Родное слово. Священник Александр Сахненко отвечает на вопросы

– Вы абсолютно правы в том, что есть определенное сходство и есть различие. Но это не какая-то отдельная категория людей. Скорее это люди, которые в большей степени погружены в религиозную жизнь. Все мы земные люди, и нет такого, что мы жестко, как армейский устав, соблюдаем религиозные предписания.

Мы говорили не раз в наших передачах о том, что пост каждый совершает по своим силам и возможностям. Потому что у каждого есть какие-то свои предписания от врачей, привычки в еде. Мы прекрасно понимаем, что каждый человек по-разному молится Богу. Одному легко и просто читать длинные тексты на церковнославянском языке, а кому-то слова «Господи, помилуй» на русском языке достаточно сложно соединить и сделать их искренней сердечной молитвой.

Поэтому скажем так: название «воцерковленные люди» идет от одного из чинов, который тесно связан с таинством Крещения, об этом мы говорили на прошлой передаче. Чин воцерковления подразумевает видимое, визуальное подтверждение того, что человек входит в Церковь. Новокрещаемого священник от самого притвора ведет в церковь и перед царскими вратами начинает с ним молиться фразой: «Воцерковляется раб Божий (или раба Божия) во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».

А затем он поэтапно заводит новокрещаемого в храм и говорит: «Внидет в храм Твой, поклонится Тебе». Потом проводит его в середину и говорит: «Посреде церкви воспоет Тя». И в конечном итоге девочек, девушек и женщин батюшка подводит к главным иконам иконостаса (Спасителя и Божией Матери), а мальчиков, юношей и мужчин проводит через алтарь. Каждый крещеный мужского пола хоть один раз был в алтаре (во время таинства Крещения). В древности воцерковление могло совершаться и до крещения, но сейчас, как правило, именно этим чином завершается таинство Крещения как младенцев, так и взрослых.

Мы видим, что слово «воцерковление» означает погружение в Церковь, полноценное вхождение в церковную жизнь. И подразумеваем, что и та категория людей, о которой мы говорим, каким-то особым образом вхожа в церковь. Каким же? Если человек заходит раз в полгода в церковь, ставит там свечку, крестится, вспоминает слова молитв –  что же, получается, он не церковный человек?

Тут есть один очень важный момент. У Церкви, безусловно, есть свои правила и обязанности, которые она приготовила для людей. У любого человека есть право зайти в церковь и сделать там, что он хочет, в рамках приличия и действующего закона. К сожалению, сейчас много перформансов проходит на церковной территории. Это считается какой-то модой среди молодежи. Но мы все понимаем, что это абсолютно неуместно и расстраивает верующих людей. Потому что для святыни требуется особое поведение.

А я говорю о том, что человек может постоять в церкви (или посидеть), сфотографироваться на память, поставить сколько угодно свечей. Нет какого-то предписания, когда мы человека заставляем что-то делать. Человек волен ходить в любое общественное заведение, когда ему заблагорассудится. Можно и в театр ходить в то время, когда там не показывают спектакли, разглядывать гардероб и дежурить в буфете. Можно прийти на стадион, когда там нет ни тренировок, ни матчей, и разглядывать красивые баннеры и сиденья. Это право человека.

Но мы говорим о том, что Церковь предлагает нам особый образ участия в общехристианской молитве, говорит об образе жизни, который приходит не от насилия, когда человеку говорится, что, раз он крещеный, теперь обязан быть в храме, молиться и поститься. Мы видим, что Господь бережет нашу свободу и доверяет нам. И мы уже каждый раз сами для себя решаем, приходить ли нам в храм, приступать ли к таинствам, учить что-то или просто по наитию приходить и каким-то внутренним чувством ощущать то, что нам нужно.

Мы говорим о Церкви как о собрании верующих, которые призваны Спасителем к спасению. И эти люди, собранные вокруг имени Христова, вместе с торжествующей небесной Церковью представляют собой, как мы сказали бы по-земному, организацию. А у каждой организации есть свои правила, устои, обычаи. Поэтому нет ничего удивительного, что есть люди, которые соблюдают предписанные Церковью правила жизни.

Что такое быть воцерковленным человеком? Это значит иметь в своей жизни Церковь авторитетом и источником блага для себя. Очень часто неверующие люди спрашивают: «Что ты туда ходишь?» И, как правило, их очень удовлетворят такие ответы: там красиво поют, внимательный батюшка, можно посидеть и подумать о своем, там я могу поставить свечку. Я не могу сказать, что все это недопустимо. Просто это не является главной задачей Церкви.

Нас периодически спрашивают: «Почему храмы не открыты ночью? Я хочу прийти ночью и помолиться Богу». Потому что те люди, для которых эта церковь строилась, жители этого микрорайона, – спят. Естественно, церковь строилась не для того, чтобы случайный прохожий зашел и в два часа ночи поставил одну свечку. Здание не для этого стоит. Хотя христиане не запрещают всем желающим, считающим себя верующими людьми, прийти и каким-то образом тоже свое религиозное чувство реализовать. Но здесь все-таки стоит вспомнить поговорку о том, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Церковь – это храмовое молитвенное помещение определенного прихода, то есть общины верующих, оно является частью Тела и Крови Христовых, большого богочеловеческого организма, который на земле и называется Церковью (в нашем случае – Русской Православной Церковью). Она делится на митрополии, епархии, которые подразделяются на благочиния и приходы. Поэтому нельзя сказать, что храм – это общегородское достояние или общественное место, куда может зайти кто хочет, чтобы постоять и понаблюдать. Строго говоря, это молитвенное помещение для конкретной общины верующих людей, у которых есть свой определенный регламент поведения.

Этот регламент прежде всего определяет общественную молитву. Мы знаем, что есть индивидуальная молитва. Человек пришел в церковь, помолился, перекрестился, какими-то своими словами с Богом поговорил и ушел. Человек может молиться и дома, и на улице, и в дороге. Но для нас важно, что мы собираемся вместе. И такая молитва называется общественной. Во многом она важна. Чей голос больше слышен? Голос одного человека или хора? Что звучит красивее? Соло, безусловно, хорошо. Но большой звучный хор вызывает уважение (всем людям надо было подготовиться к пению).

Не то чтобы мы хотели докричаться до Бога. Общественное богослужение нужно не Ему, а нам самим. Потому что оно меняет нас, делает лучше. В общественном богослужении Церковь предлагает нам совершение службы священником в сопровождении пения хора и чтения чтецом псалмов и текстов молитв. И мы видим, как это сопровождается определенной обрядовостью: крестным знамением, вынесением свеч из алтаря, поклонами, целованием икон, каждением людей, святынь, икон, помазыванием людей маслом и так далее. То есть это целый комплекс действий.

Когда человек заходит в церковь, он ощущает влияние на все органы чувств. Это и запах, и прекрасное пение… А зрение услаждается красотой икон и обилием всего ценного, потому что для Бога мы выбираем самое лучшее. Это специально делается, человек как бы погружается в определенную атмосферу. Он приходит к Богу, к источнику, где особо ощущается Божественная благодать. И здесь он становится соучастником общего моления Богу, потому что священник является предстоятелем, он первый среди равных в этой общине. Поэтому он стоит впереди всех, но не лицом к людям, как в католических храмах, а лицом к Богу. Как первый среди всех остальных, он от нашего лица возносит Богу молитву и совершает священнодействия. А клирос – это избранные люди, которые от лица всей общины отвечают в определенный момент священнику. Они подпевают: «Господи, помилуй», «Аминь». И исполняют те или иные песнопения, которые когда-то в древности исполняли все люди.

Да, безусловно, прийти с непривычки на службу и чего-то волшебного ждать – это будет неверным шагом, потому что вы очень быстро устанете. Даже весьма подготовленные люди, мастера спорта, жаловались, что первые службы прошли для них достаточно тяжело. И они с удивлением взирали, как бабушки под 90 лет с легкостью выстаивали службы и еще бежали потом до уходящего троллейбуса или автобуса. Это повергает людей в шок.

Да, неудобно, мы стоим, а не сидим, не отвлекаемся на привычный смартфон, наблюдаем совершенно нелогичные действия, когда священник то выходит, то заходит, врата то открываются, то закрываются, свет то включается, то выключается. И этому нет никакого порядка и объяснения. А самое главное, что текст, который звучит, нам абсолютно непонятен. Это церковнославянский язык.

И человек ощущает себя чужим на этом празднике жизни. Все что-то бубнят, что-то вокруг происходит. Человек теряется, ему становится очень некомфортно. Он говорит: зачем я буду ходить туда, если я там ничего не понимаю?  

Я всегда привожу в пример оперу. Если человек пришел в оперу и не подготовился, он будет ощущать себя точно так же, как человек, который впервые пришел на богослужение. Много людей, все знают, что делать, открывается занавес, выходят серьезные люди в странных костюмах и совершают странные действия. При этом они очень громко что-то кричат друг на друга, но непонятно, что именно, потому что язык, как правило, итальянский или немецкий…

– Есть программка.

– Программка не поможет. Есть либретто, которое человек должен заранее изучить, в идеале – вполне хорошо его знать…

А зачем это все делать, если я пришел за впечатлениями? Но такое понимание, что мы приходим развлекаться, – это лишь веяние нового времени. Когда сейчас мы приходим в кинотеатр, мы как бы говорим: «Ну давайте, удивите меня! Я уже все видел: и человека-паука, и монстров всяких, и зомби. Что такого вы приготовили, чтобы я изумился?»

Но люди, которые ходят в театр, вряд ли ждут чего-то нового. Когда висит афиша и написано «Три сестры», человек ждет именно пьесу с тем сюжетом, который с детства хорошо знает. Он пришел не узнать новую историю (это было бы наивно), а посмотреть на талант режиссера, как тот по-своему открыл это произведение. Он пришел взглянуть на способности актеров, которые, как известно, играют не во время произнесения слов, а во время пауз. И тогда театральное искусство становится совершенно другим.

Я не хочу сказать, что богослужение – это театр, хотя многие воспринимают это именно так. Есть определенная завеса, какие-то антракты, когда можно посидеть, есть выходы священников, когда они поставленным голосом что-то очень серьезное говорят. И у нового человека, возможно, возникает ощущение, что в конце надо похлопать. Но это не так. Церковь всегда осуждала излишнее стремление отдельных служителей превратить церковное богослужение в театр. И до сих пор каноны запрещают священнослужителям увлекаться своим голосом, распевать длинно слова молитвы, теряя их смысл.

Апостол в свое время сам говорил: что толку, если я на разных языках говорю, а люди рядом со мной вообще не понимают, про что я говорю? Но здесь можно тут же уколоть нас: что же вы служите тогда на церковнославянском и не можете наконец-то перевести богослужение на русский язык? На русский язык перевели бы – и все всем стало бы понятно. Давайте признаем, что даже если мы трижды переведем службу на русский язык, количество людей в церквях от этого не изменится. Потому что стоять все равно придется, молиться все равно понадобится. Работать над собой – это тоже очень важно. Если, конечно, мы не пойдем по пути упрощения.

Представители Западной Церкви (не только католики, но и православные там тоже немного этим страдают) начинают потихоньку идти на уступки человеку. Тяжело стоять – давайте поставим лавки. Конечно, когда ты просто ждешь, пока начнется служба, или когда читается житие святого, можно и посидеть. Но вот хор поет: «Господи, услыши, прости и помилуй нас». А мы сидим… Причем даже первоклассникам сидеть в такой позе очень тяжело. Мы разрешаем себе откинуться на спинку, а тут уже и ноги выпрямляются, и тело наше расслабилось. И в такой позе странно говорить: «Подай, Господи». Как будто Он золотая рыбка… Он висит на кресте распятый, а мы перед Ним разлеглись и говорим: «Хочу, Господи, машину, квартиру, жену побогаче».

Если мы приходим к высокому начальнику в кабинет, мы, наверное, не сядем без его разрешения. А если нам что-то нужно от него, мы и вообще не сядем, скажем: «Пожалуйста, послушайте меня». А если от него зависит наша жизнь или наше будущее, мы на колени упадем и сапоги его будем целовать, но никогда не сядем, потому что нам от него что-то нужно.

И вот мы пришли в церковь. Тоже с просьбой (может быть, не очень большой), вряд ли только лишь с благодарением. Но даже если только с благодарением, это все равно не повод рассаживаться. Потому что это расслабляет нас... Конечно, это не касается беременных женщин, престарелых людей, тех, кто реально болеет, у кого плохое состояние здоровья. Церковь это учитывает. Именно для них стоят небольшие лавочки, стулья.

Но если мы сделаем это стандартом, то, поверьте, это очень расслабит людей. То же самое с переводом на русский язык, с сокращением службы, с включением электрогитары в богослужение. И мы видим, как лица, оторвавшиеся от истинной Церкви, превращают свои богослужения уже просто в концерты, прямо во время служб едят, пьют, развлекаются, смотрят видео.

Мы, православные христиане, тоже любим общаться, взаимодействовать, учиться в воскресной школе, петь духовные песни. Но это не заменяет для нас общения с Богом. Ведь это наш труд. Когда мы говорим, что любим человека, то всегда подразумеваем жертву. Если я люблю, то это не значит, что я только подарю открытку и цветы. Это значит, что мне придется встать к постели маленького ребенка, не разбрасывать носки по квартире, хотя так хочется, и последние деньги, которые прятал для себя, потратить на новую блинную сковородку для жены.

Это и есть любовь, которую мы тоже должны выражать к Богу, Он тоже ждет от нас отдачи. А так как мы Всемогущему Творцу ничего толком предложить не можем, мы можем отдать Ему наше сердце, которое будем стараться изменить, наше тело, которое вместо лени немного постоит на ногах. Мы можем потратить на Него наше время, которое с удовольствием тратим на просмотр роликов в Интернете, на осуждение других, на сериалы. Но нам очень жалко потратить это время на молитву.

Поэтому, помимо общественной молитвы, мы ждем, что воцерковленные православные христиане дома молятся утром и вечером. Но христианин привыкает молиться не просто 15 минут по молитвослову, тем более что это лишь букварь, по которому человек должен научиться молиться. Он должен научиться сам строить свои молитвы, подобные святоотеческим. Нам до этого очень далеко. Мы и эти молитвы не понимаем, когда читаем их. Так и говорим: я вычитал правило. Не помолился Богу, а вычитал правило. Ничего не понял, но от начала до конца все протарабанил. Так это не работает.

Помимо того, что человек вынужден во что-то вникать, мы говорим, что человек обязательно должен работать над собой. И эта духовная борьба, духовная практика, аскеза (в переводе с греческого это «упражнение») – неизменная часть ежедневной работы христианина: бороться со своими страстями, делать себя лучше, заставлять себя любить врагов, всех вокруг себя, свои интересы ставить ниже интересов других, перестать жадничать, дать взаймы, когда просят, подставить другую щеку, когда ударили по одной щеке. Это все, что заповедал Иисус Христос: и заповеди блаженств, и заповеди Ветхого Завета.

Это кажется, что они легки. А на деле чрезвычайно сложно их реализовать в своей жизни. Каждый из нас окутан страстями, тонной грехов, что мешают приближаться к Богу. И мы должны работать над этим. В этом нам помогает практика молитвы и поста, когда мы ограничиваем себя в развлечении, удовольствиях, во вкусной и порой неполезной пище. Это тоже сложно. Мы говорим, что надо учитывать индивидуальные особенности человека. При этом есть определенный устав усредненной нормы. Конечно, устав, который сейчас использует Церковь, очень устаревший. Я говорю не про то, что у него срок годности вышел, а про то, что он написан для монахов.

Грубо говоря, устава Церкви для мирян нет. Но миряне стараются следовать высокому статусу искреннего христианина и пытаются копировать монашеский устав в своей жизни. Возникают такие понятия, как сухоядение или пост в понедельник, потому что это ангельский день. Хотя мы знаем, что для мирян достаточно поститься в среду и пятницу, кроме недель, когда Церковь это не благословляет. Я говорю об особых днях, которые бывают обычно после крупных праздников (Рождества, Пасхи, Троицы) и называются сплошными седмицами.

А так мы вспоминаем в среду предательство Иудой Иисуса Христа, а в пятницу – Его распятие. Поэтому в эти два дня мы стараемся воздержаться от скоромных продуктов, питаясь постной пищей, и удаляться от развлечений. Это вкратце главный ответ, чем отличается воцерковленный человек от невоцерковленного.  

Но в завершение я бы сказал, что воцерковленный христианин не просто присутствует на службе, или прочитывает свое правило, или вынужден держать пост. Для него это осознанное действие, которое направлено ко Христу. Вообще слово «религия» переводится с латинского как «восстановление связи». И мы таким образом, через этот культ, пытаемся восстановить утерянную вследствие грехопадения связь между человеком и Богом.

Мы стараемся, но это не Богу нужно: ни свечи, ни иконы, ни лишение себя колбасы, ни стояние на службе, ни зубрежка церковнославянского языка. Это нужно не Богу, а нам самим. И когда человек это понимает, он чувствует себя особым образом связанным с Богом.

Для того чтобы вдохновить людей, у Церкви есть ряд таинств, которые видимо соединяют человека с Богом. Как правило, в них используется при этом вещество, которое видимо показывает человеку, что милость Божия, Божественная благодать есть на нем. Поэтому, конечно, помимо служб и личной работы верующим людям, которые считают себя воцерковленными, необходимо регулярно приступать к таинствам Церкви.

– А как сделать первые шаги к воцерковлению?

– Я уверен, что здесь должна быть синергия, соработничество человека и Бога. Да, я знаю случаи (они крайне редкие), когда человек прочитал Библию и внезапно поверил в Бога. Или послушал нашу передачу и решил: я буду воцерковленным христианином. Но на деле только лишь мозгом, волевым решением это очень тяжело принимается. И даже если человек попробует, возможно, его что-то очень быстро разочарует.

Здесь нужен немного иной двигатель, отдельный, Божественный. Когда человеком движет благодать, он входит в лоно церковное правильным и абсолютно безболезненным способом. Все наши телезрители наверняка вспомнят то время, когда они только стали воцерковляться. У всех это было по-разному. Кто-то пришел от большого и страшного горя, кто-то – от великой и невероятной радости, а кто-то потому, что его кто-то другой привел. А кто-то сам мучительно и долго искал истинную веру и вроде бы на минутку остановился на православии и остался в нем на долгие-долгие годы.

Вспомним эти первые часы, недели, месяцы, годы, когда нас переполняла Божественная благодать, мы чувствовали во всем этом реальную нужду. Мы ощущали, как Господь дает нам благодать через святые таинства, как богослужение формирует в нас нужные струны души, как работа над собой отрывает нас от бурного шторма житейского моря и приближает к Богу.

Этот период называется периодом неофитства. Когда новенький приходит в коллектив, ему обычно очень неудобно, неприятно, и он нигде не хвастается, не говорит, что он новенький на работе, старается этот момент скрыть. Водители, у которых желтый значок с восклицательным знаком, мечтают быстрее его содрать, потому что отношение к ним на дороге совершенно другое.

Для Церкви все по-другому. Новенький испытывает такую гамму эмоций, что ему очень хочется всем открыть глаза, что здесь истина и правда, радость и счастье. И он начинает буквально терроризировать своих близких родственников, заставляя их поститься, молиться, вызубривает наизусть огромные тексты на церковнославянском и не понимает их, но распевает с удовольствием в ванной и на улице. Он пугает своим поведением людей, но делает это не потому, что его сознательно подкупили, чтобы он испортил отношения людей с Церковью, а потому, что искренне хочет донести до людей эту радость и правду.

Что происходит? Есть особое чутье у родителей, когда они чувствуют, что ребенку важно, чтобы его держали за ручку, подстраховали, когда едет, например, на велосипеде. Но любой родитель знает: пока не отпустишь багажник, ребенок не научится ездить сам. Да, к сожалению, он упадет, будет плакать, но без этого не научится сам кататься на велосипеде. Поэтому наступает период, когда Господь отпускает человека, и тот через раны и ошибки научается жить духовной жизнью сам, его запал спадает.

Хотелось бы пожелать людям, которые хотят сделать первые шаги, просто не бояться их делать, довериться Богу и сказать: «Господи, помоги мне! У меня возникло горячее желание сходить на исповедь, постоять на службе, не просто свечку поставить, а взять молитвослов и почитать правило». И Он обязательно поможет.

Конечно, важна помощь не только Господа, но и окружающих людей, которые очень часто раздражаются, что приходит новенький, не знает, что делать, и совершает много глупых ошибок: не туда становится, поворачивается спиной к иконам, не знает, что сейчас нужно взять булочку, неправильно берет благословение у батюшки... Нам хочется высказать такому человеку все свои замечания – и высказываем. А надо вспомнить себя. Нам тоже приходилось делать очень много ошибок. И эта поддержка, о которой говорит Христос: Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов, – чрезвычайно важна.

Да, нам есть еще с чем поработать. Но поверьте: в наших храмах уже почти исчезли злые бабушки, которые оголтело мешают вашей встрече с Богом. А от священников все чаще можно услышать не раздраженную отповедь, а весьма конструктивную, внимательную и полезную проповедь.

Ведущая Инесса Титова

Записала Елена Кузоро