Свет невечерний. Монах и актриса

Дело в том, что русский театр конца XIX – начала XX века воспринимался христианами несколько иначе, чем мы его воспринимаем сейчас. В целом искусство, кино, литературу мы видим сейчас несколько иначе; оно раздвинуло свои границы, переосмыслило свои цели и задачи. Русский театр ставил целью просвещение людей; следовал завету Пушкина «чувства добрые лирой пробуждать». В воспоминаниях старинных москвичей и некоторых митрополитов и святителей мы встречаем удивительные рассказы о том, как театр влиял даже на верующих людей.

В конце XIX – начале XX века самой, может быть, известной актрисой России была Мария Николаевна Ермолова. Мы ее хорошо знаем с детства благодаря портрету Ермоловой, написанному Серовым (этот портрет был в учебниках): мы видели прекрасную женщину, уже в годах, одетую в черное бархатное глухое платье, со скромной ниткой жемчуга на шее. Оказывается, Мария Николаевна всегда выступала в этом глухом черном платье и никогда не изменяла себе. По воспоминаниям Станиславского, она отличалась необыкновенной скромностью и застенчивостью. Ее знала вся просвещенная Россия, тем не менее ничего похожего на жизнь звезды в нашем современном понимании и рядом не было. Она избегала шумных собраний, пирушек, за ней не водилось никаких сплетен, скандалов. Она была человеком глубоко верующим.

По воспоминаниям одного из зрителей, который с большим трепетом посещал все ее спектакли, после выхода Ермоловой на сцену каждый зритель становился чуть выше, чище и добрее. Так сильно сказано! Кажется, совсем простая фраза. У нас, людей, которые привыкли к хвалебным речам, стерлись слова; мы перестали ценить высокие, священные слова. Подумайте: после выступления актера, после спектакля зритель покидал театр, став немножко чище, добрее, выше, немножко вырастая над самим собой. Так воздействовал русский театр на своего зрителя. Собственно, эту цель и ставили для себя актеры старой школы.

Мария Николаевна, кроме всего прочего, была человеком глубоко верующим и воцерковленным. Хочу подчеркнуть это слово, потому что сейчас тоже можно услышать об актерах, актрисах, которые ходят в церковь. Но чаще всего это люди, которые испытывают симпатии к Церкви, но они не воцерковлены.

Воцерковленный человек – это человек, который посещает храм каждое воскресенье, бывает на исповеди у своего духовника, читает правила. Вот таким человеком была Мария Николаевна Ермолова. Выходя на сцену, она всегда осеняла себя крестным знамением, о чем есть множество упоминаний в воспоминаниях ее современников и ее близкого друга Щепкиной-Куперник. Мария Николаевна была человеком глубокой христианской веры. И для нас это лучшее свидетельство того, что актер, режиссер, драматург могут быть по-настоящему церковными людьми и своей деятельностью действительно служить Господу...

Ярким свидетельством правоты этой мысли для меня является история общения Марии Николаевны Ермоловой с митрополитом Трифоном (Туркестановым). Это было необычное общение, потому что Мария Николаевна была гораздо старше митрополита Трифона.

Митрополит Трифон происходил из старинного грузинского рода князей Туркестановых, но был коренным москвичом и вырос в православной семье. Многие знают его биографию. Кому приходилось читать его проповеди, тронуты тем, что у него очень живая речь; он обходился без обычных церковных штампов. Странно читать проповедника XIX – начала XX века, который говорит как современный публицист или хороший писатель, хорошо владеющий русским языком, современной русской речью. Он получил блестящее образование.

Хочу подчеркнуть, что при всем том, что он был дворянин, вращался в свете, семья его была традиционно церковной. Борис Туркестанов был вымоленным ребенком: в детстве он очень крепко заболел, и его мама молилась мученику Трифону, посещала храм в честь этого святого (красивейший храм в Москве). И она действительно его вымолила. Когда после этого она повезла его в Оптину пустынь, старец Амвросий, увидев маленького мальчика, встрепенулся и сказал богомольцам: «Расступитесь, пропустите архиерея!» Тем самым предсказал, что у этого князя совсем не светское, не военное, а церковное будущее.

Действительно, окончив университет, Борис Туркестанов поступает в Оптину пустынь простым послушником, живет там несколько лет, потом принимает постриг в Тифлисской семинарии (той самой семинарии, где учился Иосиф Виссарионович и Анастас Микоян). Там он становится монахом, потом – иеромонахом, и в скором времени его делают епископом. Его знала вся Москва; к нему съезжались и ради проповедей, и ради сохранения традиций. Это был очень мужественный человек.

В его биографии меня поразил интересный эпизод, в котором он признается, говоря проповедь на погребении Марии Николаевны Ермоловой. Оказывается, Борис Туркестанов, молодой князь, который склонялся к монашеству, очень увлекался театром, и у него даже была мысль самому стать актером. Был такой эпизод в его жизни, когда он, уже будучи архиепископом, принимал у себя в гостях Станиславского и, увлекшись разговором, предложил ему послушать один из известных монологов из мхатовских постановок. Он произнес его с таким искусством и так глубоко, что Станиславский был потрясен и сказал: «Почему Вы не стали актером? У Вас огромный талант».

Владыка Трифон признался, что у него были колебания. В молодости он не пропускал ни одной постановки Малого театра и особенно любил спектакли с участием Ермоловой. И именно ему выпала честь говорить проповедь на отпевании Марии Николаевны Ермоловой, которая умерла в 1924 году. Последние годы она, конечно, уже не выходила на сцену. Будучи глубокой старицей, она избегала общения, ушла в себя, в молитву и жила практически как монахиня. Хотя она была замужней дамой и у нее были дети, она была человеком глубокой, сосредоточенной молитвы.

Когда она умерла, владыка Трифон сказал на ее отпевании, что перед тем, как уйти в монастырь, он решил в последний раз сходить в театр на постановку «Орлеанская дева», где Мария Николаевна играла Жанну д’Арк. И он рассказал, что игра Ермоловой утвердила его в решении поступить в монастырь, потому что он увидел воплощенное служение, воплощенную преданность Господу.

Это настолько потрясающе! Как может игра актрисы поспособствовать приближению к Господу, тому, чтобы человек выбрал монашеский путь? Тем не менее Ермолова и актеры старой школы будили чувства добрые; они видели в своем труде не просто заработок или развлечение, а служение. Именно благодаря их труду многие люди стали выше, чище, светлее. И это тот идеал театра, к которому мы должны снова и снова возвращаться не только мыслью, но и делом.

Записала Нина Кирсанова