Хранители памяти. Выставка «Жизнь и чудо. Иконы XIV–XIX веков из частного собрания». Часть 4

В новом выпуске с временной экспозиции «Жизнь и чудо. Иконы XIV–XIX веков из частного собрания», работающей в Государственной Третьяковской галерее, куратор выставки, заведующая Отделом древнерусского искусства Третьяковской галереи, кандидат искусствоведения Елена Михайловна Саенкова продолжает рассказывать о представленных на экспозиции иконописных памятниках.

Мы продолжаем рассказ с временной выставки «Жизнь и чудо. Иконы XIV–XIX веков из частного собрания», работающей в Государственной Третьяковской галерее.

Рассказывает куратор выставки, заведующая Отделом древнерусского искусства Третьяковской галереи, кандидат искусствоведения Елена Михайловна Саенкова:

– Название нашей выставки – «Жизнь и чудо», и именно по этой причине мы демонстрируем не только житийные иконы святых, но и те события, которые так или иначе связаны с изображением чуда. Это эпизод с чудом святого великомученика Георгия, наиболее известный и популярный в древнерусской литературе. И еще одно чудо, которое совершается постоянно и которое мы иногда забываем. Когда-то в беседе современных старцев один из них задал вопрос своему ученику: «Скажи мне, пожалуйста, какое чудо совершается практически ежедневно?» Ученик не смог ответить. Он начал рассуждать о жизни, небесных светилах, восходе и заходе солнца. И тогда старец сказал, что это – Божественная литургия, то чудо, которое совершается практически ежедневно, за редким исключением в соответствующие Типикону дни Страстной седмицы.

И поскольку чудо небесной литургии, чудо Божественной литургии было темой, о которой размышляли и византийские, и русские мастера, к нашей большой радости, мы в представленной на выставке коллекции такие сюжеты обрели. И хоть они и являлись некоей частью иконографического репертуара русских мастеров XVI века, тем не менее встречаются не так часто.

Мы привыкли чаще их видеть в росписях храмов, в монументальных декорациях, как правило – в жертвеннике, в дьяконнике. Это композиции либо поклонения Жертве, либо Служба святых отец. И в данном случае мы видим один из интересных и уникальных памятников, представленных на этой выставке, – икону, написанную строгановскими мастерами в последней четверти или в конце XVI века, которая называется «Агнец Божий». Мы видим священнослужителей, трех отцов Церкви (Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого) и ангелов, которые готовятся совершить Евхаристию, принести в жертву Агнца.

Подобного рода композиции появляются в иконописи именно строгановских мастеров, и к ним был большой интерес. И если наши зрители окажутся в Третьяковской галерее, то смогут сравнить композиции на тексты литургии, которые находятся в наших залах; в частности, большое, монументальное произведение, выполненное в конце XVI века строгановскими мастерами для Благовещенского собора в Сольвычегодске, – «Иже херувимы». Были и большие, масштабные иконы, которые пытались наглядно представить для молящихся события, совершавшиеся в алтаре. Это и проскомидия, и Великий вход, и освящение Святых Даров, и композиция раздробления Агнца (так называемый мелисмос), которая очень часто встречалась в живописи византийских храмов XIV века.

Но такие памятники были редкостью, потому что дать некое образное выражение событиям, происходящим в алтаре во время Евхаристического канона, было делом непростым, здесь должен был присутствовать высокий уровень мастерства и понимание того, с чем мастер сталкивается и что он должен, как некий духовный результат, представить молящимся в храме.

Такие камерные иконы могли выполнять роль моленного образа в монашеских кельях и
могли использоваться в качестве образов для жертвенников в небольших деревянных храмах, которые, как мы знаем, не всегда имели возможность получить достойный декор иногда в силу бедности, иногда в силу удаленности, в силу материала, потому что деревянные церкви имели так называемое «небо», когда на досках изображался Господь Вседержитель, а также ангелы и, соответственно, это «небо» укреплялось, условно говоря, в куполе деревянного храма. Все остальное – это был иконостас, это были иконы, и вполне возможно, что такой образ располагался в алтаре.

Среди икон, которые мы имеем возможность рассматривать, многие имеют интересную судьбу, так или иначе похожую на чудо, потому что иногда для нас чудесным образом происходят вещи, за которыми стоит очень большая исследовательская работа, труд тех, кто собирает и изучает произведения древнерусской иконописи. И таким чудесным возвращением на родину можно считать приобретение владельцем этой коллекции образа великомученика Никиты. Мы не знаем, когда икона покинула пределы страны, но прекрасно изучен и представлен в исследовательской литературе факт интереса коллекционеров разного вероисповедания, разных социальных слоев к русской иконе (начиная с XVIII века).

Известно, что русскую икону собирали не только старообрядцы, у которых была некая задача сохранить наследие Древней Руси. Ее собирали иногда помещики, исповедовавшие протестантизм, такие воспоминания известны и опубликованы. И когда их спрашивали, для чего они это делают, поскольку к их духовной жизни иконы не имеют никакого отношения, – они говорили, что это предмет благочестия, что если они имеют и собирают такие иконы и на них смотрят их крестьяне, то крестьяне будут благочестивы, разумны и благостны. То есть духовное значение образов понималось коллекционерами XVIII–XIX веков, это были некие моленные образы, которые хранили у себя дома или в храме. А вот уже в конце XIX века появляется профессиональный интерес у тех, кто занимается стариной. У тех, кого привлекала старина, русские артефакты занимали очень важное место в их собраниях, в том числе и европейских.

И эта икона великомученика Никиты была опубликована в каталоге одной из выставок как произведение, хранящееся в собрании коллекционера Отто Омеара, у него были и некие античные памятники, и иконы, и древнерусское литье. Потом эта коллекция, очевидно, была распродана; может, какие-то вещи дарились (как правило, документации никакой не было). И некоторое время назад на одном из европейских аукционов этот образ появился в продаже и был приобретен владельцем представленной здесь коллекции, чему мы все несказанно рады, потому что памятник с такой интересной биографией является еще и уникальным произведением русского искусства. Плюс ко всему он принадлежит к числу немногих произведений, где подробно проиллюстрировано житие великомученика Никиты в его каноническом варианте, без добавления тех апокрифических мотивов, которые очень любили в Древней Руси. В частности, например, это сражение с бесом, изгнание беса. Здесь именно классический византийский текст, который был включен в состав великих Четьи-Миней, и надписи подробно поясняют и излагают, что здесь изображено. Икона, естественно, поновлялась, неизвестно, где это было сделано, где она раскрывалась. Мы этого не знаем. Но в основе надписи сохранились подлинные, на полях иконы можно заметить даже особую разлиновку, которую мастера готовили для того, чтобы строчки выходили ровные.

Исторические тексты говорят о том, что великомученик Никита был по происхождению гот, он попал в распрю между двумя готскими вождями. Будучи воеводой одного, он был взят в плен другим, который как раз активно сопротивлялся распространению христианства, а Никита до этого был крещен, уже во взрослом возрасте, епископом Феофилом, выполнявшим просветительскую миссию среди готов. И, как правило, первое и второе клейма, самое начало цикла, и повествуют о крещении будущего великомученика Никиты.

Соответственно, он исповедует себя христианином, после чего его подвергают традиционному жестокому набору пыток, которые мы знаем и по житиям других великомучеников. Свидетели этих пыток поражались его стойкости и мужеству, многие из них уверовали, именно наблюдая за стойкостью великомученика, что и было, очевидно, его целью – демонстрирование веры и верности своим идеалам. Потом тело великомученика пытался найти его ученик, которого звали Мариан, но поскольку он боялся быть схваченным, то искал ночью. В текстах говорится, что звезда ночью указывала ему местонахождение тела мученика.

После того как он тело нашел, он прятал его в своем доме. Очень напоминает события буквально недавних десятилетий, как прятали мощи преподобного Сергия. Все в природе повторяется, и человеческая история, к сожалению, тоже повторяется, хотя, казалось бы, мы всё читали и знаем, что к чему приведет, но жизнь такова, что какие-то события мы переживаем заново. И точно так же, как и другие подвижники, сподвижник и слуга великомученика Никиты прятал его тело у себя в доме, и потом, когда появилась возможность, он перенес его в свой родной город Мопсуетию, где на пожертвования возвели первый храм в честь великомученика.

Еще раз обращаю ваше внимание на то, что здесь отсутствует любимый и распространенный сюжет из апокрифического текста, так называемые мучения Никиты, где, возможно, говорилось об этом великомученике; возможно, это был другой святой, потому что таких имен встречается немало в месяцеслове, и как раз в апокрифическом мучении повествуется о том, как некий великомученик, тоже Никита, подвергся серьезному искушению в темнице, когда бес призвал его поклониться себе, и Никита его усмирил не только духовно, но и физически.

Этот сюжет мы видим достаточно часто в средниках некоторых житийных икон, в том числе представленных у нас в основной экспозиции.

Редкая икона великомученицы Марины с житием.  Как раз и в византийской, и в  древнерусской агиографии роль победительницы дьявола и беса досталась именно великомученице Марине.  И если мы будем вспоминать византийские произведения, произведения средневековых итальянских, немецких мастеров, то житийные образы великомученицы Марины были очень распространены. В византийских храмах XII-XIV веков очень часто фигура самой великомученицы, которая молотом избивает беса, включалась в состав росписи храма среди почитавшихся святых, могла иногда фланкировать вход или выход, то есть это был образ, который, как правило, выделялся.

И в русской традиции житие Марины было известно, но такого широкого почитания, как в Византии и Западной Европе, она не получила. И, собственно говоря, в ономастиконе, то есть среди имен, мы ее встречаем – возможно, Мариной звали жену Симона Ушакова; или Марией, или Мариной. Скорее всего – Мариной. Но житийные образы появляются достаточно поздно, уже в искусстве нового времени, и как раз на этой небольшой иконе рассказывается о том, как Марина отказалась поклониться идолам, совершить жертвоприношение, за что после пыток была заключена в темницу, где ей было видение Небесного Иерусалима, Небесного Града, и вслед за этим ее начинает мучить бес, с которым она расправилась и духовно, и физически. Она его сначала усмирила силой креста, а затем избила молотом. Таким образом, была одержана всесторонняя победа: и физическая, и духовная.

В некоторых апокрифических текстах, которые иллюстрировались, как правило, в поствизантийской живописи, подробно излагается общение Марины с бесом, который сначала ее пытался прельстить, как это всегда бывало. Обратите внимание, что очень часто в христианском искусстве бесы изображаются наподобие ангелов, только темноликие и с всклокоченными, стоящими дыбом волосами. Это была такая характерная иконографическая традиция. И потом, согласно текстам апокрифа, иногда иллюстрировалась сцена поглощения Марины дьяволом или бесом, который ее заглотил. Она молилась, получила освобождение – и после этого совершила с ним соответствующие действия усмирительного характера.

Автор программы Елена Чач, кандидат исторических наук

Записала Полина Митрофанова