Православный взгляд. Епископ Колпашевский и Стрежевской Силуан отвечает на вопросы

– Владыка, 1 октября в нашей стране отмечается День пожилого человека; безусловно, праздник правильный, нужный, необходимый. Но если мне, православному человеку, посмотреть православным взглядом на старшее поколение, то я вынужден признать, что отношение к старшему поколению у нас не такое, как, скажем, в исламе. На мой взгляд, в исламе оно более выраженное, горячее, правильное. Согласны ли Вы со мной?

– Я думаю, дело тут не в исламе, а скорее в обществе традиционном и посттрадиционном. В исламском мире пока больше черт традиционного общества (правда, не везде), и проявляются они по-разному, но все-таки там они сохраняются лучше. Не буду говорить о причинах этого, их надо еще исследовать, осмысливать, но факт есть факт. Мы же живем не в традиционном обществе, и называть его христианским можно с большой натяжкой. Может быть, когда-то оно было христианским, но с каждым годом христианского в нем все меньше и меньше, и в этом разгадка.

Когда мы отступаем от традиционного представления о мире, от традиционных ценностей, которые по определению религиозны (ведь никаких нерелигиозных нравственных ценностей просто не существует, нравственность существует только на поле религии), когда отступаем от религиозного мировосприятия, мы теряем и какие-то нравственные ориентиры. «Если Бога нет, то все позволено», – говорит Достоевский.

– В прошлой передаче мы с Вами говорили, что Церковь отказалась от того, чтобы иметь своих депутатов-священников. А это не из той же серии? Приезжая на Кавказ, мы понимаем, что там нельзя ходить по улицам в шортах, потому что это противоречит национальным традициям, а у нас возможно все. Я не говорю, что мы должны закрыться и превратиться в средневековую страну, но откуда это возьмется, если на таком высоком уровне интересы Церкви никто не отстаивает?

– Во-первых, священники-депутаты ничего не изменят, даже если бы они были. Они были в дореволюционной Государственной думе и даже в Верховном Совете на излете советской эпохи, но ситуацию это никак не изменило, никак на нее не повлияло. Священник имеет только один способ воздействия на людей – слово. Если его слушают и слышат, то повлиять он может, и ему для этого необязательно быть депутатом. А если его не слушают и не слышат, то будь он даже президентом, ничего не сможет кардинально изменить. Поэтому дело не в этом.

А шорты и прочее – это все-таки вершина айсберга, и проблема совсем не в этом. Причина гораздо глубже – в сердцах человеческих. Почему редуцирует представление о прекрасном, добром, истинном, почему все это перестает восприниматься? Да потому, что сердце утрачивает свою связь с источником истины, добра и красоты, то есть с Богом. Вот в чем все дело.

Человек живет по ту сторону добра и зла, потому что для него, в его сознании, выражаясь словами Ницше, Бог умер. Но ведь эта смерть виртуальная, Бог не умер, Он жив, просто человек игнорирует этот неопровержимый факт, даже делает вид, что игнорирует, но игнорировать это невозможно.

И это виртуальное (или, говоря философским языком, постмодернистское) сознание приводит к ужасающим последствиям. Человек все более и более превращается в инфантильное существо, которое не готово и не хочет ни за что и ни за кого отвечать, в том числе и за старшее поколение, оно хочет жить как бы понарошку, в шутку, играючи, как призывал Заратустра у Ницше. И вся его жизнь превращается в эту игру. Как говорится, за что боролись, то и получили.

В исламских же народах, как я уже сказал, степень традиционности общества все-таки выше. Это не значит, что там нет деградации, там она тоже есть, просто происходит это медленнее. И опять же плохо, когда эти внешние формы поведения – уважение к старшим или какая-то форма одежды, использование нецензурной лексики публично – регулируется только страхом перед чужим мнением. Вы сами сказали, что там так не делают, потому что все это не принимается обществом.

Но в христианской традиции на первом месте всегда стояло не внешнее мнение как мотивация нравственной жизни, а некий внутренний стимул. Важно, чтобы человек внутри имел этот твердый духовный стержень, чтобы из него произрастало его нравственное поведение. Тогда, как бы к нему ни относились, какое бы общественное мнение его ни окружало, пусть даже все ходили бы голыми, он будет жить достойно, по принципам добра, красоты и истины.

И здесь самое главное – действительно подлинное чувство человеческого достоинства. Не то чувство собственного достоинства, которое ставит тебя выше всех, а чувство соответствия твоей жизни объективной истине, которая есть Бог. А созвучно ли мое внутреннее устроение и моя внешняя жизнь этой истине, этой красоте, должен определять мой внутренний камертон. И если он утрачен или фальшивит, потому что человек не живет духовной жизнью, безразличен к Богу, то постепенно человек сползает вниз.

Шорты – это мелочь, есть более серьезные вещи. Главное, что нигде нет остановок. Процесс деградации, как и процесс духовного восхождения, бесконечен. Вначале человек превращается в животное, а потом в беса. Вот так.

– Владыка, мы говорим о старшем поколении и в то же время знаем, что в Церкви, следуя примеру Христа, очень уважительно относятся к детям, ведь дети сродни ангелам. Есть выражение – «что стар, что мал». Действительно ли Церковь относится к пожилым людям примерно так же, как к детям?

– И пожилые люди, и дети в определенной степени беспомощны. Одни в силу своего возраста уже чего-то не могут, а другие пока еще чего-то не могут. А ведь христианская система ценностей построена на любви, которая все покрывает, ищет пользы не своей, но ближнего, поэтому к слабейшему отношение более чуткое.

В помощи нуждается тот, кто не может сам себе послужить, а это как раз дети и старики; и больные люди тоже. Подобное отношение в качестве краеугольного камня имеет под собой заповедь Божию. Сказано: почитай отца твоего и мать твою, – и эта заповедь понимается святыми отцами более широко; как отношение к учителям духовным и учителям по жизни и вообще как отношение к старшим людям. А с другой стороны: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное.

И вообще нам заповедано быть как дети своим сердцем, его чистотой, невинностью, причем умом нужно быть совершеннолетними. В Церкви отношение к старым и к малым зиждется на любви к Богу и к людям, которым хочется помочь в каких-то нуждах.

– Если говорить о практической стороне вопроса, уделяет ли Православная Церковь этому внимание – помощи старшему поколению?

– Да, конечно. Существуют православные дома престарелых, если это можно так назвать.

– Приюты?

– Да, православные приюты. Причем они существуют как для детей, так и для стариков. Кроме того, на многих приходах социальные службы в меру своих сил и возможностей заботятся и о пожилых прихожанах, и просто о людях пожилого возраста, о которых больше некому позаботиться. Так что сейчас, конечно, все это делается более системно, что ли. Христиане всегда исполняли эту заповедь, но сейчас в Церкви это приобрело более системный, широкий характер.

– Этим вопросом я предварил другой вопрос. Может быть, он Вам покажется немножко странным. В некоторых странах практикуется то, что о стариках заботиться не надо, этим должны заниматься их дети. То есть человек, воспитывая своего ребенка, должен понимать, что, кроме этого ребенка, больше о нем позаботиться некому; соответственно, он должен привить ему такие ценности, такое уважение к старшим, чтобы потом, в старости, на это опереться. На Ваш взгляд, такой подход имеет место?

– Зависит от того, чем мотивирован этот подход. Если, как говорится, спасение утопающих – дело самих утопающих, это одна история, история безразличия, равнодушия властей к части своих граждан. А если посмотреть с другой стороны, то это вообще достаточно традиционный подход.

Он был свойствен и России, ведь до революции никакого пенсионного фонда не существовало, зато существовали многодетные семьи, и, как правило, обязанностью младшего сына была забота о престарелых родителях, но зато ему доставался родительский дом. Старшие дети были вынуждены строить себе собственное жилье, а младшему доставалось в полное обладание хозяйство родителей, но он должен был их кормить и заботиться о них.

Надо сказать, что такая пенсионная система, условно говоря, более продуктивна, чем государственная, потому что она увязывает права и ответственность, и это очень верно. Что человек посеял, то и пожнет. Эта система не провоцировала потребительское отношение ни с чьей стороны. Конечно, государство берет налоги, и, безусловно, что-то оно должно, но вряд ли оно должно выполнять любую нашу прихоть, это достаточно абсурдный подход. Так рассуждают люди, которые в государство ничего не вкладывают – не платят налоги, ничего не делают на общественном поле, но уверены, что им все должны. Так что, мне кажется, истина где-то посередине.

Хорошо бы сочетать и то, и другое и форму государственной поддержки, потому что всегда есть люди, которые не имеют детей не по собственной воле, а в силу природных обстоятельств, а с другой стороны, хорошо бы, чтобы детей было много и чтобы они не забывали своих родителей. Так было бы правильно. Это основа консолидации общества.

Если в семье утрачивается связь поколений, братьев и сестер, родителей и детей, о какой консолидации общества мы можем говорить? Как мы можем сопереживать дальним, если не сопереживаем ближним? Это просто невозможно.

– Жизнь устроена так, что к старости на человека обрушиваются немощи. Можно ли сказать, что с духовной точки зрения в большинстве случаев это некое и своеобразное чистилище, путь очищения через скорби?

– Во-первых, скорби сопровождают человека всю жизнь.

– Это понятно, но я думаю, что к старости они умножаются.

– Есть такая мысль, я встречал ее и сам ее придерживаюсь, что вся человеческая жизнь –сплошное умирание. Человек рождается, и начинаются скорби, боль, болезни, и все это не что иное, как симптомы приближающейся и неминуемо постигающей нас смерти. Так что это не только удел старости. Другое дело, что эти процессы тления с возрастом, к старости нарастают. И причина здесь именно в действующем законе греха в человеческом роде, в последствиях грехопадения. Христос, конечно, нейтрализовал их как силу непобедимую. Смерть осталась, но она утратила свое безраздельное господство над человеком, ведь умирает только тело, а душа может обрести бессмертие. Так что во Христе все кардинально изменилось, и эти скорби, болезни, конечно, служат очищению. Они как бы отбивают у нас вкус к этому падшему и лежащему во зле миру и, напротив, способствуют привитию вкуса к небу.

Если человек развивается духовно правильно, то он должен внутренне возрастать, становиться мудрее, терпеливее, становиться более смиренным, мужественным. В традиционном обществе так зачастую и было, так иногда происходит и сейчас. И сейчас встречаются пожилые люди, которые светятся внутренним светом. Как правило, это люди верующие.

– Владыка, но какое может быть очищение в том, что человек к старости теряет рассудок?

– Мы не можем до конца постичь Промысл Божий. И по личному опыту, и по опыту других людей, и по свидетельствам святых, живших в прежние времена, я в этом убежден и знаю, что иногда испытания бывают настолько велики и непостижимы в своей логике, что невозможно понять, почему так происходит, ради чего, за что. Но такие испытания попускаются далеко не всем и далеко не всегда; и если мы правильно, достойно, мужественно их проходим, то всегда выходим на некое новое духовное качество. Перед нами открываются новые горизонты, и мы не жалеем о тех страшных испытаниях, через которые прошли.

Мы не желаем их повторения, но мы о них и не жалеем, потому что иначе мы бы не обрели этих новых духовных горизонтов,  новой глубины в познании и себя, и Бога, и окружающего мира. Этой дорогой ценой,  болью, порой кровью, стоит заплатить за сокровище этого духовного ведения и некоего духовного утверждения.

Человек не теряет разум, просто его разум и мозг перестают работать согласованно. Разум остается, но перестает выражать себя должным образом. Но после кончины человек будет вполне осознающим себя; и никаких болезней у него не будет. Так что эти материальные явления до конца не изучены, и, наверное, они никогда не смогут быть изучены земной наукой, но мы принимаем все это как Промысл Божий. Иногда человеку даже полезно потерять разум. Может быть, таким образом он уберегается от какого-то большего зла, становясь беспомощным.

– Давайте перейдем ко второй части нашей программы: память мучениц Веры, Надежды и Любови и матери их Софии. Церковь отмечает этот праздник 30 сентября. Расскажите об этих святых.

– Это удивительные святые. Во-первых, потому, что все они были женщинами, а, по слову апостола Павла, женщина есть немощнейший сосуд, и ждать от нее такого мужества, подвига, такой силы веры и духа, какую явили эти мученицы, может быть, стоит не всегда. А во-вторых, трое из них были детьми и тем не менее силой своего духа и мужеством своей веры превзошли многих мужчин.

Эти святые жили во II веке – в эпоху гонений. Гонения происходили не постоянно и не повсеместно, а время от времени. По крайней мере, над всем христианским миром тяготел так называемый эдикт императора Траяна.

Траян сам по себе был императором неплохим, он много сделал для империи, но в начале II века  издал закон, по которому христиане должны были осуждаться на смерть только за то, что назовут себя христианами. Для римского законодательства это был беспрецедентный случай, потому что оно всегда осуждало за деяния, но чтобы за имя – это касалось только христиан. Даже иудеев терпели, хотя они тоже были монотеистами, но христиан терпеть не хотели.

В разгар одного из гонений София, вдова с тремя детьми, также была взята под стражу. Она вместе с детьми отказалась выполнить языческие обряды, которые от нее требовали, и тогда язычники подвергли эту семью жесточайшему наказанию. Саму Софию они пальцем не тронули, но на глазах матери ее дочерей, одну за другой, подвергли тяжелейшим испытаниям. Невзирая ни на их возраст, ни на женскую природу, били их так, что вместо тел было сплошное месиво.

В общем, перечислять все эти издевательства не стоит. В конце концов всех их замучили до смерти. Потом, чтобы продлить мучения матери, отдали ей тела дочерей: «Вот теперь делай что хочешь». Поведение матери было удивительным, я думаю, оно требует пояснения. Она все это видела, но не пыталась остановить мучителей, а дочерей  поддерживала, чтобы они претерпели всё до конца. Понять такое отношение матери можно только из христианского миросозерцания, с позиции христианской веры.

– И то не каждому.

– Она желала своим детям не временного счастья, а вечного блаженства. И когда встала альтернатива – либо немножко порадоваться в этой жизни, умереть и пойти в ад, либо претерпеть эти кратковременные мучения и пойти в вечность и уже безраздельно быть с Богом, она, как глубоко верующий человек (и не умозрительно, а всем сердцем), конечно же, выбрала для детей лучшее.

Но это лучшее понятно только с позиции вечности, как говорили в Риме. С точки зрения вечности можно понять христианский подвиг, особенно подвиг мученичества. И София, и ее дочери явили такой подвиг. Одной дочери Софии было 12 лет, другой – 10, самой младшей – всего 9, но они уже были христиане не по имени, а по-настоящему. По своему духу они не были детьми, они уже были совершеннолетними, в детской плоти был совершенный дух.

Когда мать погребла своих детей, через три дня пребывания у их могилы она безболезненно отдала дух Богу, но безболезненно для тела. Ее мученичество было мученичеством сердца, как когда-то Богоматери сказал Симеон Богоприимец: Тебе Самой оружие пройдет душу.

– Я думаю, она страдала гораздо больше, чем все ее дети, вместе взятые.

– Я тоже так думаю. Ей тоже оружие прошло душу. Видеть матери такое издевательство над детьми и их смерть, конечно, невыносимо. Она вынесла это только благодаря ее духовной крепости. Но, знаете, дух и душа живут параллельно, поэтому то, что дух крепкий, еще не значит, что душа не страдает. Она страдает и даже умирает. София умирала вместе со своими дочерьми и воссоединилась с ними после своей кончины.

– У нас остались вопросы телезрителей.

«Почему на кассах в храме попадаются склочные женщины? Они же могут вообще оттолкнуть кого-то от Церкви. Разве нельзя определять на это послушание людей добродушных? Или есть большой кадровый дефицит?»

– Да, есть большой дефицит, потому что высокие требования. Дело же не только в том, чтобы они могли хорошо считать деньги, и даже не в том, чтобы они знали, как какая икона или духовная книжка  называется. Дело в том, чтобы это были люди верующие, верующие не только по имени, но и по жизни.

Но ведь процесс воцерковления и внутреннего одухотворения – это процесс, растянутый на всю жизнь, и мы, к сожалению, не можем ставить в церковный киоск одних святых. Более того, в греческом мире тут чаще всего мужчины, но наши мужчины, к сожалению, не хотят помогать в Церкви, потому что Церковь не может обеспечить их достаточным уровнем жалованья. Здесь все исчисляется копейками; или  вообще это благотворительность, волонтерские начала, поэтому требовать от них чего-то еще, когда они и так часто безвозмездно это делают, не стоит.

У женщин, да и у мужчин нередко сдают нервы, когда к ним приходят не только с разными вопросами, но порой и с недовольством, обвинениями, претензиями, и если кто-то этим смущается, есть вариант самому попробовать стать добродушным человеком, посмотреть, каково это. Может быть, тогда и мнение изменится. Хотя, конечно, совершенно справедливо, что над этим нужно работать, и, поверьте, мы работаем над этим.

– Завершена ли реставрация храма в Тогуле?

– Реставрация – процесс долгий. Конечно, она продолжается, ведь храм старинный. Если бы средства позволяли сделать все и сразу, то, наверное, мы могли бы всё завершить. Но этих средств нет, и то, что есть у прихода, просто позволяет худо-бедно поддерживать храм в каком-то  состоянии.

Чтобы совершить полноценную реставрацию, нужно включить ее в федеральную программу, и мы делаем такие попытки. В последние годы они неоднократно предпринимались, но в силу тех или иных причин пока мы в эту программу не попадаем.

– До пандемии из Анжеро-Судженска в Томск проходил один из самых длинных крестных ходов России – Феодоровский, в честь святого праведного старца Феодора Томского. В Нарымском крае очень чтут священноисповедника Агафангела. Проводится ли в честь его либо какого-то другого святого подобный крестный ход? Может быть, он планируется в будущем?

– Нет, такой крестный ход не проводится. Я не уверен, что он вообще возможен в силу огромных размеров нашей территории, удаленности одного населенного пункта от другого и труднопреодолимых преград в виде всяких рек, болот.

Из Анжеро-Судженска до Томска несколько сотен километров. Это достаточно заселенный край, там много населенных пунктов, нормальная дорога, там теплее. У нас другая ситуация – огромные расстояния между населенными пунктами и дорога так себе. Кроме того, летом заедает мошка, осенью становится холоднее раньше, чем здесь, и слякоть, и дождь, поэтому все это осуществить гораздо труднее.

– А может быть крестный ход по воде?

– Ну, это очень затратное мероприятие. Если кто-то будет готов профинансировать, то,  думаю, мы это организуем. Пока у епархии таких возможностей нет.

Ведущий Виталий Стёпкин

Записала Людмила Белицкая