У книжной полки. Забытая сказка

***

1. Эта книга, вышедшая в свет в издательстве Русский Хронографъ, в письмах, которые заменяют главы, рассказывает об ушедшей матушке России и Москве рубежа 19-20 веков. Но рисует она не привычную нам бунтарскую и революционную эпоху, а крепкую своими православными устоями, истинно народную и многогранную русскую старину. И еще в книге - о даре умного сердца: умении любить близких радуя, а не раня. Эту непростую истину выстрадала главная героиня романа — Татьяна, под именем которой выступает уехавшая в эмиграцию Маргарита Викторовна Имшенецкая.

2. Русская писательница была родом из Пермской губернии. Родилась она в 1883 году, в праздник Крещения Господня, в семье польского дворянина Виктора Лукашевича и его жены Глафиры Степановны. О своем отце автор пишет: «По окончании военного училища, отец, по желанию родителей, вступил в Его Величества Лейб-гвардии Гусарский полк. Одновременно он встретился с моей матерью и решил жениться. Но, служа в таком привилегированном полку, это было очень трудно сделать, даже невозможно. Кажется, требовалось разрешение, чуть ли не самого Государя, отец был очень молод, а можно было жениться не раньше двадцати восьми лет. И вообще было много «но». Вышел он из полка с большими трудностями и тотчас же женился». Брак этот был неравный, но самое главное, что невеста была не полька, а русская. «Вся семья [отца] была против этого… он был лишен своей доли наследства, и все родные его, как один, отказались от него».

3. О матери Маргарита Викторовна рассказывает следующее: «Мать была среднего роста, пепельная блондинка с темно-голубыми, большими, чисто русскими глазами, женственна, прекрасно сложена, не красавица, но при улыбке лицо ее преображалось и становилось более чем прекрасным. Я часто ловила ее взгляд, когда он останавливался на отце, и могла бы тогда на нее смотреть часами. Одевалась она с большим вкусом, но после смерти отца черный цвет был обычным в ее одеждах до конца ее земного существования. Часто мною овладевали думы, и я не могла понять, что могло быть общего у моего отца, человека светского, аристократа по рождению, воспитанию и вкусам, с моей матерью, воплощением скромности. В чем была ее сила? Позднее я поняла, что сила ее заключалась в ее сущности, которая отвечала на каждое душевное движение отца, и в ее чрезвычайной женственности, которая пленяла моего отца, эстета».

4. Когда девочке было шесть или семь лет, мать делала попытки приучить ее к церкви. Но при ее подвижности, выстаивать, не шевелясь, обедню или всенощную для Маргариты было пыткой. А отец был католиком и иногда брал девочку в костел, там можно было сидеть и слушать орган, и ей это нравилось. Но отец редко бывал в костеле. «По существу, - пишет автор, - он не был ни поляком, ни католиком, он был русским по духу, любил Россию, все русское. Любил вечерние службы Православной Церкви, очень интересовался церковным пением. В последний год его жизни в нашем доме бывал особенно часто, с толстой папкой нот, регент знаменитого (как говорил отец) Архиерейского хора в нашем городе. Ни мать, ни отец, ни батюшка, который преподавал мне Закон Божий, не подвели меня к вратам Всевышнего. Дан был мне иной путь найти Его, путь душевных страданий, потрясений и усиленной работы над собой. Тогда я поняла всю глубину и красоту православного богослужения и духовно приобщилась к Церкви».

5. В первых главах-письмах своего романа, параллельно с рассказом об отце и матери, Маргарита Викторовна повествует и о своих детских годах. Вот, например, она пишет: «Помню себя отчетливо и ясно с четырех лет. Помню мою большую комнату во втором этаже нашего уютного особняка в большом губернском городе, в средней полосе России. Помню маленькие стулья, креслица, столик, маленький гардероб, комодик и две всегда белые-белые кровати: моя — маленькая, большая — няни Карповны. Я была единственным ребенком в нашей семье, и мои родители очень меня любили, но не баловали. В доме была заведена дисциплина, иногда и военного характера. Пробудившаяся собственная свободная воля, чрезмерная храбрость и другие доблестные качества не давали мне покоя и не всегда приводили к благоприятным результатам.

6. С девочками я не ладила. Часами сидеть, одевать, раздевать и укладывать спать кукол, или играть в маму, у которой очень много детей, я не могла. Кукол вообще ненавидела, это были безжизненные истуканы, за которых нужно было говорить, пищать и присюсюкивать. С мальчиками было гораздо веселее, и масса движения. Играть в разбойники, лошадки, в поезда. И самое интересное — это игра в путешествия. Когда фигурировали стулья, мы ехали на перекладных. Когда ковер изображал корабль, а паркет — море, то мы плыли на остров Борнео. На пути мы преследовались пиратами, и они крали с корабля женщин. Так как я была единственной женщиной, то самые маленькие мальчики дополняли недочет, правда, после долгих споров. В играх мальчиков всегда было что-то новое, интересное, неведомое».

7. В седьмой главе книги автор рассказывает о смерти отца, а в следующей, как отмечает Маргарита Викторовна, она завершает «главу ее жизни до двадцати двух лет». После этого «начиналась самостоятельная эра, приобретение жизненного опыта, здравого смысла, отчет и оценка действий, культивирование логики и страстное желание постичь хотя бы «брызги мудрости». В тот момент жизни девушка случайно знакомится у московских друзей с семьей одного золотопромышленника с Урала. И отправляется с ними на уральские прииски. Так в повествование романа включается прототип будущего мужа писательницы, Владимира Имшенецкого, который будет сопровождать Маргариту до самой своей смерти.

***

Россия, Урал, Любовь – вот, пожалуй, главные слова «Забытой сказки». Старая добрая Россия. Седой Урал со звонкими морозами и скрипучим снегом. Любовь — чистая, взаимная, несчастная. В предисловии автор пишет: «Моя книга может показаться сентиментально-наивной, не соответствующей требованию времени и теперешних настроений. Но она — ни что иное как некий сколок мирной жизни благоденствующей страны. Это жизнь одной из тысячи семей, тех давно ушедших «дворянских гнезд», в моей дорогой «Боярыне России», которой больше нет».