Архипастырь. С епископом Иринеем. Часть 2

В московской студии нашего телеканала - продолжение беседы с епископом Орским и Гайским Иринеем.

– В прошлой передаче мы говорили об образовании, о многих тружениках вашей епархии, священниках. Я так понимаю, что епархия живет очень активно, в ней много событий. Редко встретишь епархию, где вообще происходит какая-то жизнь (на любых площадках: социальных, духовных, где угодно). Думаю, Вы лучше меня расскажете, что происходит, какие проекты ваша епархия сейчас осуществляет, какие планируются. Мы уже говорили о духовной школе, о воскресных школах, о закладке храмов. Но есть и другие проекты, поддерживаемые государством: столетие революции, День славянской письменности, День Победы. Как ваша епархия реализует эти начинания?

– Знаете, выражение «ваша епархия» я слышу часто. В частности, недавно один архиерей говорил: «В моей епархии вот это…» (и прочее, прочее). Он намного старше меня, долго служит. Говорит: «Я почти тридцать лет архиерей, а ты меня учишь?» Я его послушал и спрашиваю: «Владыка, простите, а с каких пор та епархия стала Вашей? Я знаю, что это епархия Русской Православной Церкви, а Вы – правящий архиерей в этой епархии». А присвоить себе, сказать, что это мое, что я хозяин, я здесь главный... Он так и заявляет, что в храме он тоже главный. Я говорю: «Простите, но я где-то читал, да и мой наставник профессор Алексей Ильич Осипов учил, что главный в храме все-таки Бог». И если есть епархия, то просто по милости Божией (в связи с тем, что не нашли более достойного, чем ты) назначили править тебя.

Что касается Орской епархии, Господь через Святейшего Патриарха направил меня туда трудиться. Полюбил ли я эту епархию? Однажды журналист попросил ответить на какие-то вопросы (в частности, спросил, как мне Орская епархия, полюбил ли я Оренбургский край). Я ответил следующим образом. Однажды я ездил по Молдавии, погода была плохая, была трудная, скользкая дорога, я боялся, вдруг что-то случится, и сказал: «Братцы, батюшки, если что случится, то, пожалуйста, отвезите меня в Орск. Я хотел бы, чтобы обязательно в Орске меня предали земле»… Сказал, не подумав, но, видимо, действительно от избытка сердца говорят уста. Вот тогда я так произнес.

Так что Орск для меня стал родным, это место для меня очень дорого. И если бы сегодня Господь меня забрал, то я хотел бы находиться в Орске. Возможно, по той причине, что я – первый правящий архиерей Орской епархии. Но есть и другие причины: это труд, радость и сближение с народом. Вот эти факты говорят о том, что я должен трудиться в этом месте и продолжать то, чем занимаюсь.

Что касается мероприятий, если взять дату столетия после того, как случился Октябрьский переворот в семнадцатом году, то первый урок в воскресной школе мы посвятили этому событию и проводили его в игровой форме. У нас последний и первый уроки всегда проходят в необычной, игровой форме. Мы написали сценарий. В одном месте мы разыграли сцену, как император объявляет, что начинается Первая мировая война.

– Это постановка такая?

– Да, постановка, сценарий, были артисты. И воспитанники из воскресных школ принимали участие. По сценарию император зачитал постановление, что начинается война, построились солдаты, пошли в бой за веру, царя, Отечество.

– То есть все это в костюмах: император в одеянии, солдаты с винтовками?

– Да, в костюмах. И был священник, духовник императора... А на другой стороне площади уже немецкая армия.

– Вы это разыгрывали на какой-то площади?

– В центральном парке города Орска, чтобы видели все. Обычно собирается много людей.

– То есть это открытое мероприятие для всех.

– Да, для всех желающих. Очень многие приходят. Было исполнено песнопение на немецком (мы приглашали хор) – и пошли в атаку.

– А какое песнопение исполнялось на немецком?

– Я сейчас не могу сказать, какое песнопение, но это призыв солдат воевать, поднимать дух. Они идут сражаться...

– Против русских.

– Да, против русских – историческая правда. Показывались военные действия. Это одна сцена. Другая сцена: отречение императора, приход Временного правительства. Следующая сцена: Октябрьский переворот, приход Ленина; он приезжает на поезде (у нас был небольшой поезд), его встречают, он выступает. Все кричат: «Ура! Ура! Хорошо, что пришел такой Ильич!»

Следующая сцена: страдания людей. Мы сделали постановку, как был расстрелян священномученик Владимир, митрополит Киевский, первая жертва. Но вместе с ним пострадал и представитель от высшего общества, профессор Петербургского университета, и один из кулаков. Мы забегали чуть вперед, но все равно кулачество тоже пострадало на Руси; отбирали хлеб. За сопротивление – расстрел. Ленин объявляет, и их расстреливают. Вот это всё мы разыграли. Люди увидели, с одной стороны, величие России, с другой – поняли, к чему привела революция в октябре.

Жириновский, выступая в Думе, сказал, что двадцать четыре миллиона на совести Ленина и его сторонников. Он знал слово «расстрел», везде расписывался: расстрелять, расстрелять, расстрелять…

– Да, это факт. Он пишет в письмах о том, что больше нужно расстреливать.

– Да. Вот пожалуйста: что было, что стало. Многие люди потеряли родной дом, уехали кто куда, спасаясь. С одной стороны, это было плохо для России: она потеряла лучшие умы, многие люди были убиты. Но, с другой стороны, есть плюс: люди уехали и проповедовали Христа тем народам, которые практически не знали о Нем. Или знали, но не знали, что такое православие. Во Франции открывается семинария.

– Целый университет.

– Да. Богословская наука развивается. В Америке то же самое. Появляются святые, известные всему миру. Слава Богу, сохранилась Курская Коренная икона Божией Матери, другие святыни. Если в советское время священник не имел права проповедовать вне стен храма и за него это делали сотрудники музеев, то в таких отдаленных местах, в этих странах, уже те представители духовенства, да и те лучшие, что уехали из России, проповедовали Христа. И часть местных людей приняли православие.

Так что Промысл Божий есть. Но при этом нужно уметь увидеть свои болячки, какие были, и осознать, почему Господь таким образом хотел исцелить Русскую Церковь и Россию. Наверняка рана была огромная, и нужно было эту заразу, гангрену только таким образом лечить. Дай Бог, чтобы каждый подумал, что делали не так представители власти и духовенства, чтобы не повторять тех ошибок, которые были допущены. Ведь неизвестно, как сегодня Господь будет исцелять нас.

Смысл урока был не только в том, чтобы показать: смотрите, какие плохие люди пришли к власти. Смысл и в том, чтобы осознать: в чем я не прав сегодня, что не так делаю я и делают те люди, кто по большому счету воспитывал революционеров и тех людей, которые стреляли, закрывали храмы и уничтожали лучших.

– Понятно, что государство возникло в таком страшном водовороте событий… Но потом была Великая Отечественная война...

– Конечно, и тоже пострадали люди.

– Были успехи и в науке, и в промышленности, и в космос полетели...

– Да, конечно. Но надо признавать, что успехи были и на момент семнадцатого года: Россия бурно развивалась. И многим это не нравилось. И то, чего добились потом, могло бы быть в России несколькими десятилетиями раньше. Но важно осознать, в чем были не правы те люди, которые руководили (и представители власти, и духовенства), и что сегодня я делаю не так. Смотрит ли народ на меня и любит ли Христа? Готов ли сегодня народ, смотря на мои поступки, защищать храм, в котором я служу? Если он не готов, значит, зря в какой-то степени Господь допустил все эти трудности, через которые прошли многие люди.

– Вы родом из Молдавии (Вы об этом уже говорили), но большую часть сознательной жизни провели в России. То есть это и лавра, и Орская епархия. Национальность у Вас другая, Вы из другой страны, но все равно почему-то есть такое ощущение, что Вы больше русский, чем многие нас окружающие, имеющие этнически русскую кровь.

– Спасибо.

– Действительно, складывается такое впечатление: почему-то мы сами, русские, порой забываем о таких важных моментах.

Вы общались со студентами, школьниками. Сейчас достаточно тяжелое время. По Вашему мнению, какова сейчас молодежь? Есть ли будущее у России? Лично для меня события столетней давности – это огромный урок, потому что все может повториться. Сейчас, если активно пользоваться социальными сетями, можно прийти к выводу, что это и хотят сделать, это и хотят повторить, особенно руками молодых людей, порой даже детей... Особенно в Москве это видно.

– Знаете, на то, что происходит, не реагировать невозможно. По большому счету надо признать, что не реагирует святой либо мертвый человек... Имеем ли мы право (я или окружающие люди) сказать, что мы святые, что для нас и стена, и любая картина – одинаковы? Нет. Значит, если есть проблема, нужно обратить внимание на нее. И порой важно уметь сказать (в том числе и руководителю): дорогой, ты ошибаешься, ты находишься на неверном пути, ты делаешь большое дело тому человеку, который сегодня у власти. И вот таких людей, которые умеют говорить, будут уважать и любить.

Но перед тем как сказать, необходимо помнить, что есть некий переход (или ступеньки). Первая ступень: нужно совершить молитву за себя, чтобы Господь вложил нужные слова в твои уста: «Господи, вразуми меня, что сказать». Следующее условие: «Господи, дай мудрость тому человеку, который послушает меня, чтобы он правильно понял». Ведь иногда хотел сказать и сказал, а что другой понял? Думаешь: Господи, ну как же так?.. И третье условие: знать, когда молчать и когда говорить. Ведь иногда каюсь: надо было молчать, что же я наделал?..

Итак, три условия: молитва за себя; молитва за другого человека; и разумение, когда молчать, а когда говорить. Если я условия соблюдаю, если реагирую на то, что творится в обществе, если даю совет в нужный момент, то у меня появится новый друг. Это может быть человек из общества, которое окружает. Это может быть и руководитель, который не будет кричать и требовать, чтобы убирали у него в подъезде или перед домом, потому что якобы есть человек, который получает зарплату и должен убираться. Простите, ребята, а мы в состоянии что-то делать для этой страны? Для себя? И тогда человек уже смотрит по-другому: я люблю это место, потому что здесь родился. Я люблю это место, потому что здесь живу. Я люблю этого руководителя, потому что он старается для меня.

А встречаясь с руководителем и говоря: ты хороший, молодец, ты на правильном пути, продолжай в таком же духе, – ты делаешь ошибку; он потом никогда тебе «спасибо» не скажет; он скажет: «ты обманул». А ведь вы, дорогие священники, – представители людей. Ведь по большому счету из лучших людей выбирают служителя, и этот служитель должен общаться со своими людьми, видеть в них братьев, сестер, передавать то, что народ желает сказать руководителю, и молиться за руководителя. Тогда действительно будет симфония, о которой мечтали всегда и в Константинополе, и на Руси. Только в таком случае. А не так: ты руководитель, я руководитель – создадим симфонию… У тебя есть поддержка народа, этот народ любит тебя, молится за тебя, потому что ты его не забыл.

Вот таким образом советую батюшкам и сам стараюсь поддерживать отношения с народом и руководством. И тогда урок семнадцатого года пойдет мне на пользу. И тогда это место, где я родился уже духовно, открывается по-новому. Потому что когда человек так мыслит, место становится родным домом. И мне очень приятно: Вы сказали, что я стал своим для этого народа. Стараюсь и буду стараться отдавать силы, сколько есть, на благо народа, которого вручил мне Бог.

– Очень приятно это слышать. Я надеюсь, что каждый из нас сделает правильный вывод из того, что Вы сейчас сказали. Ведь это очень важно и применимо не только к нашей повседневной жизни, но и в рамках целого государства.

А о молодежи?..

– Молодежь слушает, если ты умеешь говорить, если умеешь объяснять... И у нас нет таких проблем, какие есть у вас в Москве. У нас не собираются на митинги, чтобы выступать против чего-то. Да, реагируют, потому что они живые люди, и требуют того, что они хотят, – это понятно. Да, уезжают куда-то… Этот процесс уже запущен: из деревень переезжают в города, из наших городов – в крупные центры. Да, деревня умирает, будущее ее не вижу. Но, приехав, я принимаюсь не наводить какой-то «порядок» (в кавычках), а, наоборот, стараюсь влиться в этот коллектив и делать что-то хорошее для этого места.

– Вы говорили о Ваших взаимоотношениях с властью. Епархия была образована совсем недавно, и Вы – первый епископ этой епархии. Как складывались отношения с властью? Ведь раньше центр был в Оренбурге?

– Думаю, отношения у нас сложились (и по сегодняшний день) хорошие, теплые. По той причине, что увидели в наших священниках тружеников. Ведь наши священники не только в школе...

– И в больнице.

– Да, они везде. Секретарь епархии возглавляет попечительский совет Гайского детского дома-интерната для умственно отсталых детей. И я вхожу в этот совет. В Орске есть дом престарелых, там тоже трудятся наши священники. Мы периодически приезжаем туда, причащаем, исповедуем, беседуем с людьми. Помню, однажды бабушка взяла мою руку, держит ее, плачет и говорит: «Батюшка, молитесь, чтобы Вас родные никогда не бросали, и молитесь, чтобы никогда не болеть так, что сами ничего не можете делать». Знаете, одно, когда читаешь об этом в книгах, но когда я это услышал, понял, что человек говорит из собственного опыта.

Христианин должен быть и там, где трудности, и там, где радости. Но при этом помнить, что скорбеть с человеком, у которого горе, намного легче, чем радоваться с человеком, у которого радость. Я могу отдать последнее, если кто-то попросит, но смогу ли я по-настоящему радоваться, если кого-то наградили, на кого-то обратили внимание, назначили кого-то на ту или иную должность? Поздравить я должен. Приду поздравлю, но при этом горю, зеленею и думаю: чем я хуже? почему не меня?.. Вроде бы христианин не должен быть таким, он должен уметь радоваться с человеком, потому что у него сегодня радость…

С другой стороны, если тебе предлагают занимать ту или иную должность, не всегда полезно отказываться и говорить: я смиренный, не буду, не хочу, есть более достойные и прочее, и прочее. Известна притча, как деревья выбирали себе царя. Обратились к кедру: «Стань нашим царем». Он сказал: «Ну что вы! Я недостоин». Обратились к елке: «Ты всегда зеленая, красивая, будь нашим царем». – «Нет, не могу». А лопух, например, или какое-то маленькое дерево скажет: «Я готов, я буду править вами, выбирайте меня». И здесь тоже ошибка.

И вот выбирать нужно хорошего и руководителя, и наставника. И тот, кого просят, должен осознать: я недостоин, но при этом не имею права отказывать, чтобы, не дай Бог, не был назначен тот, кто захочет у людей что-то забрать, кто захочет добиться каких-то целей. Потому что «сегодня правлю, нахожусь у власти, имею возможность забирать, завтра у меня такой возможности не будет». Важно быть человеком везде.

– Действительно, очень важное качество. Возникает вопрос как раз о тех людях, которые, возможно, слишком алчные и хотят уйти в высшие структуры с корыстными целями: как им противостоять? Если видишь, что человек недостойный, но упорно продвигается вперед правдами и неправдами, что делать?

– Когда тебя спрашивают, за кого будешь голосовать, на кого обратить внимание и прочее, можно сказать: я не знаю того или иного человека, но я знаю вот этого человека – он порядочный, он помогал, он обращал внимание на людей. Необязательно говорить: «голосуйте против этого». Я его просто не знаю. А вот за этого – да...

Что касается представителей власти нашей области, они смотрят на Орскую епархию, часто приезжают к нам, советуются с нашими священниками, исповедуются и просят совершать молитвы. Что такое молитва? Вот мы говорим: надо молиться, сейчас помолюсь – и все. А будет ли твоя молитва услышана? Может ли больной человек, который не передвигается сам, ничего делать сам не может, прийти на помощь другому больному? Не может. Он начнет что-то делать после того, как послушает врача, употребит нужное лекарство; тогда у него появятся силы и он будет что-то делать. Если в данном случае такой больной не может, то где гарантия, что духовно больной человек, который не очистил себя, не увидел своих неправильных поступков, не начал каяться, не соединился с Богом в таинстве Причастия, сможет помочь мне в молитве? Ложь.

Но люди совершают эту молитву. Я знаю, вижу и священников, и достойных людей, и монахинь нашего монастыря. Люди могут верить или не верить, но за три года в Орске построен монастырь в поле (стены чуть меньше, чем в лавре); и несколько храмов уже построено на территории. Ночная молитва – это действительно молитва. Городские священники полюбили монастырь: им не мешают (есть проблема монастырей и приходов практически везде, у нас нет этой проблемы по той причине, что они совершают свою молитву). Что касается дневного времени, хочешь пойти на исповедь, на Причастие –  выбирай любой храм. Хочешь на сугубую молитву – пожалуйста, монастырь, но знай: здесь особый устав. Наши священники приезжают в монастырь, они должны там служить по три дня в течение девяти месяцев. Я сам стараюсь раз в неделю служить в монастыре. Но я вижу, что очень многие священники приезжают и служат дополнительно – полюбили монастырь.

– То есть каждый священник епархии должен три дня отслужить в монастыре?

– Да.

– А почему такое правило у вас?

– Для духовного роста. Ты пришел в монастырь, остановился, живешь в монастыре...

– В тишине, спокойствии.

– Можешь прочитать какие-то книги, можешь исповедоваться, побеседовать. Это важно для роста. И три дня в течение девяти месяцев – это не так много. Но три дня подряд для духовного роста, подъема – это важно. И повторю: священники еще приходят в монастырь дополнительно и молятся.

– Владыка, знаю, что Вы читали курс церковной дипломатии в университете.

– Да, знаком.

– «Церковная дипломатия» – выражение, редко встречающееся. Не секрет, что есть определенные правила поведения, этикет. Но Вы не понаслышке знаете, что такое дипломатия... Расскажите об этом подробнее, пожалуйста.

– Многие архиереи приезжают на новое место служения, и их направили совсем из другой епархии, а они ничего и никого не знают: как быть, как поступать?

– Это касается, наверное, и священников, которые прибывают на новое место служения.

– И священников. Приезжая на новое место служения, стоит ли сразу – всех в сторону и ставить своих? «Вы ничего не знаете, ничего не делаете, я сейчас вас всех научу». Чему научу? Ведь посмотри: в храме есть люди. Откуда эти люди появились в храме? Может, нужно уметь благодарить всех священников за то, что они потрудились так хорошо, что эти люди в храме? Уметь благодарить этих священников за то, что они крестили, венчали многих людей, которые стали христианами. Они свою миссию в 90-е годы выполнили. Сейчас другой этап. Нужно уметь благодарить.

Дальше: ни в коем случае никто не имеет права осуждать за то, что что-то не получалось. Если ты пришел на новое место, дай каждому начать с нуля. Каждый священник, каждый человек иногда говорит: я знаю, что я неправильно делаю, не тем занимаюсь, но я верю, наступит момент (начнется Великий пост или другое событие) – начну жить по-христиански. И вот когда ты приходишь на новое место, может, стоит сказать: «Братцы, я знаю, и вы сами знаете, мы начинаем по-новому, с чистого листа. Приходите ко мне, я вам помогу». Пусть дом ваш станет домом любого священника, любого человека. Есть у тебя кусочек – поделись.

Ни в коем случае не стоит никогда требовать приема в ресторане, дорогих машин. У наших священников нет дорогих машин, ни у одного священника нет машины класса «люкс». У кого были, я попросил: отцы, нужно будет избавляться. Понимаю, бывает, что кто-то подарил...

– А Вы на какой машине ездите?

– KIA.

– Сами за рулем?

– Нет. Я еду куда-то, и мне нужно готовиться, нужно чуть-чуть отдохнуть. Заканчивается служба – и нужно бежать или в школу, или в ДК, или еще куда-то на встречу, на лекции. Поэтому – нет. Передвигаться могу, но не буду. И священникам тоже советую. Но дорогих машин у нас нет. Кроме того, батюшки взяли правило: раз в месяц передвигаться в общественном транспорте по городу. Я, как правящий архиерей, езжу от четырех до шести раз в месяц на общественном транспорте.

– Но это Вы специально делаете?

– Специально.

– То есть говорите: сегодня идем пешком.

– Нет, когда есть возможность, но в течение месяца, батюшки, идите и пообщайтесь с народом. Пусть народ видит: и батюшка с нами.

– Я как-то в переходе видел Блаженнейшего митрополита Онуфрия в центре Москвы. Я шел по переходу по своим делам и встретил его; взял благословение – вот так, случайно. Очень приятно так видеть людей, до которых на богослужении не можешь дотянуться... А к Вам люди подходят, как-то общаются?

– Да, конечно. Знаете, я не могу молчать. Если я вижу, что где-то собрание людей (как говорят, толпа), то не обойду, пойду к ним, начинаю диалог. И они радуются: батюшка с нами; задают вопросы. Или я сам ставлю какой-то вопрос: а как вы думаете? А потом сам пытаюсь на него отвечать.

– Это на остановке происходит? Или как?

– На остановке, или в автобусе, в трамвае, в маршрутке. И нашим батюшкам говорю: батюшки, надо для блага Церкви.

– Интересно.

– Да, это тоже дипломатия: уметь общаться с народом.

– Но ведь это должно быть не напоказ, без фальши, потому что люди тоже чувствуют, когда играешь...

– Конечно, чувствуется, когда человек не хочет. Но иногда полезно начинать с этого. Пусть это для кого-то еще игра, но через какое-то время он научится.

Помню, в метро ко мне подошел человек, держа что-то за пазухой, и говорит: «Знаете, что у меня здесь?» Говорю: «Нет, но могу предположить». – «Я сатанист, и сатана говорит, что я должен Вас зарезать». –  «Дорогой, представь себе, что тебе скажет сатана. Ты, во-первых, убил епископа, а во-вторых, отправил этого епископа в рай. Разве он скажет: молодец?» Тот подумал и сказал: «Нет». Я продолжаю: «Если бы ты сказал этому епископу: пойдем со мной, выпьем, сигарету дам и прочее, и прочее, – тогда твоя заслуга. А так не знаю: хвалить будет или пинать...» Он подумал и говорит: «Нет, тогда я не буду»...

Всякое может случиться, но есть Бог, Который покрывает, помогает. И это тоже дипломатия.

– Сейчас на Церковь идут активные нападки.

– Знаете, это иногда хорошо, потому что заставляет думать: а что я делаю не так? Прав Ницше, что сказал: был один христианин – и Того распяли.

Подумайте: если кто-то наступил на твой палец и ты почувствовал боль, оказывается, у тебя здесь рана, а ты не знал. Или кто-то толкнул, течет кровь: не по той причине, что тот задел, толкнул, а потому, что там у тебя рана. Или разве я должен сказать врачу, который меня режет: «Что ты делаешь?» Наоборот, я должен сказать: «Спасибо, брат, ты лечишь мою рану». А другому – «спасибо», что указал на нее.

Если есть люди, которые, как Вы говорите, нападают на Церковь...

– А если это ложь?

– Может быть, стоит благодарить этого человека за то, что он показывает на мои болячки? С одной стороны. С другой стороны, возможно, он знает, каким христианин должен быть на самом деле. Если он говорит, какие болячки есть у меня, что я делаю не так, значит, он знает. С другой стороны: «Брат, я действительно стал плохим христианином. Если ты сможешь стать лучше, пожалуйста, стань и помоги мне стать хорошим».

В этом тоже надо видеть плюсы и уметь благодарить Бога за то, что Он через этого человека меня обличает и показывает, в чем мне стать лучше, в чем меняться.

Что касается лжи, клеветы...

– Ведь многие соблазняются...

– Да, соблазняются. А Христос разве сказал: Меня не трогали и вас не будут трогать?

– Нет.

– «Меня гнали и вас будут». Показывать нужно своими поступками, что это не так. Да, сказали – и что? Конечно, надо показывать, что это не так, надо отвечать, не надо молчать. Но при этом все равно надо помнить, что в данный момент Бог говорит через этого человека, чтобы исправить меня. И, возможно, если тот говорит, что-то и есть на самом деле.

– Владыка, очень интересный разговор у нас с Вами сегодня состоялся. Настало время как-то подытожить нашу передачу. Я попрошу Вас обратиться к телезрителям, подвести некий итог и найти нужные слова.

– Дорогие братья и сестры! Заходя в любое помещение, в том числе и в храм, необходимо снимать шапку, но не голову. Мы должны думать всегда и помнить: мы можем угодить Богу, имея мудрость от Него. Просите эту мудрость у Бога. Мир вам, дорогие братья и сестры!

Ведущий Сергей Платонов

Записала Нина Кирсанова