, и благословил, и сказал хорошие слова. Мы посетили место, где был госпиталь, где император вручал медали и Георгиевские ордена героям Первой мировой войны. И мы посетили Свято-Никольский монастырь, где тоже есть придел Царственных страстотерпцев. Потом мы посетили Елизаветинский монастырь, а вечером отъехали поездом в Могилев. 

Светлана Ладина: 

– Из Минска в Могилев? 

Епископ Исилькульский и Русско-Полянский Феодосий: 

– Да, и там тоже посетили царские места, где царь был на ратуше, где была церковь, где он любил гулять в парке, который был возле Ставки, по берегу Днепра прошлись, потом были в храме святых Царственных страстотерпцев и всех святых исповедников Церкви Русской. А потом пошли в Ставку – для нас специально в этот выходной день пришли сотрудники, открыли музей, и, когда начали нам рассказывать, я говорю: «Знаете, я читал много книг, много разнообразного материала, и я почему-то думал, что император не доехал до Пскова, по дороге на Псков произошли измена, предательство царя». А мне говорят: «Нет, именно на станции Псков это произошло». А у нас не было билетов на Псков, и я решаю, что мы покупаем сейчас билеты и не едем до Питера через Дно, а едем на Псков, потом в Питер. И побежали наши пара человек, до нашего отъезда еще два с половиной часа оставалось, а нам экскурсовод рассказывает, и выясняется, что именно в этот день император выезжает из Могилева, только он выезжает в пять часов, а мы в восемь – буквально три часа спустя. Тоже историческое событие. Вся наша группа идет вслед за императором. 

В Пскове мы побывали в часовне царя Николая – там тоже помолились, попели, помазывались, и оттуда все дружно поехали в Санкт-Петербург. По времени мы задержались на два с половиной часа, но побывали на том пути, как император. И в Санкт-Петербурге мы сразу приехали в Александровский дворец, также с портретами, с иконами. Там, конечно, реставрация, мы вокруг только походили, побывали в Государевом Федоровском соборе, там помолились, и потом посетили Ксению блаженную и побывали в Александро-Невской лавре. Там пообедали в хорошем красивом зале, посетили Александра Васильевича Суворова, попели ему тропари, вечную память – посетили места, связанные именно с такими личностями, как Суворов, Александр Невский, император Николай II: это все патриоты, это люди, которые жили ради России. То, что нам сегодня очень важно: жить ради своей Родины, не предавать ее, не отдавать ее в руки врагам. 

Закадровый текст: 

В Санкт-Петербурге было и еще одно событие, о котором паломники вспоминают с душевным теплом, – встреча с детским церковным хором имени преподобного Иоанна Дамаскина под управлением Ирины Валентиновны Болдышевой. Затем был переезд в столицу, посещение Троице-Сергиевой лавры, и снова железная дорога, поезд Москва – Нижневартовск. 

Епископ Исилькульский и Русско-Полянский Феодосий: 

– Мы сейчас намереваемся сесть в поезд и обязательно все вместе почитаем акафист «Державной» иконе Божией Матери – именно сегодня ее праздник. И завтра утром нас встречают семинаристы в Тобольске, мы садимся в автобус и едем сразу в кремль, в собор, и там все вместе служим литургию Преждеосвященных Даров. Мы намереваемся посетить все места, где был император Николай, его семья и верные слуги. А после всего этого мы все вместе отъезжаем на станцию Любинская, которая находится на территории нашей епархии, там есть часовня в честь императора Николая. Мы там отслужим молебен в храме преподобного Серафима Саровского, литию по верным слугам, и этим заканчивается наш крестный ход. 

Закадровый текст: 

На станции Любинская 28 апреля 1918 года был остановлен поезд, везущий арестованных государя, государыню и великую княжну Марию из Тобольска. Историки спорят о мотивах изменения первоначального маршрута. Действительно ли кто-то пытался спасти государя или это была хитрая комбинация Свердлова и Яковлева, чтобы оправдать дальнейшую доставку августейших узников в Екатеринбург? Так или иначе, уже в наши дни на станции Любинская в память об этом кратком посещении был установлен мемориальный знак, а затем и часовня во имя Царственных мучеников. Ну а необычный крестный ход, прервавшись на станции Любинской, продолжится летом 2018 года , когда паломники из Исилькульской епархии планируют прибыть в Екатеринбург на Царские дни. 

– Каковы, скажем так, долгосрочные плоды таких поездок? Все мы знаем по своим собственным паломничествам, пусть даже на Святую Землю: благодатное состояние, некоторая восторженность, какое-то обостренное благоговение – а потом это все сходит на нет. Как после причастия: какое-то время ты помнишь, что ты Христа в себя принял, а потом рутина заела и ты такой же, какой был. 

– На самом деле все делается, чтобы плоды были: если плодов нет, бессмысленно что-то делать. В том-то и наша вера, мы живем на земле с верой, что наша жизнь должна принести плоды, – во время земной жизни мы должны так преображаться, чтобы стать способными жить с Богом. И в этих поездках частично начинается желание быть с Богом. Люди, которые один раз съездили, у них желание поехать второй раз, третий. Это одно. 

У нас есть молодая семья – у них в храм ходила только супруга с детьми, и то не очень часто. Потом она поехала в поездку, начала чаще и причащаться, и исповедаться. Потом начала детей учить молиться – я же с ними общаюсь, рассказываю, как важна семейная молитва, когда все вместе молятся. Она говорит: «Вот, у меня муж хороший, но как про молитву, как про храм…» Я говорю: «Он не может понять, что если вы будете вместе молиться, то вы будете стараться как бы больше его любить. Христианские добродетели – это что? Любовь, верность, уважение, жертвенность. И если вы сделаете, что муж будет ходить в храм, то он вас будет больше любить, больше уважать, потому что он будет христианином по-настоящему. А если он в храм не ходит, ему не понять, он смотрит на улице, как друзья говорят: “Вот, я там обидел супругу так, я еще чего-нибудь не так сделал”, – и они смеются. А если он будет христианином, он будет ходить в храм, и он будет руководствоваться Евангелием, так он же будет настоящий глава семьи, и семья будет как малая Церковь. И там будет как раз самая большая польза в вашей жизни». И он в этой семье тоже стал ходить, стал причащаться, и у них более-менее… Он сначала как бы стеснялся со мной разговаривать, а сейчас, когда она говорит, что поедет к владыке, он говорит: «Хорошо, но ты же его мучаешь, докучаешь ему». Они приезжают с детьми, мы садимся за стол, пьем чай и разговариваем. Ему хочется тоже, но он пореже приезжает, ценит мое время – с уважением относится. Но они уже начали регулярно причащаться, он приходит уже с детьми в храм. Она всегда просила его повенчаться, он говорил, что не готов. Я его спрашиваю: «А когда ты будешь готов? Когда ты руки сложишь? А ведь это же благословение Божие, а вы живете уже». 

Раньше, до революции, не было вот этого, что гражданский брак, законный, незаконный – десять разных состояний, есть либо законное, либо незаконное, либо венчанный, либо нет. И в других Церквах, к сожалению, даже в Греческой… Я родился в Кишиневе, у нас, если невенчанная семья, в дом не заходили – считалось, что они как бы не освященные: разговаривали на улице, а в дом не заходили, поэтому все старались венчаться. Так родители учили молодых. 

А в Исилькуле (11 августа будет четыре года, как я приехал в Исилькуль) я повенчал одну пару – меня просил отец, который там жил, он высокого уровня человек, и он хотел сына венчать именно в этом храме, где они жили, его стараниями этот храм был построен. И я их повенчал. Приехали домой, к нам в епархию (у нас и дом, и епархия – это одно и то же), им там сделали праздник, их поздравили, ему все очень понравилось. И все. За четыре года – одно венчание. И еще одних людей повенчал наш священник – и все. Люди живут невенчанные. 

– Это на всю епархию? 

– Нет, в Исилькуле. 

– На весь город? 

– Да, на весь городок. А вот эта семья уже решилась, он говорит, что не готов, а сейчас все-таки решился, и они ждали, когда пост пройдет. Перед постом уже было мало времени, я уезжал. И они ждали, когда уже после поста они повенчаются. Но у нас был еще крестный ход, мероприятия к чемпионату мира по футболу, я говорю: «Давайте уже после Казанской», и они вот ждут сейчас венчания. Есть какие-то плоды, но для нашей епархии это мало. Ну это наша епархия такая, такой масштаб и такие плоды – одна семья решила повенчаться. Значит, не зря я что-то делаю, хоть что-то… 

Потом люди, которые едут в поездки, много узнают, делают вывод и о царе, и о Церкви, совсем по-другому начинают рассуждать. Когда говоришь: вот вы крещеный, а на самом деле, если человек не живет постоянно духовной жизнью, не молится регулярно, то он как бы несерьезно относится. Если человек принял таинство Крещения, он должен во всех остальных таинствах участвовать: болеет – собороваться, выходит замуж или женится – венчаться, он должен исповедоваться, должен причащаться, а они об этом и не знают. И вот этот человек начинает церковную жизнь вести, и приход становится более сплоченным. 

Даже то, что, когда я приехал в Исилькуль, вначале руководство района и города очень хорошо относились, и люди относились хорошо, раз руководство так относилось. Сейчас руководство поменялось, они ведут совершенно другую политику, они говорят: мы атеисты, храм нам не надо, мы отдельно, вы отдельно. Я говорю: «А где же единая Россия, если вы – отдельно, мы – отдельно? Мы делимся, и так всех разделили уже». Я говорю: «Надо как-то все-таки хоть в чем-то объединяться, давайте не будем молиться, но хоть какие-то совместные мероприятия». 

Но люди, которые приобщаются к храму, в поездке начинают совсем по-другому думать, они все-таки становятся сплоченные, друг друга узнают, начинают дружить, друг к другу в гости ходят – община начинается какая-то. Если человек приходит в храм и уходит, друг друга не знают – это что, христианство? Мне кажется, что это не христианство. Если люди друг друга узнают, начинают ходить друг к другу в гости – это уже начинается общинная жизнь. 

Вот говорят про секты… Они друг другу помогают, они друг другу дома строят, они регулярно ходят на собрания. У нас баптистов много; они в субботу или воскресенье, когда у них собрание, все там, а почему-то православные люди мало ходят в храм, значит, и православных мало. А через вот эти поездки, через наши мероприятия на царскую тему все-таки приобщаются жизнью. Христианство – это же не учения, это жизнь во Христе, следование Христу: если человек не будет жить по Евангелию, будет его знать, но ничего не делать – это еще большее осуждение. 

– Спасибо, Владыка. Очень интересен был Ваш рассказ про маленькую епархию: и там тоже есть пути ко Христу, просто надо ими идти. 

– Где можно многое сделать, делается много, а где хотя бы что-то – и то хорошо: слава Богу за все. Главное, чтобы мы предоставили себя, свои души, тела и ум, как бы отдали в ведение Божие, чтобы Бог через нас действовал, – вот это самое главное: не то самое главное, что вот я сделал много или мало, а самое главное, что мы сделали то, что смогли, постарались на том месте, где мы бываем, и в том состоянии, какое у нас есть – вот и все, мне так кажется. Можно сделать много и потерять много, можно сделать из того, что есть, и получить милость от Бога. 

Ведущая Светлана Ладина 

Записала Елена Кузоро