Учимся растить любовью. От монолога к диалогу

«Он меня не слушает», - говорит мама о сыне. «Она меня не слышит», - говорит сын о маме. Слышать и слушать, говорить и разговаривать – в чем разница? Почему родители и дети не понимают друг друга? Почему разговор часто подменяется монологом родителя? Всегда ли это сигнал неблагополучия? Что делать, если ребенок перебивает, говорит слишком много, не владеет навыками общения? Каким образом научить его искусству общения и не отбить своими замечаниями желание говорить? Тему "От монолога к диалогу" поднимаем с психологом Полиной Сметаниной, ведущей "Школы поддержки родителей", мамой шестерых детей.

Сегодня у нас в гостях психолог Полина Сметанина, ведущая «Школы поддержки родителей».

– Раньше ваша школа называлась «Школа для родителей и воспитателей», теперь она называется «Школа поддержки родителей». С чем это связано? Есть ли принципиальная разница?

– Есть разница. Когда мы начинали наши проекты (диалог с ребенком, диалог с подростком, братья и сестры), делали акцент на том, как научить родителей разговаривать с ребенком. Причем основа программы остается прежней, мы всё чаще встречаемся с тем, что родительский запрос другой. Родители много поддерживают детей, но все равно отношения не складываются. Мы все больше стали встречаться с родительской тревожностью, чувством вины. И все больше стали делать акцент на том, чтобы поддержать родителей, помочь им поверить в себя, снизить тревогу и найти именно свой стиль и путь воспитания, опираясь на себя, а не на книги.

– Наша сегодняшняя тема звучит так: от монолога к диалогу. Это как раз то, чем занимаются в вашей школе. Один из самых распространенных родительских запросов: ребенок меня не слышит. Но при этом и ребенок часто говорит, что родители его не слышат. Получается, что диалога нет. Родитель жалуется на то, что ребенок его не слушает, а ребенок жалуется, что родитель его не слышит, его мнение не учитывает. Это об одном и том же? Или это два разных запроса и их нельзя смешивать и нужно с каждым работать отдельно? Наверное, это как раз неумение вести диалог.

– Вы сейчас интересно разделили запросы: ребенок не слушается; и родители не слышат. Рассмотрим эти два глагола. «Слушаться» часто понимается как «исполнять мою волю». Бывает, родители этим злоупотребляют. В этом случае у ребенка складывается ощущение, что есть только родительская воля, а его потребности, желания, чувства не учитываются. И ребенок говорит: «Родители меня не слышат». Мы видим здесь такое закругление: меня не слышат – и я не хочу слушаться. У ребенка нет мотивации.

– Получается, проблема все-таки одна – неумение общаться. Так?

– Да.

– Неужели этому можно научиться? Это умение приводить аргументы, убеждать? Или что-то другое должно быть в основе? Может быть, здесь нужно не искусство риторики, а искусство любви?

– Я думаю, здесь искусство слышать и искусство давать другому возможность быть другим. Этому можно научиться. Для меня это путь взросления души, путь внутреннего развития, когда из страха, что кроме моего мнения появится что-то другое, появляется пространство для другого человека. Тогда становится интересно: как я проявляюсь рядом с другим? почему я так реагирую? а как другой проявляется?

Ведь за каждым громким словом, криком стоит небезопасность. Почему с нами небезопасно? Может быть, я сейчас несколько глубоко копнула, но в целом мне хочется сказать, что диалог – это про взросление, про выстраивание отношений, про близость, про то, что мы вместе и находимся в контакте. И этому нужно и важно учиться. Мне кажется, этому можно учиться всю жизнь. Но начинать можно как раз с наших курсов.

– Родитель, жалуясь на то, что не может выстроить диалог со своим ребенком, почему-то думает, что если он найдет нужные слова, то диалог выстроится, получится. Оказывается, нужно учиться не говорить, а слушать. Давайте тогда порассуждаем, как научиться слушать. Если родитель не до конца разделяет мнение ребенка, ему хочется поспорить, высказать свое мнение, сказать, что он лучше знает. Как понять, когда мы обучаем ребенка, а когда теряем с ним связь своим менторским тоном, назидательностью и постоянными поучениями?

– Мне кажется, дети сами об этом начинают говорить или как-то показывать. Они начинают отнекиваться, отмахиваться от нас, перестают с нами разговаривать и нам доверять, могут спорить на пустом месте или замыкаться, уходить в себя. Это сигналы о том, что что-то не так с нашим общением. И начинать выправлять это общение необходимо как раз родителю. Требовать от ребенка быть умнее и уступить – это незрелая родительская позиция.

Наверное, все замечали, что когда нашим мнением начинают искренне интересоваться, мы это слышим, чувствуем и хотим открываться. И в ответ нам становится интересно, что у другого человека. И тогда то, что еще недавно было пространством спора, может стать пространством узнавания друг друга. И это важно. Мне кажется, здесь мы отходим от позиции что-то доказать, объяснить, научить, убедить и приходим к пониманию, как это у другого человека. На этом строятся отношения.

– Как распознать проблему? Многие ли родители понимают, что корень непонимания с ребенком лежит как раз в неумении вести диалог? Ведь многие родители считают, что ребенок ничего им не рассказывает, что он скрытный, живет своей жизнью, ничем не делится. «Он ни во что меня не ставит и не уважает мое мнение» – такой запрос от родителей, как мне кажется, можно услышать куда чаще, чем запрос о неумении выстраивать с ребенком диалог. По каким внешним признакам можно понять, что проблема в диалоге? Особенно в детстве, когда ребенок маленький. Как родитель может понять, что ему не хватает умения выстраивать диалог с собственным ребенком?

– Детское поведение об этом скажет. Если мы знаем, что с точки зрения здоровья у ребенка все хорошо и базовые потребности удовлетворены (он накормлен, не хочет спать), при этом он регулярно бунтует, либо замыкается, либо много болеет, то можно задуматься о том, что есть какие-то проблемы с диалогом. И я снова хочу сказать, что ребенок не рождается с навыками диалога, ребенок подстраивается под систему и очень чутко реагирует на то, что происходит внутри. Поэтому если есть проблема с донесением информации или с пониманием чего-то, ребенок сразу это покажет либо игнорированием, либо бунтом, либо болезнями.

– Ребенок не рождается с умением вести диалог, это совершенно очевидно. Значит, его этому нужно научить. Если родитель об этом думает, тогда он может с детства начать это делать. Как? Кроме того, чтобы побуждать ребенка высказывать свое мнение, мне больше ничего не приходит на ум. Приведите какие-нибудь жизненные примеры, как в быту родитель может поощрять развитие этого навыка.

– Я могу привести примеры, но хочу сразу сказать родителям, что это очень сложно, потому что этот навык впитывается в семье. Если этого не было в нашей семье, когда мы росли, то будет очень сложно. Да, мы можем быть очень осознанными, очень заботиться о детях, но так или иначе неосознанно мы будем транслировать то, что было у нас.

Первое, что может сделать родитель, – позаботиться о себе и перестать себя как-то ругать, третировать. Интересно сначала понаблюдать, в какой момент диалог начинает рушиться. Еще очень важно помнить о цели и понимать, какова цель разговора с ребенком. Особенно если это касается подростка. Если цель – доказать, убедить, сделать так, чтобы ребенок понял, что он не прав, – это тупик. Цель должна быть общая, ведь нам важно договориться. Например, мы оба – за безопасность ребенка, за порядок в доме. То есть очень важно создать общую цель и придерживаться ее.

Важно быть готовым (и это, мне кажется, самое сложное для родителей) к тому, что мы, родители, можем оказаться не совсем правы. Наша картина мира может пошатнуться, и пошатнуть ее может ребенок. Внутренне к такому поражению (многие родители воспринимают это как поражение) нужно быть готовым.

Что еще важно? Например, недавно у нас была ситуация, когда дочь меня перебивала. У нас шло обсуждение, а дочка меня постоянно перебивала и вставляла свои реплики. В этот момент важно следить за своими привычными реакциями. Например: «Ну всё. Перебиваешь – не буду разговаривать». Но мне стало интересно, что происходит. Может быть, я неинтересно говорю? Здесь важно понимать, что в диалоге участвуют двое, и если другой меня не понимает, скорее всего, дело не только в нем, но и в том, как я говорю. Скорее всего, я использую не те слова, не те аргументы. Поэтому нужно перестраиваться.

В тот момент я сказала дочери: «Ты меня второй раз перебиваешь. Тебе неинтересно, что я говорю?» И нужно услышать ответ ребенка.

Есть еще одна палочка-выручалочка. Я до сих пор учусь этому навыку и считаю его одним из самых лучших и полезных: нужно исходить не из того, что говорит ребенок, а из того, что за этим стоит. Опять приведу пример со своей дочерью; она сейчас подросток, и у нас возникает много ситуаций для развития диалога. У нас был момент с телефоном, когда я ей установила лимит (до того момента была полная свобода). И у дочери было такое состояние: «Я тебя ненавижу». Я попыталась услышать, что стоит за этими словами. И услышала несколько раз: «Мне плохо». И я отреагировала именно на эту потребность.

Если ребенок кричит, надо понять, что за этим стоит. Если ребенок закрывается – что за этим стоит? Нужно это искать, пробовать понять. Материнское сердце здесь никогда не подводит и четко подсказывает, что нужно ребенку сейчас. Если ребенок кричит, что не хочет надевать колготки, то, может быть, он не хочет в садик? Если он недоволен завтраком и вообще всем, может быть, он не хочет в школу?

– Вы привели такой пример, из которого я сразу сделала вывод, что родитель должен быть готовым услышать любую правду. Если вы спрашиваете своего ребенка-подростка, интересно ли ему то, о чем вы рассказываете, надо быть готовым услышать, что неинтересно. Но насколько мы готовы услышать любой ответ ребенка и принять его? Мы же можем в ответ так отреагировать, что в следующий раз он нам правду и не скажет. Насколько важно поддерживать доверительные отношения с ребенком и общаться с ним таким образом, чтобы он не боялся отвечать? Как тут балансировать, не давая ребенку уходить в открытое хамство, но при этом говорить правду? Мне кажется, это сложно.

– Что касается хамства, то надо четко говорить, что так разговаривать с нами нельзя. Подростки и дети хорошо это понимают, слышат. Что касается правды, то, если мы не готовы ее услышать, лучше не задавать такие вопросы.

Мне кажется, гарант того, что дети смогут на нас опираться в сложный подростковый период, – это как раз наша готовность многое о себе услышать. Если ребенку неинтересно то, что мы говорим, дело не в том, что мы ему неинтересны, а просто надо что-то делать со своими высказываниями. Если мой ребенок чем-то недоволен, это не значит, что я – плохая мама, это значит, что конкретно здесь надо что-то корректировать.

Подростки в принципе недовольны своими родителями, и это нормально. Задача их возраста – отсоединиться и увидеть родителя не только идеальным, как было до этого, а увидеть его реальным.

– Наверное, важно, чтобы родители между собой могли вести разговор дружелюбно, чтобы им друг с другом было интересно, а дети это просто наблюдали. Насколько такой пример может играть воспитательную роль и научить и детей, в свою очередь, тоже вести диалог?

– Если такое в семье есть, то это изумительно, и можно сказать, что половина работы по научению ребенка диалогу уже сделана. Но в семье редко так бывает. Зачастую родители в семье сами учатся вести диалог друг с другом и проходят этот путь на глазах у детей. Я думаю, здесь важно, чтобы хотя бы один родитель с ребенком мог разговаривать нормально.

– Дайте, пожалуйста, какие-то рекомендации, как разговаривать со своей половиной, с детьми и как учить их разговаривать между собой. Кроме искреннего интереса к другому, что еще можно использовать как инструмент научения?

– Мне очень сложно отвечать на этот вопрос, потому что корнем трудностей ведения разговоров, особенно сложных, являются наши глубинные страхи. Ведь в диалоге с близким человеком мы очень ранимы, очень уязвимы, нам сложно открываться. Когда близкий человек нам открывается и говорит: «Мне тяжело с тобой говорить», а у нас при этом тоже что-то накопилось, нам хочется сразу бросить в ответ: «Да мне давно уже тяжело с тобой говорить». И здесь можно понять и того, кто открылся, и того, кто этот вброс совершил, ведь ему тоже хочется, чтобы его услышали.

Как я уже сказала, это путь по работе с собственными страхами, собственной болью, собственной уязвимостью. Но постепенно нужно начинать открываться. В жизни я редко встречаю людей, которые открыты для такого контакта, – эта зона очень болезненная. Но есть навыки: слушать то, что говорят; отражать то, что мы чувствуем и видим. Здесь важны не столько техники, сколько возможность контакта. Например, когда я начинала с этим работать (и сейчас иногда это делаю), я проговаривала про себя то, что говорит другой человек, чтобы прочувствовать, что у него происходит. Но это работа, работа и еще раз работа.

– Вы несколько раз употребили термин «отражение». Я слышала выражение: отражать удар. Что такое отражение с точки зрения психологии? Особенно когда мы говорим о диалоге. Потому что если во время диалога отражать удары, это будет не диалог, а перепалка. О каком отражении Вы говорите? Может, это какой-то навык, который мы с телезрителями сможем приобрести благодаря Вашим разъяснениям?

– Это один из первых навыков, который очень важно использовать с ребенком. Это когда нет такого: ты плохой, с тобой плохо. Это когда мы отражаем то, что с ребенком происходит. Например: «Ты злишься потому, что я не дала тебе конфету». Или: «Тебе больно, потому что ты ударился». Или: «Тебе надоело делать уроки, ты не хочешь ходить в школу, и я тебя понимаю». Когда мы не осуждаем ребенка за то, что с ним происходит, что он чувствует. Мы видим и говорим, что с ним происходит.

– То есть сочувствуем, сопереживаем и проговариваем это.

– Да, проговариваем то, что происходит с ребенком. И здесь очень важен контакт; чтобы это было не только сказано словами, но шло от сердца. Поэтому первое время я внутри про себя все проговаривала, чтобы действительно понять, что же происходит.

– И последний вопрос. Что делать, если уже утрачена способность вести диалог? Может ли он восстановиться, если родитель будет делать какие-то шаги? Конечно, хочется верить, что можно все изменить. Но что показывает психологический опыт? Возможно ли это? Или часто бывает так, что разрыв неизбежен? Я, например, знаю много взрослых людей, которые со своими родителями практически не общаются. Они могут помогать им финансово, физически (на даче что-то вспахать, посадить), но у них нет никакого желания общаться с родителями, и это очень грустная картина. К счастью, у меня не так, и я пытаюсь понять, возможно ли как-то изменить ситуацию, когда диалог утрачен, если хотя бы одна сторона этого хочет? И с чего начинать?

– Мне хочется сказать «да», потому что в опыте нашей школы есть такие случаи, когда отношения были практически разорваны, родители уже жили отдельно от взрослых детей, но потом этот процесс взаимодействия начинался. И это здорово наблюдать. Всегда ли это возможно – не знаю. Все-таки надо учитывать, что есть две стороны. Уже повзрослевшему ребенку в такой ситуации важно разобраться со своими обидами. Бывает так, что родитель открыт, а повзрослевшие дети не могут это отпустить, они варятся в этих обидах, и это, безусловно, мешает.

Если мы говорим про детей до 12 лет, то тут великий шанс. Чем младше ребенок, тем быстрее идет процесс восстановления диалога, потому что ребенок действительно открывается родителю. С подростками сложнее, особенно если было какое-то событие, которое разделило жизнь на до и после. До этого человек на что-то надеялся, а потом как отрезало. Тогда будет сложно, важна работа с психологом. Тем не менее все возможно.

– Мы сегодня все время говорим о том, что учиться диалогу – это работа, причем работа сложная, и на этом пути будет много препятствий. И совсем не говорим о том, как приятно, когда мы можем разговаривать со своими детьми! Это может многое дать и нам, и им. Так ведь?

– Да, это правда очень приятно. Семья там, где как раз есть диалог.

– На этой оптимистичной ноте мы прощаемся. Благодарю Вас за беседу. Ждем Вас снова!

Автор и ведущая программы Марина Ланская

Записала Нина Кирсанова