Актуальный комментарий. Православное мировоззрение и рок-музыка

Комментирует протоиерей Андрей Ткачев, клирик храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке, проповедник и миссионер.

– Я знаю несколько историй людей, которые воцерковились, пришли в Церковь через рок-музыку. Когда-то они воспринимали Иисуса Христа как супер-звезду, цитируя одноименную рок-оперу Эндрю Ллойда Вебера, но потом осознали настоящий смысл. Может ли сосуществовать под одной крышей рок-музыка и православное мировоззрение? Поговорим сегодня в «Актуальном комментарии». Гость программы – протоиерей Андрей Ткачев.

Батюшка, каково Ваше личное отношение к рок-музыке?

– Я бы разделил русский рок и рок вообще. Они отличаются друг от друга очень сильно, потому что в русском роке главный смысловой удар идет на текст, то есть музыка аранжирует текст, который насыщен различными смысловыми поисками, аллюзиями на Священное Писание, на какие-то вопросы души. Очень много хороших текстов. По сути, часто наши рок-музыканты – это хорошие поэты, в отличие от западного рока, где очень много внимания уделяется музыке, аранжировке, исполнению, мелодике и очень мало – тексту. Мы с сыном читали переводы английских песен, и он сказал: «Папа, они очень глупые». Они реально очень глупые, например: «Я тебя люблю, я спать не могу. Где ты? Где я, тебя нет» – и все.  А наши исполнители начинают что-то искать, что-то буравить: «А где Господь? Где смысл?»– и так далее. У них прорывается что-то о молитве, о покаянии...

– Душевный поиск.

– Поэтому давайте разделим: рок как мелодика был списан нашими у «Роллинг Стоунз», «Лед Зеппелин», у кого-то еще, но рок как русская стихия был текстовый. А в православной церковной музыке текст вообще главный. Западная церковная музыка иногда уходила в чистую мелодию. Например, запричастный концерт Моцарта (есть такие запричастные концерты для флейты, к примеру) – это просто музыка, причем такая, под которую нельзя приготовиться причаститься, это просто хорошая музыка, никак не вяжущаяся с храмом. Наши церковные песнопения все-таки делают упор на текст, и петь нужно так, чтобы мелодия не мешала пониманию смысла.

Вот и русский рок как бы наследует эту русскую традицию упора на текст. Скажи мне, куда ты идешь, что ты будешь делать, и что будешь делать завтра, если умрешь сегодня, – это русский рок. Это вам и Петр Мамонов, и Гребенщиков в лучших своих произведениях, это, конечно, и Шевчук, и Кинчев. Поэтому от этого рока к Евангелию прийти можно. От американского, английского рока к Евангелию прийти трудно, и число людей, приходящих к Богу из музыки, там очень невелико. Они если приходят к Богу, то приходят как-то по-другому.

– У них, как правило, даже другие религии.

– Боб Дилан, например, в принципе идентифицирует себя как христианина, он даже получил похвалу от папы Римского, но это скорее исключение, чем правило. У них все-таки рок – это музыкальная стихия, некий мелос, соответствующий гремящему духу современной эпохи. А наш рок – это вторичный мелос при тексте, это поэзия, но просто-напросто не такого уровня, чтоб читаться без музыки. Поэтому я согласен, что наш рок – это немножко хиппи, немножко нонконформисты, немножко люди, которые не хотели быть в комсомоле: «У вас опять Первомай, а мы пошли в другую сторону». Там есть всё: и грехи, свойственные рок-системе, и дети-цветы, то есть «make love, not war», конечно, там есть и марихуана, и беспорядочные половые связи, и асоциальное поведение – всякая дурость. Есть и ранние смерти, как Башлачев, например. Там есть всё, но есть там и попытка некого квазимонашества – ухода от социальной активности.  Допустим, Цой кидает уголек в кочегарке на Камчатке – это как раз образ русского рокера, «поколение дворников и сторожей», как пел Гребенщиков. Люди, уходящие в социальные низы, для того чтобы там, в низах, играть и формировать мысли нового поколения. Это некая миссия, поэтому русский рок – плоть от плоти русской души, которая в принципе христианка. Ее интересует Господь, и она это выкладывает в поэтических текстах, а работали в те времена эти люди часто именно дворниками и сторожами. Это сегодня они уже богатые, раскрученные, делающие бизнес, имеющие своих продюсеров и менеджеров, но, когда они возникли, это была свежая струя здоровой молодой жизни. И оттуда в христианство приходили люди, многие из которых стали монахами, многие – священниками. Это было совершенно естественно для русского человека той поры, когда рок был свежим воздухом в атмосфере казенной брехни.

– А как вести себя родителям, если их дети увлекаются именно западным роком?

– Родители вообще должны быть более близки к своим детям, должны знать, что те читают, с кем дружат, где бывают, должны разговаривать с ними, должны прослушивать некоторые тексты, которые слушают их дети. Мне кажется, что сейчас рэп страшнее, чем рок. Рэповые тексты, которые ушатами вливаются в уши молодежи, – это гораздо серьезнее, чем рок-тексты. Роковые тексты прошли уже свои «адовы колокола», они как-то никого уже не раскачивают. Сейчас людей раскачивают при помощи рэпа, насаждая им атеизм, разврат, цинизм, брутальность и так далее.

Надо самому слушать то, что слушает ребенок: «Переведи мне, расскажи мне», то есть нужно просто общаться с ним, потому что, как правило, родители не общаются с детьми и потом прибегают к психологам, священникам или милиционерам с тем, чтобы спасали их детей. То есть это дети, упущенные родителями. Ты делаешь карьеру, делаешь деньги, что-то еще – и губишь самое дорогое. Это очень стандартная ситуация, поэтому здесь нужно просто говорить со своими детьми и быть с ними в атмосфере некоего особого дружества. Но это дружество неравных, когда должны дружить больший и меньший, как слон и Моська, потому что родители все-таки больше ребенка. Однако нужно дружить и знать, чем питаются души наших детей. Сегодня хуже: нет такого явления, как русский рок. Этот рок в том красивом, нонконформистском, квазидуховном виде, которым он был годах в восьмидесятых, уже исчез, умер.

Ведущий Александр Крузе

Записала Елена Кузоро