Родное слово. На вопросы отвечает протоиерей Дмитрий Долгушин

– Радоница – день пасхального поминовения усопших. Цель любого поминовения – что-то сделать для усопшего человека. Когда человек умирает, это не значит, что он исчезает; мы верим, что душа человека бессмертна, и даже тело человека тоже бессмертно, потому что верим в воскресение мертвых. Произнося Символ веры, мы так и говорим: «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Мы верим, что и воскресшее тело человека наследует вечность. Но какой будет эта вечность, зависит от того, как человек прожил свою земную жизнь.

У человека есть мера свободы, данной ему Богом, выбор между добром и злом. На своем собственном опыте понимаю, что наша воля бывает, к сожалению, склонна ко греху, часто мы отступаем от пути правды в своей жизни. Наверное, нет на земле человека, который жил бы и не согрешил. И мы подвизаемся молиться об усопших близких. Потому что пока человек живет на земле, он сам может молиться, исправлять пути своей жизни по направлению к евангельским заповедям. А когда уже закончился путь земной жизни, то мы, еще остающиеся в земной жизни, молимся о тех, кто отошел в вечность, чтобы Господь простил им их грехи, принял в блаженное упокоение, даровал Царствие Небесное. Это долг любви, дело любви.

Апостол Павел говорит:  любовь никогда не перестает. Крепка, как смерть, любовь, говорится в Книге Песнь песней Соломона, и даже смерть любви не прекращает. Если при жизни мы заботились о наших близких, чтобы у них была еда, крыша над головой, одежда и так далее, то когда они отходят в вечность, все это становится им не нужно, но им нужны наши молитвы; и наша забота, наша любовь теперь сосредотачиваются в этом.

В светлые пасхальные дни мы приветствуем друг друга возгласом «Христос воскресе!», и в местах упокоения усопших, на кладбищах, особенно взволнованно звучат эти слова. Потому что эти места – как поле, в которое вложены семена, что дадут плод при всеобщем воскресении. Наполненные этим знанием, что дают нам пасхальные службы, мы с особенным дерзновением можем молиться о наших усопших близких в эти пасхальные дни.

– Что важного можно и нужно сделать в этот день?

– Кто имеет возможность – прийти в храм. Кто имеет возможность – пойти на кладбище. Конечно, все это делать с соблюдением эпидемических мер, которые нас просят соблюдать. И обязательно помолиться. Конечно, важно совершать дела милосердия. Не просто милостыню кому-то подать (хотя и это хорошо и свято), а творить дела милосердия в широком смысле этого слова, совершая их в память о наших усопших близких, ходатайствуя за них перед Богом. Например, когда мы кому-то помогаем, кого-то прощаем, не вспоминаем каких-то недостатков ближнего, терпим его немощи – это иногда бывает важнее. Как говорит апостол Павел, носите бремена друг друга. Это иногда больше, чем помочь материально. Но иногда нужно и материально помочь. Дела милосердия всегда необходимы, и особенно мы должны о них вспоминать в такие дни поминовения усопших. Это святое дело, если таким образом мы можем почтить наших усопших близких.

– Завтра наш народ будет отмечать великий День Победы. Церковь будет совершать поминовение усопших воинов. Почему так важно сохранять память народа о тех событиях, уже далеких?

– Память вообще важно сохранять. Память – это связующий состав; если нет памяти, то и личность человека распадается. Представьте, если бы мы помнили только то, что произошло с нами минуту назад. Тогда личность человека распалась бы на множество состояний, и не было бы никакого самосознания, никакой идентичности, никакого единства личности. Вот так и у народа: если то, что с ним происходит, забывается, то теряется историческая идентичность народа.

Ну и память – это опыт. А опыт – это то, на чем мы можем учиться, извлекая уроки из этого опыта. Хотелось бы, чтобы этот страшный опыт XX века, который был, конечно, огненным веком, страшным, чему-то нас научил, в том числе военный опыт. И здесь, наверное, важно возвращаться не к какому-то лакированному и приглаженному образу войны, а стараться вдуматься в эти события, которые известны нам из свидетельств живых участников, из исторических исследований, художественной литературы. Это очень важно и для страны, и для каждого человека в отдельности.

– Последнее время определенные люди пытаются каким-то образом принизить роль советского народа в Великой Отечественной войне. На Ваш взгляд, с какой целью это делается?

– Нашей стране пришлось столкнуться почти с абсолютным злом. Нацистская Германия была не просто воюющей страной; это была определенная идеология. Понятно, что в Германии были и те, кто, может быть, не принимал этой идеологии, был против, какое-то количество участвовало в Сопротивлении. Но все-таки страна подчинилась этой идеологии. Что это за идеология? Идеология нацизма – это очень инфернальная, можно сказать, бесовская вещь. Идея нацизма в том, что есть высшие и низшие расы, и некоторые низшие расы (допустим, евреев или цыган) вообще нужно уничтожать, других (славян, например) сделать рабами. Какие людоедские последствия все это имело!..

Приуменьшить подвиг Советского Союза невозможно. В каком плане? Советский Союз реально встал на пути этой отвратительной идеологии нацизма. С такой идеологией, от которой веет чем-то демоническим, человечество не сталкивалось до этого. И действительно, наибольший вклад в разгром нацизма внес Советский Союз; это видно и по количеству задействованных немецких дивизий на Восточном фронте, и по тому, что коренным переломом в ходе Второй мировой войны была Сталинградская битва. Не приуменьшая и не забывая подвиг и других народов, в том числе союзников Советского Союза во Второй мировой войне, нужно хранить память о том, что сделали наши предки. Забывать этого нельзя.

– Каким образом заниматься патриотическим воспитанием школьников? Какие способы, методы подойдут?

– Прежде всего этим должны заниматься профессионалы. Я могу сказать, чего не нужно делать. Не нужно быть занудными. Не нужно приходить к школьникам и, не учитывая их возрастных особенностей, не предлагая какие-то интересные форматы, начинать в режиме морализаторства что-то им рассказывать, не умея этого делать. Потому что это дискредитирует саму тематику. Не нужно говорить о том, что плохо знаешь. Если мы рассказываем о войне, то должны как-то более-менее ориентироваться в фактологии. Не нужно говорить об этом официозно отстраненно, каким-то канцеляритом, потому что будет происходить дискредитация этой темы.

В идеале это должны быть разнообразные методические формы: и уроки, и доклады учащихся, и какие-то стихотворные композиции. Может быть, можно с детьми делать интернет-проекты, выкладывать какие-то ролики о войне на YouTube про их бабушек и дедушек на тему «Война в истории моей семьи». Чтобы это было интересно, современно.

– Годы войны пришлись на безбожное время. Но именно в это время власть несколько ослабила гонения на Церковь.

– Не сразу это произошло, прямо скажем. Когда начиналась война, на свободе было всего лишь четыре архиерея. В городах храмы были закрыты. Были города вообще без единого храма; в некоторых городах (как в Новосибирске) оставался один храм. Множество священников, архиереев, монашествующих сидели в лагерях. В 1937 году, на пике антицерковных репрессий, было расстреляно восемьдесят тысяч священников, монахов, архиереев, церковнослужителей. Это было гонение, направленное на то, чтобы полностью разрушить церковную жизнь. Такая цель, собственно, и ставилась. Существовал «Союз воинствующих безбожников», которым руководил Емельян Ярославский. Фактически церковная жизнь на территории Советского Союза была разрушена, система епархий просто исчезла, поскольку оставалось всего лишь четыре архиерея.

Началась война. Вставал вопрос о том, как на все эти события отреагирует Церковь. А как можно было отреагировать, если Церковь в Советском Союзе убивали целенаправленно на протяжении двух предшествующих десятилетий? Митрополит Сергий (Страгородский), тогда местоблюститель патриаршего престола, с самого начала пошел не по пути обиды, а по другому пути. Вернувшись 22 июня 1941 года со службы, он собственноручно напечатал на печатной машинке свое знаменитое послание, в котором высказал веру в то, что война, начавшаяся в день всех святых, в земле Российской просиявших, закончится победой Советского Союза.

И в последующем митрополит Сергий (Страгородский) и другие духовные лица выказывали поддержку государству в борьбе с нацизмом. Это было не единственное послание. Это послание, кстати, было разослано по приходам, которые еще оставались. В принципе, такое неподконтрольное распространение было нарушением, но у Церкви даже не было никакого своего издания. В 1935 году был закрыт журнал Московской Патриархии, никакой издательской деятельности Церковь не вела; все было разрушено. Поэтому распространялись только вот такие тексты, напечатанные на машинке.

Тем не менее Церковью была занята патриотическая позиция поддержки государства в Великой Отечественной войне, которая потом сохранялась. И она была занята не потому, что церковные власти боялись репрессий, преследований и так далее. По этому посланию митрополита Сергия было видно, что это искренняя патриотическая позиция.

Это произвело впечатление и на власть. Всем известно, что 3 июля 1941 года, начиная свою речь, Сталин обратился к слушателям по радио со словами: «Братья и сестры». Эти слова взяты из церковного лексикона. Во время испытаний стало понятно, что все идеологические модели интернационализма, которые пытались до этого навязать, уже не работают. На самом деле отступать от них потихоньку стали чуть раньше: уже после 1937–1938 годов, после того как отправили в отставку Ежова, стал намечаться отход от этих интернационалистских моделей и попытка переформатировать большевизм под национально-патриотическую идеологическую тематику.

Достаточно вспомнить фильм «Александр Невский», в котором главным героем оказывается православный святой. Хотя фильм, прямо скажем, тенденциозно старается закамуфлировать христианское начало его деятельности, изображения креста там ассоциируются с крестоносцами, но все равно происходит реабилитация таких лиц, как Александр Невский.

Потом на Сталина и на руководство страны произвело сильное впечатление стихийное возрождение церковной жизни на территориях, оккупированных вермахтом. В считанные месяцы там начали массово открываться храмы. В результате к 1943 году на оккупированных территориях были открыты примерно сорок процентов храмов, закрытых при советской власти. Это показало, что народ в своей массе сохраняет религиозность.

Конечно, нацисты были настроены антихристиански. И Гитлер не был христианином, он едва терпел лютеранство, католичество, стараясь поставить это под контроль Третьего Рейха. Там тоже закрывались храмы. Как у нас большевики создавали обновленческую Церковь для того, чтобы расколоть Русскую Православную Церковь и поставить ее под свой контроль, так Гитлер создал имперскую Церковь в Германии, поставив во главе епископа Мюллера.

Идеалом Гитлера, по сути, было неоязычество, своеобразный арийский неоязыческий религиозный конструкт. Поэтому, конечно, идейно Гитлер не мог все это поддерживать, но ситуативно немцы решили (было специальное совещание у Гитлера с Борманом и Розенбергом) на начальном этапе, пока идет война, не препятствовать стихийно начавшемуся религиозному возрождению, только не допускать создание надъепархиальных структур. В рамках епархий приходы могут возрождаться, но ничего более объединяющего быть не должно.

Поэтому на оккупированных территориях происходило оживление церковной жизни, массовое возрождение храмов, преподавание Закона Божьего в школе. Советское правительство, видя это, понимало, что если опять начать все сворачивать, это будет большим минусом. Поэтому когда оккупированные территории отвоевывали обратно, то открывшиеся храмы уже не закрывались. Сталин увидел, что здесь большой ресурс.

Когда в Советском Союзе в 1937 году проводилась перепись, 56,7 процента опрошенных назвали себя верующими; то есть больше половины населения. Вопрос этот задавался только лицам старше шестнадцати лет. Причем  в 1937 году восемьдесят тысяч церковнослужителей были расстреляны. То есть люди фактически рисковали, ведь анкеты были не анонимными.

– Наверное, верующих людей было больше, просто кто-то побоялся ответить.

– Да. То есть больше половины населения Советского Союза были верующими людьми. Сталин, конечно, тоже об этом знал. Во время войны все мемуаристы отмечают всплеск религиозности. Естественно, оказавшись посреди невзгод военной эпохи, все молились истово. В блокадном Ленинграде богослужения не прекращались ни на день.

Чувствуя такой настрой народных масс, правительство начинает потихоньку идти на уступки. Допустим, в кинохронике появляются такие кадры, как бабушки, идя по обочинам дорог, крестят идущих мимо красноармейцев или благословляют их иконой. Кто-то из красноармейцев останавливается, крестится, целует эту икону. Помню кадры кинохроники, как митрополит Николай (Ярушевич) (он был Киевским, потом из Киева был эвакуирован в Москву) служит в Москве молебен, и видно, как стоят люди в военной форме, солдаты, офицеры и молятся за молебном.

В 1942 году на Пасху были разрешены крестные ходы со свечами. Несмотря на обстоятельства военного времени, был специально отменен комендантский час на это время. По-моему, тоже в 1942 году был введен орден Александра Невского. И прочие моменты свидетельствовали о том, что власти начинали ценить этот ресурс, понимали значение религиозного чувства.

Можно много говорить про это религиозное воодушевление. Просто на тех территориях, где можно было открывать храмы, оно выплескивалось, там власть не препятствовала этому. Но и у нас те немногие храмы, которые оставались, были переполнены. Мы знаем, как записочки со строками псалма «Живый в помощи Вышняго» могли лежать рядом с партбилетом; все это у людей как-то совмещалось...

– И крестики носили.

– И крестики носили, и иконочки. Есть всякие народные предания о разных известных военачальниках, которые носили с собой иконы, но, насколько я понимаю, не все это верифицируемо, проверяемо. Но есть такие примеры, которые трудно оспорить. Например, генерал Леонид Говоров, который возглавлял Ленинградский фронт, бывал на богослужениях в Никольском храме, который был тогда, по-моему, кафедральным собором в Ленинграде. Видимо, можно предположить, что он был человеком верующим. Глава Генштаба Тимошенко, офицер еще дореволюционной формации, тоже, по-видимому, был верующим. То есть даже среди высшего командования были люди верующие. Конечно, они были лояльны к советской идеологии, но хранили веру и в этих условиях начинали ее показывать, не скрывали.

В сентябре 1943 года Сталин проводит известную встречу с тремя митрополитами, во время которой дает санкцию на возобновление издательской, образовательной деятельности Русской Церкви. Сама встреча стала ответом на шаг митрополита Сергия (Страгородского). Митрополит Сергий, местоблюститель патриаршего престола, в августе вернулся из эвакуации в Москву и послал телеграмму на имя Сталина с просьбой, чтобы открыли счет на имя Русской Православной Церкви, чтобы там могли аккумулироваться средства, которые жертвуют верующие люди в поддержку Красной Армии. В ответ Сталин дал санкцию, чтобы этот счет был заведен. В результате Церковь получила, можно сказать, права юридического лица, открыв счет, где стали аккумулироваться средства. Причем средства были достаточно значительные. Называют разные цифры, но наиболее вероятная цифра – триста миллионов рублей.

– Это огромные деньги!

– У Церкви, конечно, были не такие большие возможности. Жертвовали все: и какие-то артисты МХАТа, и еще кто-то. Но и Церковь при тех скромных возможностях, которые были, жертвовала много. Сохранились призывы приходских священников, которые обращались к людям, призывая их жертвовать. И людской отклик был. Как Козьма Минин в свое время в Нижнем Новгороде призывал отдавать и деньги, и какие-то украшения, чтобы спасать страну, так и во время войны люди жертвовали кто что мог, женщины несли свои фамильные украшения. Удивительно, что собирали средства даже за линией фронта; священники передавали эти собранные средства, чтобы они пошли на развитие Красной Армии. Известно, что на собранные средства были созданы танковые колонны и эскадрилья.

Кроме того, были специальные кампании пожертвований в пользу сирот и вдов красноармейцев. Было финансирование госпиталей. Некоторые монастыри брали шефство над госпиталями. Кстати, на оккупированных территориях открылось сорок монастырей, и потом они не были закрыты. Сестры и матушки Покровского монастыря в Киеве, например, служили сиделками, сестрами милосердия в госпитале, который у них был организован.

Некоторые помогали финансово, некоторые – своими руками, некоторые – своими знаниями. Как святитель Лука (Войно-Ясенецкий), который руководил госпиталем и был главным хирургом-консультантом в Красноярске. Кстати, в 1945 году он получил Сталинскую премию за книгу «Очерки гнойной хирургии», которая была большим вкладом в развитие военной медицины, потому что позволила спасти много жизней.

Нельзя все сводить только к материальной помощи и пожертвованиям. Думаю, еще нужно говорить об утешении, о духовничестве, об огромных трудах в молитве и наставничестве. Ведь люди приходили к батюшкам и находили утешение, поддержку. Конечно, все это имело большое значение. Если, как мы выяснили, больше половины населения были верующими людьми, то, конечно, для всех было значимо, какую позицию займет Церковь. И то, что митрополит Сергий (Страгородский) и вообще духовенство в целом заняли такую патриотическую позицию, конечно, способствовало консолидации народа в борьбе с врагом.

Ведущая Инесса Титова

Записала Нина Кирсанова