У книжной полки. Приобщение к любви или свобода христианского духа

1. По словам автора, в книге «Приобщение к любви или свобода христианского духа» раскрываются некоторые фрагменты и описания юношеских поисков духовной свободы, не вошедшие в книгу «Птицы Небесные». Раскрываются со всеми ошибками, свойственными самовлюблённой и своевольной молодости, и сопоставление их с накопленным анализом и объективными выводами, свойственными рассудительной и умудрённой старости. Эта книга имеет подзаголовок «Свобода христианского духа». Из сочинений святых отцов мы знаем, что есть «свобода истинная, непреходящая».

2. Вот что об этом говорит святитель Николай Сербский: «Такую свободу имеют бессмертные духи в Царстве Небесном, эту внутреннюю, духовную свободу. Кто из смертных приобретет такую свободу, тот, и только тот, воистину свободен. Свободен от забот и похотей земных; свободен от признаков мирской славы и преходящего блеска; свободен от мира, от людей, от демонов; свободен от самого себя, от низкого, недуховного своего бытия». Об этой свободе во Христе и хотелось рассказать автору этой книги. В вводной главе он об этом пишет следующее: «Свобода духа - это сокровенная радость жизни. Дух не знает ни своего, ни чужого, ибо живёт любовью. Он радушен к добрым и сострадателен к недобрым. Это исток любви, забывающий о себе.

3. Сначала исполнение заповедей Христовых, затем свобода, и никогда наоборот. Подлинная свобода духа совершенна в действии и способствует развитию человека, как христоподобной личности. Рабство запутавшегося ума сковывает развитие души человеческой и хаотично во всех своих действиях. Свобода духа откликается на все воздействия и постигает все явления изнутри, устремляясь к полноте этой свободы. Несвобода ума отгораживается и обороняется от всяких неблагоприятных обстоятельств, избирая только приятные и, видя их снаружи, эгоистически преследует ложные цели. Такое поведение отвергает Промысл Божий и целиком становится богоборческим. Свобода духа стремится к тому, чтобы каждое действие человека имело определённую нравственную цель, а каждое слово - глубокий спасительный смысл.

4. Однако, как отмечает автор, бывает ложная свобода, которую мы принимаем за истинную. О ней он пишет в первой главе книги. Здесь отец Симон вспоминает свою молодость, первую любовь, не состоявшуюся женитьбу. И поиски Бога. Оглядываясь ныне на пройденный им путь, автор отмечает, что «в поисках Бога даже безрассудные поступки юности благословенны в очах Господа, ибо приводят к покаянию и исправлению души. И тем более благословенны те первые удачи, исполненные отчаянной решимости и, что наиболее важно, искренней самоотверженности в стремлении стяжать чистоту совести, приводящую дух человеческий ко встрече с Возлюбленным Христом, к нескончаемой вечности Царства Небесного и к необъятной свободе Царства Божия».

5. Во второй главе автор говорит о целомудрии. «Целомудрие – отмечает он, - это основа всех духовных достижений, опора в нравственной жизни и помощь в достижении самой лучшей цели на свете - спасения. Соблюдение целомудрия абсолютно необходимо для стяжания духовного брака души с Небесным Женихом, Господом Иисусом Христом. Выше этого нет ничего ни на земле, ни на небе, ибо это есть начало новой жизни ещё здесь, на земле, в Царстве Истины. Распущенность - это быстрая смерть, сначала душевная, а затем и телесная. Хранящий целомудрие избегает забот и несчастий и наследует жизнь вечную».

6. Размышления о целомудрии выливаются в следующую главу под названием «Лики молодости», в которой автор продолжает свои воспоминания. «И вновь, - пишет он, - ветер неповторимый молодости наполнил неудержимой силой крылья воспрянувшей и уверовавшей души, подняв её в небесную ширь Божественной благодати, очистив и освятив неутомимыми поисками Бога и молитвы. В этих бесконечных поисках непостижимыми путями я оказался в бескрайних просторах Средней Азии, в Западном Припамирье, называемом Дарваз или «ворота Памира». В чужом краю, в чужой стране, в неведомых глухих горах, душа продолжала оживать, изменяясь сама и изменяя окружающий её незнакомый мир: чужой край стал близким, неизвестная страна стала родной, а неведомые горы и вершины с любовью распахнули мне свои безбрежные дали». О своей жизни в горах рассказывает далее автор.

7. Глава четвёртая называется – «Стяжание духовности». Как отмечает автор, «в стяжании подлинной духовности есть свои этапы. Первый этап — это когда душа ещё вся находится во грехе, как будто человек идёт под водой по вязкому дну, придавленный невыносимой тяжестью своих прегрешений, а вокруг него - непроницаемая толща душевного мрака, словно мутная вода, окружающая его и давящая со всех сторон. Второй этап сравним с тем, словно человек всплывает из греховных бездн к слабому и далёкому пока свету первых проблесков благодати, когда ему необходимо во что бы то ни стало вдохнуть хотя бы глоток живительного воздуха нравственной чистоты и цельности духовных устремлений.

8. Третий этап похож на то, словно человек, преодолев пучину греха, достиг берега - покаяния, исповеди и церковных Таинств. Ему как будто впервые светит солнце, поют птицы и звенят ручьи. Душа становится подобна небесной птице - легкокрылой и одухотворенной, поскольку сбросила с себя душевный гнёт своей греховности. В этот момент человек внезапно испытывает новые для него переживания, когда от действия благодати на некоторое мгновение в сердце впервые прекращаются мысли, ум не рассеивается и сама душа уже не приходит в смятение, но становится одним совершенным целым». О том, как в жизни автора проходило стяжание духовности, и с помощью чего все более укреплялось в его душе стремление пробудиться духом в новую благодатную жизнь, отец Симон рассказывает со страниц этой книги. 

***

Находясь на Афоне, автор также там делал заметки о непростой жизни монахов, и как он отмечает, что «многое написанное в уединении слишком откровенно, но в этих дневниковых записях есть лишь одно желание - дать людям возможность прикоснуться и прочувствовать сокровенную жизнь» тех людей, который живут на Святой Горе. Завершая свою книгу, автор пишет: «В этот небольшой дневник я вложил всю душу. Путешествия, восхождения и походы, после которых я не болел ещё целых три года, остались в далёком прошлом, кроме молитвы. Ведь молитва всегда в настоящем, в каждом из нас. Именно это мне и хотелось показать. И ещё я записал это повествование потому, что меня просили не умалчивать ни о чем, не оставив мне выбора. Однако самое трудное не умолчать о том, к чему невозможно подобрать никакие слова...»